Литмир - Электронная Библиотека

Я прекрасно понимала, чем закончились отношения мамы и папы. Ожидать счастливого конца от Костиного рассказа было глупо, но в то же время смутно уловимая надежда, что хотя бы тогда, давным-давно, родители успели прикоснуться к счастью, ободряла.

– Твой дед рискнул всем, включая свою жизнь, лишь бы у нас с твоей матерью появился шанс, – Костя вымученно улыбнулся. – Лишь бы у тебя появился шанс. Ему удалось невозможное: заручившись поддержкой местного ковена, он провел ритуал, чтобы отвязать весь род от главного источника магии, тем самым остановив охоту ведьм за стаей. Он думал, что вместе с магией уйдет и сама сущность волка, но ошибался. Твой дед был альфой, был сильнейшим. Он израсходовал не только всю накопленную силу, но и обманом привел на ритуал других, замаскировав событие под шабаш в честь начала лета. Изменения наступили не сразу: магия постепенно возвращалась в мир, делая нас смертными, более хрупкими. Мы по-прежнему медленнее стареем, а многие болезни обходят нас стороной, но это уже не те вершины, которые были доступны для оборотней ранее. Твой дед думал, что никому из нас больше не придется обращаться и мы заживем обычной, нормальной, по его мнению, жизнью.

Коричневый пес сел и внимательно принялся наблюдать за отцом.

– Он перестал обращаться. Предал самого себя и убеждал других, что со временем сила канет в Лету. Другие по привычке слушали его, как своего вожака, брали пример. – Костя вытянул вперед руку и размашистым жестом указал на весь вольер. – И вот к чему это их привело. Они отвернулись от своей природы. Предали ее, пытались подавить, но оказалось, что чем сильнее зверя внутри мы душим, тем яростнее он бьется, пытаясь выбраться на свободу. Почти все псы из тех, что ты сейчас видишь, живут в этом облике уже около двадцати лет и напоминают другим, почему отказываться от судьбы бесполезно.

– Нельзя подчинить зверя, которой рожден укротить самого тебя, – эхом отозвался Денис, когда отец закончил объяснение.

Я молча смотрела на животных, которых не знала, как теперь правильно называть: собаками, оборотнями или бывшими людьми, – и думала, сколько человеческого в них осталось за прошедшие двадцать лет. Был ли мой дедушка до сих пор моим дедушкой? У Кости был к этим существам свой, непонятный мне подход, со стороны походивший больше на отношения хозяина и собаки. Я хотела вспомнить, изменился ли взгляд Светозара, когда отец сказал, что я его внучка, но в страхе даже не обратила внимания. Ответ теперь было не узнать, а значит, никаких зацепок, чтобы понять, насколько Светозар оставался в своем уме, у меня нет.

Денис принялся поглаживать мою руку большим пальцем, отвлекая от тяжелых дум.

– Ты как? – тихо спросил он, и я помотала головой.

– Не знаю. Просто не знаю. Все это слишком.

– Зато теперь ты знаешь, почему мне не нравится идея доктора Смирнова. Если это лечение окажется ложным, если ничего не получится, ты окажешься здесь, – отец постучал кулаком по забору, и собаки занервничали. – Ну-ка ти-и-ихо!

Костино выражение лица казалось мне наигранным. Я видела, как упрямо он старается быть серьезным, не показав ликования. Костя добился своей цели. Я была напугана.

Чертовски напугана.

– Хватит на сегодня. – Я отпустила руку Дениса и направилась к выходу, не желая ни минуты больше провести в этом месте, осознавая собственную беспомощность. – Пап, отвези меня домой.

Костя увез меня, не задавая вопросов. Лишь дома он позволил себе осторожное: «Хочешь об этом поговорить?» – и был таков. Говорить мне не хотелось, да и о чем? Оборотничество для Кости – часть жизни, к которой давно подобраны ключи. Я же пыталась понять, как не убить своих друзей.

Чем дольше я копалась в мыслях, тем более неизбежным казалось обращение. Телефон завибрировал, когда я лежала на кровати в своей комнате и смотрела в потолок. На дисплее отобразилось сообщение от Даши с домашним заданием. Я смахнула блокировку экрана и машинально напечатала в ответ короткое «спасибо». Есть ли теперь смысл в хороших оценках? В поступлении в институт? Вся моя жизнь в одночасье начала трещать по швам. Пока непредсказуемый монстр внутри меня стоит на страже и ждет часа, когда я потеряю контроль, – ни о каком будущем и речи быть не может.

