Противник также не дремал. Разрекламировав достигнутый успех, наше руководство невольно поставило авиагруппу под удар. Еще 6 августа аэродром Кагул в первый раз подвергся удару авиации противника – не имевшему, к счастью, серьезных последствий. В дальнейшем постоянные беспокоящие налеты и ухудшение состояния матчасти стали основными факторами, постоянно снижавшими число исправных самолетов.
Четвертый налет, произошедший в ночь на 16 августа, стал самым крупным. В нем принимало участие 13 «ильюшиных» от морской авиации и девять от сухопутной (дошли до цели десять и семь машин соответственно), сбросившие на город 10 550 кг фугасных и зажигательных бомб. К сожалению, при ночной посадке в Кагуле разбились и целиком погибли экипажи лейтенантов Кравченко и Александрова. Еще одна машина, отправленная для ремонта в Беззаботное, погибла 17‐го. Ее над линией фронта тяжело повредил свой же И-153, и при вынужденной посадке у деревни Плешевицы «ильюшин» разбился.
В ночь на 19‐е из морских летчиков на задание не вылетел никто, от армейцев же поднялось пять экипажей. До Берлина дошли двое, один повернул из-за неполадок матчасти, один бомбил Свинемюнде; пятый самолет (старшего лейтенанта Строгонова) пропал без вести.
Следующие потери произошли по собственной вине – на этот раз высшего руководства, которое приказало использовать при налетах на Берлин бомбы калибром 500 и 1000 кг. Эта инициатива родилась от того, что для бомбардировки Москвы и других наших городов враг использовал тяжелые авиабомбы, а мы пока не могли адекватно ответить. Кузнецов вспоминал: «А нельзя ли вместо 500‐килограммовой бомбы или двух бомб по 250 килограммов нести на Берлин до тысячи килограммов, то есть брать по две пятисотки?» – такой вопрос возник у Верховного Главнокомандующего.
Мои доводы, основанные на мнении С.Ф. Жаворонкова о том, что такая нагрузка для самолета недопустима, показались неубедительными. В Ставку был приглашен опытный летчик-испытатель В.К. Коккинаки… Коккинаки отлично знал самолеты ДБ-3, его не раз направляли в авиационные части, чтобы он показал, как надо использовать технику и выжать из нее все возможное в смысле дальности полета и грузоподъемности машины.
Точка зрения Коккинаки разошлась с моей. „Можно брать две пятисотки”,– помнится, заявил он, и я был временно посрамлен.
По личному приказу Верховного Владимир Константинович вылетел на Эзель, где дислоцировался полк Е.Н. Преображенского. Теоретически бомбовую нагрузку на ДБ-3 можно было увеличить до тонны, но далеко не новые моторы самолетов делали это практически невозможным, тем более при полете на предельную дистанцию».
То, что невозможно было в принципе, подтвердилось и практически: при попытке взлететь с ФАБ-1000 вечером 20 августа разбился ДБ-3 Гречишникова (экипаж не пострадал), а ДБ-3 дальнебомбардировочной авиации, пытавшийся взлететь с двумя ФАБ-500, сразу же упал и взорвался (экипаж старшего лейтенанта Богачева погиб). Остальные десять машин (семь от ВМФ и три от РККА) смогли подняться в воздух, но неудачи преследовали их и в дальнейшем. На машине Преображенского обнаружилась неисправность, и он повернул назад с полдороги в сопровождении Трычкова. Из продолживших полет флотских «ильюшиных» только Фокин дошел до цели, остальные, встретившись с грозовым фронтом, отбомбились по Виндаве, Свинемюнде и Кольбергу. При посадке ДБ-ЗБ Фокина врезался в трактор и был полностью разбит. Из армейских ДБ-3 Берлин бомбили два, а третий (старший политрук Павлов) дошел только до Данцига и разбился при возвращении. Многочисленные аварии и катастрофы не оставили сомнения в том, что дальнейшее использование сильно изношенных самолетов ДБА не имеет смысла, и днем 21‐го остатки групп Щелкунова и Тихонова перелетели на тыловые аэродромы».
Налет на Берлин силами 81‐й бомбардировочной авиационной дивизии под командованием Героя Советского Союза комбрига М.В. Водопьянова оказался более серьезным провалом. Если успехи морских летчиков стали широко известными, то об операции их боевых товарищей старались не распространяться…
Дивизия Водопьянова, имевшая на вооружении новейшие дальние бомбардировщики: четырехмоторные ТБ-7 и двухмоторные Ер-2, была единственной в ВВС КА. Во-первых, значительную часть ее летного состава составляли мобилизованные летчики Главсевморпути и ГВФ, налетавшие в сложных метеоусловиях тысячи часов. Словом, опытные пилоты, но с отсутствием военных авиационных знаний. Во-вторых, не все ладно было с ТБ-7. Самым уязвимым местом бомбардировщика были авиадизели М-40Ф.
