Восстание уже перекинулось на поверхность. Озверевшие от голода, рабского труда и постоянных унижений люди, хлынули нескончаемым потоком из ям, сметая все на своем пути. Обезумевшие рабы хватали чекистов-надсмотрщиков, которые первое время пытались отстреливаться, но теперь только в панике спасали свои жизни. Их, с остервенением бросали вниз, в бездонную темноту ям. Там, в глубине уже собирались те, кто никогда не видел света, предвкушая вкус свежего мяса. Обратного пути оттуда не было. Черные дыры туннелей, уходившие куда-то вниз, не имели никаких лифтов и никаких лестниц. Туда можно было только упасть, но выбраться оттуда не было никакой возможности. Это то место, где никто никогда не был и о котором ничего не было известно доподлинно, только слухи. Рабам запрещено было спускаться ниже своего уровня и поэтому они не видели тех, кто живет там, в подземелье, во мраке, впрочем, ведра с землей исправно поднимались снизу, а до остального никому не было никакого дела. Поговаривают что, те кто там обитал, родились внизу и никогда не были на поверхности, питались крысами, которых было в изобилии на глубине, а еще чекисты не хоронили тех, кто умирал на станции, но куда исчезали трупы, никто из рабов не задумывался…

Мастер одним из первых выбрался наверх и побежал в сторону платформы, не обращая внимания на то, что творилось вокруг. Скользя словно тень между палаток, он наконец достиг нужного места. Тусклый свет керосиновой лампы, подрагивая, освещал палатку изнутри. Сутулая тень человека, нервозно металась из угла в угол, человек явно искал что-то важное, жизненно необходимое. Мастер, как кошка, озираясь вокруг, чтобы не привлечь постороннего внимания, осторожно направился к входу в палатку и тихонько отодвинув полог, скользнул внутрь. Охраны по странному стечению обстоятельств не оказалось поблизости.

Директор судорожно что-то искал среди бумаг, разбросанных на столе и ни на что не обращал внимания. Мастер крепче сжал в руке отвертку и негромко кашлянул, привлекая внимание. Директор замер и обернулся, их глаза встретились. Еще недавно отсутствующий взгляд начстанции стал пронзительно твердым, а лицо, в свете лампы, приняло зловещий оттенок, рот скривился в злобной усмешке. «Дальше медлить нельзя» – подумал Мастер, и бросился на врага…

Тяжело дыша Мастер склонился над столом. По его затылку липкой массой сочилась кровь. В висках бешено стучало. На столе были разбросаны различные карты во всем своем многообразии. Тут были и старые схемы метро, которые любовно и кропотливо собирал Директор. Дрожащий свет лампы освещал нанесенные на них технические ходы и помещения. Чертежи каких-то непонятных машин. Списки имен и фамилий, по всей видимости тех, кто числился на станции. Но он не мог понять что это такое, находясь в экстремальной ситуации, когда адреналин просто зашкаливал. Взгляд Мастера привлекла одна из карт. Она сильно отличалась от других и, похоже была начерчена от руки. Это очень напоминало схему города и ближайшего пригорода. Нарисовано все было очень схематично, но разобрать что к чему было вполне возможно. «Похоже на карту караванщиков, но откуда? Они ведь никому не открывают своих таинственных безопасных маршрутов. А, впрочем, неважно…» – подумал Мастер. Наспех собрав в охапку, показавшиеся важными карты, гигант огляделся. Кругом царил хаос. На полу лицом вниз лежало тело Директора, рядом валялась окровавленная отвертка. Быстрым движением Мастер засунул карты под изрядно потрепанную рубаху и, опрокинув на ходу лампу, вышел из палатки. Палатка медленно занималась огнем, а в это время большая фигура человека уже исчезала в темноте туннеля по направлению к «Московской»…

В палатке было тепло и сухо. Начстанции подвинул кресло поближе к буржуйке и, устроившись поудобнее, вытянул ноги поближе к огню. Топили на станции редко, было и так достаточно тепло, но старые кости требовали поддать жару. И в этот раз Никанор не смог отказать себе в удовольствии погреться и понежиться. Лампа еле мерцала, а на столе остывала чашка с отваром.

