Всё это к тому, что на самом деле, если подходить к проблеме достаточно строго, можно сказать, что катастрофические события – это ни хорошо, ни плохо. Это часть окружающей нас жизни. Применительно к социуму – часть истории.

Любое развитие всегда идет через кризис, и некоторые кризисы заканчиваются именно катастрофой. То есть – переходом в иное стационарное состояние. Жизнь (если мы говорим о конкретном человеке) или история (если речь идет о социальной системе) развивается именно так и не иначе.

Поэтому то, что сегодняшние мы входим в катастрофический сюжет – это точно так же не стоит воспринимать эмоционально. Рациональный, холодный и безэмоциональный подход дается не каждому, но рассудочное понимание происходящего никогда не помешает.

Я это пишу и говорю не для того, чтобы поделиться сакральным знанием или своей «мудростью». Занимаясь уже более полутора десятков лет вопросами именно социальных катастроф, проблемами социальной термодинамики, я, безусловно, обладаю определенным набором информации, опыта и понимания происходящих процессов. И отдаю себе отчет в том, что далеко не все обладают (и могут обладать) моими знаниями. Собственно, для этого и написаны те тексты, которые вошли в книгу, которую вы сейчас держите в руках.

Прежде чем понять закономерности и процессы, происходящие в том или ином объекте, присущие тому или иному процессу или явлению, их необходимо изучить. А для изучения – описать. Любой эксперимент всегда описателен – исследователь набирает базу фактов, которые затем и нужно будет интерпретировать и искать в них закономерности. И, естественно, любое описание, как и любой набор данных эксперимента, может содержать некоторое количество ошибок. Которые рано или поздно, но будут выявлены.

Книга, которую вы будете сейчас читать – это именно описание процессов, происходящих как в нашей стране, так и в мире. Предкатастрофических процессов, потому что социальная система – как глобальная, так и наша, российская – накопили колоссальное количество противоречий, загнавших систему вначале в структурный, затем в системный кризис и теперь, исчерпав буквально весь ресурс на удержание стабильности, вплотную вышли к процессу перехода, сдвига.

В будущем (недалёком, надеюсь) на основе этого описания я постараюсь выделить закономерности, присущие социальной катастрофе, в которую мы вступаем. Человечество уже проходило через столь масштабные катастрофы – минимум трижды. Архаика сменилась традиционным укладом, затем традиционный – индустриальным. Индустриальный этап развития перешел в постиндустриальный (в котором мы, в общем-то, сейчас и живем). И вот теперь нам предстоит перейти на принципиально новый когнитивный этап развития.

Особенность нынешнего перехода (или нынешней катастрофы) и отличие от предыдущих заключается в невиданных ранее темпах. Первые переходы занимали не просто годы или поколения – столетия. Обычный человек в силу того, что его продолжительность жизни была существенно короче периода катастрофы, попросту не замечал ее, воспринимая катастрофу как норму. Однако последние переходы были гораздо более стремительными, а промежуток между ними резко сократился. Фактически постиндустриальный этап прошел в течение жизни всего лишь одного поколения, которое на излете биологического существования входит во второй катастрофический цикл.

Уже поэтому переход к когнитивному этапу развития в силу стремительности происходящих процессов будет отличаться – и по всей видимости, качественно отличаться – от всех предыдущих сдвигов. Однако для того, чтобы перейти непосредственно к попытке систематизации и моделирования, нам вначале требуется описание происходящего.

Оно у вас в руках.

Существует такое устоявшееся выражение «Чтобы ты жил в эпоху перемен», выдаваемое за некое китайское проклятие. Именно проклятие, а не какую-нибудь поговорку, то есть, высказываться это пожелание должно на высокой эмоциональной ноте, буквально в ярости.

Правда, есть и сомнения в китайском происхождении этой фразы, так как въедливые китаеведы ничего похожего у китайцев так и не высмотрели. Из наиболее близкого по смыслу они нашли лишь фразу – «лучше быть собакой в спокойное время, чем человеком во время хаоса». Но как-то далековато это от конечного перевода.

Тем не менее, даже неважно, кто автор исходной фразы. Важно то, что она отражает неприятие перемен, отрицательное к ним отношение или, по крайней мере, не восторженное уж точно.

Интуитивно, наверное, многие с этим согласятся. И даже очень многие, если не большинство. Всё дело в нашей психике.