«В эксплуатации, однако, быстро выяснилось, что силовая установка ТБ-7 4М-40 недоработана. На больших высотах, при уменьшении мощности моторов до крейсерской, потока выхлопных газов для вращения четырех турбокомпрессоров не хватало, и двигатели захлебывались. М-40 неустойчиво работали на малом газе, поэтому посадка самолета превращалась в цирковой номер. На планировании двигатели приходилось выключать, а после касания ВПП снова запускать, чтобы отрулить с полосы. Частенько «летели» лопатки и подшипники турбокомпрессоров, прогорали коллекторы выхлопных газов…» (Медведь А.Н., Седловский А.Г.).
Однако экономичность и мощность дизелей перевесили. Что же касается Ер-2, то «до передачи на госиспытания коллективу ОКБ-240 так и не удалось устранить многие дефекты, не допускающие нормальную эксплуатацию машины в строевых частях. Неудовлетворительно работало бомбардировочное и стрелковое вооружение, имелись претензии к устойчивости и управляемости. Эти недостатки и выявленные военпредами дефекты заставили завод № 18 прекратить сборку ДБ-240 после изготовления 71 машины. Часть недостроенных самолетов отвезли в неотапливаемый ангар, а остальные ржавели под открытым небом на окраине заводского аэродрома. К работе над злополучными Ер-2 вернулись в марте 1941 г. (…) Однако закончить сдачу всех машин до нападения Германии не удалось. Первые Ер-2 поступили в строевую часть лишь в июле 1941 г. Освоить самолеты ни летчики, ни техники толком не успели» (Медведь А.Н., Седловский А.Г.).
И все же формирование дивизии комбрига Водопьянова было завершено 29 июля. И полет на Берлин должен был стать ее первым боевым крещением.
«Стартовать решено было с аэродрома подскока Пушкин, расположенного неподалеку от Ленинграда. Протяженность маршрута составляла 2700 км (против 3200 км при вылете с московских аэродромов). Большая часть пути при этом пролегала над Балтикой, в обход районов с сильной ПВО. Лишь последние 500 км предстояло лететь над территорией собственно Германии. (…)
Ранним утром 10 августа 12 ТБ-7 и 28 Ер-2 перелетели из Казани на передовой аэродром. По окончательно утвержденному плану лететь на Берлин должны были 10 ТБ-7 (для налета отобрали только дизельные машины) и 16 Ер-2. Водопьянов также прилетел в Пушкин лишь 10 августа, поэтому времени на согласование всех вопросов с истребительной авиацией ПВО, авиацией флота и ВВС Северного фронта у него не оставалось. К тому же присутствие на аэродроме командующего ВВС генерала Жигарева, вмешивавшегося в детали и самостоятельно решавшего вопросы на правах старшего по должности, путало все карты. (…)
И вот наступил вечер 10 августа. Заправленные «под заглушку», тяжко нагруженные бомбами самолеты один за другим принялись выруливать на старт. В каждый ТБ-7 были загружены четыре ФАБ-500 либо две «пятисотки», одна ФАБ-250 и одна РРАБ-3. Еры несли по семь фугасных «соток»» (Медведь А.Н., Седловский А.Г.).
Однако курс на Берлин взяли вместо 26 бомбардировщиков 8 ТБ-7 и всего 3 Ер-2. Почему? Называя в своей статье ТБ-7 – Пе-8, М. Морозов поясняет: «Один из Пе-8 потерпел катастрофу при взлете, другой бомбил запасную цель из-за отказа моторов. До Берлина дошло семь экипажей, они успешно сбросили бомбы, но главные испытания ждали их на обратном пути. Один Ер-2 пропал без вести. Другой Пе-8 сбился с курса и потерпел катастрофу в Финляндии; два, в том числе и тот, который пилотировал Водопьянов, израсходовали горючее и совершили вынужденные посадки на советской территории. Водопьяновский Пе-8 сгорел. Остальные самолеты при приближении к Ленинграду были перехвачены истребителями ВВС КБФ, а затем обстреляны зенитной артиллерией, которая не имела оповещения об их пролете. Один Пе-8 был сбит над Лужской губой зенитчиками плавбазы подлодок «Полярная Звезда» (пять членов его экипажа погибло), другой – посажен истребителями, имея 11 пробоин. После столь неудачного дебюта дальнейшие попытки задействовать для ударов по Берлину 81‐ю бад прекратились, а сама дивизия вернулась на подмосковные аэродромы».