Грустные мысли делали и без того сложный день мрачнее предыдущего. В соседней комнате Костя слушал вечерние новости так тихо, что даже при моем остром слухе слова сливались в единое бормотание. Без цвета и каких-либо оттенков. Унылый и серый речитатив под стать дню.

Глава 3. Возвращение домой

На следующий день я проснулась разбитой и пыталась всячески отогнать от себя события вчерашнего дня, позволяя мыслям успокоиться и осесть. Мне нужно было все хорошенько обдумать. Прокрутить сказанное еще раз, посоветоваться с доктором Смирновым и понять, какие риски я готова принять.

Было приятно наконец сменить унылые больничные стены палаты на привычную домашнюю обстановку. За время моего отсутствия Костя поддерживал в квартире чистоту и порядок, но в глубине души я догадывалась: отец здесь только ночевал. Из участка Костя отправлялся прямиком в больницу, проведать, как я себя чувствую, и не забывал прихватить чего-нибудь съестного.

От запаха и вида больничной еды меня воротило. Впрочем, нельзя было сказать наверняка, что являлось первопричиной: качество пищи и недостатки регламентированных рецептов или же обостренное обоняние. Без шуток, бывали моменты, когда я могла распознать запах стирального порошка от Костиной водолазки, стоило отцу выйти из машины на парковке. И это находясь на третьем этаже в палате с окнами на внутренний двор. К счастью, настолько остро восприятие мира усиливалось редко.

Не только отец был частым гостем в больнице, но и одноклассники – с легкой руки Стаса. Доктор Смирнов на пару с Костей убедили меня, что после проявления признаков ликантропии мне стоило чаще видеться с людьми в спокойной обстановке, а приватная больничная палата идеально для этого подходила. Я не только чувствовала себя иначе, но иногда и видела, слышала иначе, точно на каждый из органов кто-то то и дело ставил фильтр. Зрение иногда расширяло угол обзора, делая все объекты чуть более выпуклыми, чем я помнила. Краски порой играли со мной злую шутку и воспринимались контрастнее. По-своему это раздражало больше всего: смотришь на дождевик, о котором абсолютно точно помнишь, что покупала солнечно-желтый, а он оранжевый. Терпеть не могла оранжевый!

После школы в палате появлялись одноклассники в сопровождении Стаса, который следил не столько за обстановкой, сколько за изменениями во мне. Я была не против. Скорее даже наоборот, спустя неделю Смирнов воспринимался как привычная деталь интерьера. Он почти не участвовал в общем разговоре, только наблюдал из кресла, которое облюбовал еще в первое посещение.

Чаще всех приходили Даша и Таня. Насколько я понимала, Ростова продолжала встречаться со Стасом, и между ними все развивалось легко и непринужденно. Во всяком случае, ни о каких размолвках Татьяна не упоминала, хотя, возможно, причиной тому было присутствие «второй половины» в помещении. Девчонки рассказывали школьные сплетни, которые я даже не старалась запомнить за ненадобностью. Обколотая причудливым коктейлем из неизвестных мне препаратов для «поддержания здоровья», в первые дни посещений я едва могла сосредоточиться на чем-либо. Ничто не вызывало ярких эмоций и не беспокоило меня в то время. Даже рассказ о хеллоуинской вечеринке слушался отстраненно, вызывая личную вереницу воспоминаний того дня.

Как я подозревала, всему виной были инъекции от доктора Смирнова. Он предложил мне попробовать сдержать волка внутри препаратами, длинные названия которых я была не в силах запомнить, пока окончательно не разберусь, как жить дальше. Скорее всего, мне давали успокоительные или что-то вроде того. Передо мной доктор Смирнов не отчитывался о результатах наблюдения за моим состоянием и шагах, которые должны были, на его взгляд, облегчить мою трансформацию, а заодно убедить нас наверняка – яд вампира на меня не подействовал. Если Костя и обсуждал мое состояние с Владимиром, то это явно происходило не в палате. После рассказа Галины я ни на секунду не была готова полностью довериться доктору Смирнову, сторонилась его. Последнее, чего мне хотелось, – это стать его новой подопытной.

13
{"b":"909315","o":1}