Этот год был сложным: плохой урожай грибов и проблемы с чистой водой, но тем не менее, все было довольно гладко. Никанор вспомнил, как было тяжело три года назад, когда после ухода Демьяна пришлось взорвать туннель на «Звездную», но перед этим их станцию наводнили беженцы. Голодные, оборванные, растерянные они долго шли из туннеля, волоча с собой свой нехитрый скарб. Никанор вздрогнул, вспомнив лица этих бедных людей, он не мог их прогнать, хотя и понимал, что будет очень непросто, потому что больших запасов продовольствия у них не было. А значит им предстояла серьезная работа по устройству абсолютно новой жизни на станции и распределением обязанностей, с учетом вновь прибывших. Сейчас все вошло в спокойное и уже ставшее привычным русло. Каждый был занят делом, подходящим ему и станция, если и не процветала, то по крайней мере не бедствовала. Всем обитателям, да и самому Никанору казалось, что все всегда здесь так и было, настолько стал привычен новый быт. А те события… иногда, редко всплывали в голове и казались, скорее, кошмаром, чем реальностью.

Никанор уже начинал дремать, когда у входа в палатку послышалась какая-то возня.

– Пустите меня! Да пустите же! У меня важная информация! – настойчиво говорил кто-то.

– Куда намылился шкет? Вот шустрый, зараза! Олег, держи его! – возня снаружи все усиливалась.

– Ну что там у вас? – раздраженно крикнул Никанор в материю палатки.

Полог палатки отодвинулся и в проход просунулось огромное красное лицо охранника.

– Там это… шкет рвется, говорит важное что-то у него.

В это время второй охранник, которого звали Олег, держал за воротник паренька, на вид лет четырнадцати, тот вертелся как уж на сковородке, пытаясь освободиться от железной хватки Олега.

– Пустите меня! Вот же вцепились! – голосил запыхавшийся паренек. И тут, выскользнув из рубахи, проскочив прямо под ногами второго охранника, мальчишка бросился к Никанору.

– Вот я тебя! – взревел Олег и, отбросив рубаху, неуклюже кинулся следом.

– Оставьте его! Все в порядке, я сам разберусь, – скомандовал Никанор. И охранники, недовольно фыркая, пошли к выходу, удрученные тем, что их так просто провели.

– Никита, ты уже взрослый парень, – начал Никанор и, отхлебнув немного отвара из чашки, продолжил, – Так не может больше продолжаться, на станции есть правила и они для всех одинаковые. И в следующий раз мне придется тебя наказать по всей строгости, надеюсь ты понял меня?

– Понял… – пробурчал Никита, опустив голову и глядя куда-то в пол.

Никанор старался выглядеть максимально строгим и убедительным, но в душе он не злился на сорванца. Не имея своих детей, он сразу проникся к ребенку каким-то особым расположением. Никита, чувствуя это, относился к Никанору не как к начальнику станции, а скорее, как к строгому, но доброму Дедушке, как он его про себя и называл.

С тех пор, как отбившегося от караванщиков совсем маленького пацаненка нашли у гермодвери, прошел не один год. Но привычки все исследовать и вечно оказываться в запрещенных местах и опасных ситуациях (кстати, совсем несвойственные для рожденных на станции), так и остались с ним. Вот и на этот раз парень явно где-то нашкодил.

– Дядя Никанор, – начал мальчик, исподлобья поглядывая на грозную фигуру старика, пытаясь определить, так ли действительно зол начстанции, как хочет казаться, – я был в туннеле на «заброшке»… – тут парень запнулся, поняв, что сказал что-то лишнее, глянул на то, как все больше хмурился Никанор. – Там происходят странные вещи, за завалами слышны необычные звуки… – совсем тихо и неуверенно закончил паренек.