Слово «змий», как и «змея», принадлежит к общеславянскому языковому фонду и, следовательно, восходит к глубокой древности.

Доцент исторических наук Г.И. Королев в статье «Змий или Дракон?» пишет следующее:

«Слово “дракон” в русском языке зафиксировано как заимствованное из греческого языка лишь с XVI в., а именно, начиная с текстов, переведенных Максимом Греком. Языковеды уже отмечали, что это слово употреблял Андрей Курбский. Так, в послании старцу Васьяну он писал: “О горе нам! Како не зрим прилежно мысленным своим оком древняго дракона, врага нашего бодрого, и никогда же спящаго…. Он бо древле праотцем завистию во Едеме смерть сотвори”. Это вариация на тему библейского рассказа о змие – искусителе Адама и Евы (Быт. 3). “Дракон” Курбского означает то же, что и “змий” (“змей”). В одном из переводных романов (в списке XVII в.) отмечен оборот: “Брунцвик… виде зверя льва и драка-змия”. “Драк” (вариант “дракона”) уточнен здесь как вид “змия”, или, иначе говоря, “драк” пояснен как “змий”.

Интересные данные о понимании переводчиками греческих слов δράκων и ^φις дает Библия.

В библии короля Иакова (1611 г.) 22 раза использовалось слово “дракон”, 3 раза – слово “змей”, 3 раза – “кит”, и один раз – “морское чудовище”.

В Библии 1663 г., воспроизводящей Острожскую Библию Ивана Федорова 1581 г., оба слова передавались “змием”. Так, в пророчестве о поражении (“низвержении”) злого существа это существо описано следующим образом: “змий великий, змий древний, нарицаемый диавол и сатана” (Апок. 12, 9). Тот же оборот содержится в исправленной Библии 1756 г. издания.

В синодальном переводе на русский язык (1876–1878 гг.), употребляемом и в современных переизданиях (например 1988 г.), стоят словосочетания “великий дракон”, “древний змий”, соответствующие греческому тексту со словами δράκων и οφις. Ясно, что речь идет об одном существе, которое в роли искусителя Евы (Быт. 3, 1) выступает под названием ^φις — “змий” или “змей”. В Библии 1756 г. регулярно употребляется слово “змий”. Есть одно исключение. В рассказе о том, что Господь мечомпоразит, словами перевода, “левиафана, змея прямо бегущего, и левиафана, змея изгибающегося, и убьет чудовище морское” (Ис. 27, 1), в Библии 1756 г. для всех трех существ употреблено слово “драконт” соответственно греческому тексту. Отметим, что в 12-й главе Апокалипсиса, в которой говорится о том же самом пресмыкающемся, в переводе оно 5 раз названо драконом и 3 раза змием.

В древнерусских записях сказания “Чудо Георгия о змие” греческому δράκων соответствует “змий”. Описанный там змий, по выражению одной из рукописей XVI в., вышел из озера, “пущая грозный яд с пламенем огненным”. Это вполне привычный фольклорный образ огнедышащего “змея” (“дракона”).

В источниках XVIII в. тоже встречаются переводы иноязычного “дракона” русским “змий”. Так, в описании государственного герба, сделанного Ф. Санти в 1722 г. на французском языке, стоит dragon. В переводе же, сделанном, видимо, вскоре после сочинения Санти, это слово передано как “змий”. В книге профессора Ф.Г. Дильтея, напечатанной параллельно на французском и рус- скомязыках, в описании московского герба стоят слова dracon и “змея”. Для обозначения все той же фигуры слово “змий” употреблялось и независимо от переводческих нужд. Например, в описании герба Воейковых упоминается о “двух змиях” (“без крыл” и “с крыльями”).

Неясно, почему в XIX в. змия переименовали в дракона. Скорее всего потому, что слово “дракон” уже вошло в широкое употребление. Возможно, в переименовании проявилась начавшаяся тогда модернизация в геральдике, отчасти понимавшаяся как сближение с западноевропейскими геральдическими обычаями и терминами. Может быть, желали усилить различие в именовании дракона и реальной змеи. Не исключено, что слово “дракон” должно было грецизировать всадника и всю композицию.