Природа – дама очень экономная. Она старается не плодить избыточный функционал, предпочитая минимизировать (сейчас есть такое модное слово – «оптимизировать») весь имеющийся набор инструментов. Человеческая психика – прекрасный пример такой «оптимизации».

Жизнь – это баланс. Всегда. Поэтому, с одной стороны, только что родившийся ребенок для того, чтобы выжить в этом крайне недружелюбном мире, должен пройти ускоренный курс «молодого бойца» и получить максимум знаний и умений выживать и противостоять невзгодам, опасностям и рискам. Хотя бы до той поры, пока он сможет вырасти и дать потомство. По возможности вырастив его до того состояния и возраста, когда оно само может дать уже своё потомство. Здесь ничего личного – природа выполняет программу выживания вида. И на каком-то этапе эта программа вполне совпадает с программой личного выживания конкретной особи.

Инструментом обучения и приспособления ребенка становится его психика. В детстве она невероятно пластична и принимает любые знания буквально на веру, не вдаваясь в подробности и не пытаясь их обосновать или тем паче оспорить. Если чукча попадет в руки туземцев племени Амазонки, все знания предков о жизни в тундре окажутся для него бесполезными и даже вредными. Поэтому ребенок-чукча, воспитанный и выращенный индейцами сельвы, будет прекрасным охотником на ягуаров, но совершенно никаким – на китов. Он, в общем-то, и знать про китов-то не будет.

Однако как только первичная информация об окружающем пространстве будет получена и зафиксирована, необходимость в таком мощном инструмента познания если не пропадает, то становится избыточной. Человек уже приспособлен к жизни, учиться ему больше некогда, пришло время выполнить основной долг любого живого существа – дать потомство. Наоборот – теперь он должен сохранить зафиксированную информацию, чтобы передать ее следующему поколению. И экономная мать-природа не выдумывает новый инструмент, а приспосабливает уже имеющийся – психику. С возрастом она буквально «костенеет», превращаясь в свою противоположность. Теперь она отвечает не за познание (или развитие), а за фиксацию усвоенного (то есть, за устойчивость)

Жизнь – это баланс. Всегда. И баланс между устойчивостью и развитием познания окружающего мира решен природой именно в рамках механизма трансформации человеческой психики. Экономно и достаточно аккуратно. Ничего лишнего, всё при нас.

И всё бы ничего, живи мы в благословенном первобытном мире. Жизнь интересная, яркая, насыщенная – но очень уж короткая. И, кстати говоря, человечество большую часть своей истории так, в общем-то, и жило. Ярко и коротко. Как набережночелнинский бандит из группировки «29 комплекс». И отработанный даже не тысячелетиями, а десятками тысяч лет и бессчетными поколениями механизм, позволяющий выживать в крайне негостеприимном окружающем пространстве, работал если не идеально, то без сбоев. По сути, человек еще не был человеком в полном понимании этого слова, он был высокоразвитым специализированным и социализированным абсолютным хищником – венцом творения именно животного мира.

Но случилось то, что мы с полным правом можем назвать катастрофой. Первой полномасштабной и полноценной катастрофой, которая поставила человека уже как вид перед выбором – жить или не жить ему как виду.

Человек за бессчетные поколения своего существования, просто проел (в буквальном смысле этого слова) окружающую его пищевую инфраструктуру. Плюс, по всей видимости, в силу природных процессов пищевая инфраструктура претерпела значительные изменения, которые и поставили человечество на грань голодной смерти и вымирания. Понятно, что речь в данном случае идет не обо всем человечестве, а об отдельных его группах. В благоприятных природных условиях восстановление пищевой инфраструктуры происходило быстрее, чем человек успевал ее проедать, а потому никакой катастрофы не возникало, а раз так, то и никакого выбора тоже. В совсем неблагоприятных условиях, кстати (в арктических или наоборот, жарких континентальных пустынях), катастрофа не наступала тоже по понятной причине – человеческие группы были настолько малочисленны, что пищевая инфраструктура просто не успевала «быть проеденной». А потому на Крайнем Севере или в номадных пустынях причин для постановки вопроса – «выжить или умереть» тоже не возникало. А вот в условиях среднего по суровости климата человек рано или поздно, но попадал в ситуацию, когда его численность становилась угрозой для существования пищевого ресурса, и перед ним возникал выбор – умереть либо найти решение.