История употребления слов “дракон” и “змий” показывает, что ими обозначалось одно и то же существо.

Разницу между изображениями “дракона” и “змия” усматривал Ю.В. Арсеньев. Имея в виду западноевропейский материал, Арсеньев характеризовал “дракона” как существо двулапое, с хвостом “вместо задних лап”, а “крылатого змея” – как существо о четырех лапах, забыв, видимо, упомянуть хвост. Отметим, что, подгоняя под приведенное различие между “драконом” и “змием”, Арсеньев назвал драконом казанское двулапое крылатое пресмыкающееся, в описании 1781 г. названное змием.

Проведенное Арсеньевым различие между существами по числу их лап несущественно и, во всяком случае, в русской эмблематической традиции отсутствует. Вообще именование московской гербовой фигуры ««драконом» или «змием» так же зависело от сочинителей описаний, как и употребление этих слов в переводах древнегреческих произведений от переводчика, скажем, XX в.

Так, в трагедии Эсхила “Семеро против Фив” слово δράκων в изданиях 1937 и 1978 гг. передано “змеем” (в суждении Этеокла, что Паллада спасет город, и в характеристике Тидея). Во второй же строфе “Персов” в 1937 г. напечатано “змей”, ав 1978 г. – “дракон”. Различаются переводы δράκοντόμαλλον в “Просителях” – “поганых змиев” (в 1937 г.) и “клубок драконов” (в 1978 г.). В ““Жертве у гроба” (или “Хоэфорах”) в издании 1978 г. при справедливом сравнении женщин с Горгоной δρακωοδιν переведено как “и змеи в волосах”. Сочинители описаний герба и переводчики пользовались теми словами, какие употреблялись в их время. Если в XIX–XX вв. были в обиходе одновременно два слова, то они выбирали одно из них.

В заключение “змеиность” дракона подтвердим его библейским родословием: “Из корня змеиного выйдет аспид, и плодом его будет летучий дракон”, или, по-старинному, “от племене бо змиина изыдет пород аспидск, и пород их изыдет змия паряща” (Ис. 14, 29)»[3].

Теперь обратимся к исследованию «12-летний календарный цикл – древнейшая система исчисления времени народов Центральной Азии».

«У ряда тюркоязычных народов (казахи, киргизы, крымские татары, ставропольские трухмены и ногайцы) дракон обозначается словом uluw, у алтайцев и телеутов – в варианте ull, по-монгольски – luu, среди уйгуров, узбеков, туркмен и части казахов употребляется иное слово – ballq, т. е. “рыба”.

В кумандинском диалекте встречается обозначение ker-ballq. Слово ker в алтайском языке имеет значение “чудовище, страшно большой зверь”. Следовательно, словосочетание ker-ballq можно перевести на русский язык как “огромная, небывалых размеров рыба” или “ужасного вида водное существо”.

Генетическую связь тюркского ulug и китайского long (в русской транскрипции лун)

можно видеть не только в аспекте семантики, но и с учетом фонетических чередований, характерных для многих тюркских языков. Тюркское и китайское uluw и long — гомогенны и возникли в древнетюркском языке на базе первичного значения слова ulug “большой, огромный; страшный’’ (зверь, животное) > “ящер; крокодил; дракон”.

Персы использовали слова ncahclng “кит; крокодил; акула; мифическое морское чудовище” и temsah “крокодил, кайман, аллигатор”.

В трудах известного ученого-востоковеда В.В. Бартольда есть перевод сочинения мусульманского писателя XI века Гардизи, в которомизложен древнетюркский сюжет.

Однажды, когда предводитель кимаков – шад стоял с народом своим на берегу Иртыша, из реки послышался голос, взывающий о помощи. Шад за волосы вытащил из воды свою будущую жену Хатун. Она рассказала, что nehang (крокодил, дракон) схватил ее с берега реки. Гардизи сообщает о почитании реки, вернее о поклонении местных племен божеству – водяному дракону: “Река – бог кимаков”.

В тюркских языках смысл слова uluw затемнен и трактуется по-разному, как водное или летающее животное, либо как хищник из семейства кошачьих.