Сколько гимнов пропето режиму единоличной власти в разных странах, в частности и в особенности у нас! Шульгин вот тоже радовался, что большевики её возрождают. А вот римляне почти полтысячелетия прекрасно обходились без неё, наоборот, прилагали все усилия к тому, чтобы такая власть не возникла. За это время Рим отразил нашествие галлов, победил Пирра, объединил под своей властью Италию, выдержал тяжелейшую войну с Ганнибалом, завоевал Испанию, Иллирию и Грецию, распространил своё влияние на Северную Африку и Малую Азию, а во главе государства неизменно стояли два консула, которые избирались каждый год.
Данте объяснял эти победы богоизбранностью римского народа. При этом он «не делал разницы между империей и республикой и, не задумываясь, наделял время Августа и Тиберия гражданскими доблестями, о которых читал у Тита Ливия и у Цицерона». Он называл римлян «святым народом», и его ничуть не смущало, что римский народ, который он называл «“святым”… поклонялся языческим богам»[22].
Именно в римской Республике, а не в Империи, воплощалось то «римское начало», которое Ницше прославлял как «аристократическое». Его поправлял Дриё Ла Рошель: «Там, где есть диктатор, нет больше элиты; это означает, что элита не выполняет больше своих обязанностей»[23]. Империя уже не могла быть противовесом «еврейскому началу» в лице христианства. Но и с этим началом Ницше напутал.
В чём была «истинная сущность» христианства, о которой многие толковали всуе? Выдуманный Достоевским Великий Инквизитор не мог поверить, как, конечно, и сам Достоевский, что Христос приходил на землю не для всех, а только для избранных. А вот Кальвин в это верил и открыто об этом говорил. Кальвинизм был религией основателей США, отсюда и претензии американцев на «избранность».
Рим эпохи Христа перестал быть аристократическим, старая аристократия выродилась и отжила своё. На смену ей Иисус создавал новую аристократию, создавал из верующих в него как единственного Сына Божия новый избранный народ и внушал ученикам своим: «Вы – соль земли» (Мф. IV, 13; Мк, IX, 50). Он учил их входить тесными вратами, которые находят лишь немногие, т. е. явно обращался к меньшинству (Мф. VII, 13–14), ибо если в тесные врата ринется толпа, то люди лишь друг друга передавят. «Много званых, а мало избранных», – дважды этот рефрен повторяется у Матфея (XX,16) (XXII,14), звучит он и у Луки (XIV, 24).
Слова из Евангелия от Луки (XVII, 21): «Царство Божие внутри вас есть» переводятся с греческого и как «посреди вас». Имелось в виду, во-первых, достижение человеком внутренней гармонии, а во-вторых, установление правильных отношений внутри общины верующих. Прежде всего, это должны быть отношения абсолютного равенства. «Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими. Но между вами да не будет так, а кто хочет между вами быть большим, да будет вам рабом». Этот завет содержится во всех трех синоптических Евангелиях (Мф. XX. 25–27; Мк. IX, 35; Лк. XXII. 25–26) и дан он был только общине верующих, а отнюдь не всему человечеству. «Иисус говорил народу притчами, и без притч не говорил им» (Мф. XIII, 34), «а ученикам наедине объяснял всё» (Мк. IV, 34). Два разных уровня, два разных подхода, один – для «избранных», другой – для всех прочих.
Ницше неправильно понял суть противостояния Рима и христианства, это не было противостояние «аристократического» и «демократического» начал, ибо Рим к тому времени уже не был аристократическим, а учение Христа отнюдь не было демократическим. Но и называть его новый избранный народ новой «аристократией» тоже не совсем верно, ибо аристократы это правящий класс, а Иисус вовсе не хотел, чтобы его избранный народ кем-то правил. Он хотел подавить в своих учениках ту самую пресловутую «волю к власти», которую в XIX веке прославлял Ницше, но не смог, ибо эта воля, действительно, неотъемлемая часть человеческой натуры. В конфликте Рима с христианством во всемирно-историческом масштабе осуществился закон циркуляции элит, открытый В. Парето. На смену одной элите, которая прогнила и перестала надлежащим образом выполнять свои функции, идет другая, с иными идеалами, но со временем человеческая природа берет своё, и с новой элитой происходит то же самое.
После этого длинного теоретического отступления вернёмся к Русской революции, чтобы взглянуть на неё с новых позиций и не видеть больше ни в монархии, ни в сталинизме воплощение «римского» начала и не считать еврейское начало «демократическим».
То, что в марксизме не было ничего «демократического», было ясно с самого начала. Это ясно понимал и на это указывал Бакунин: «Мнимонародное государство, задуманное господином Марксом, в сущности своей не представляет ничего иного, как управление массами сверху вниз, посредством интеллигентного и поэтому самого привилегированного меньшинства, будто бы разумеющего настоящие интересы народа лучше, чем сам народ».
«Приходишь к тому же самому печальному результату: к управлению огромным большинством народных масс привилегированным меньшинством. Но это меньшинство, говорят марксисты, будет состоять из работников. Да, пожалуй, из бывших работников, но которые лишь только сделаются правителями или представителями народа, перестанут быть работниками и станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственной, будут представлять уже не народ, а себя и свои притязания на управление народом. Кто может усомниться в этом, тот совсем не знаком с природой человека».
По теории Маркса, народ не только не должен разрушать государство, «напротив, должен укреплять и усилить и в этом виде передать в полное распоряжение своих благодетелей, опекунов и учителей – начальников Коммунистической партии, словом, господину Марксу и его друзьям, которые начнут освобождать его по-своему. Они сосредоточат бразды правления в сильной руке, потому что невежественный народ требует весьма сильного попечения… а массу народа разделят на две армии: промышленную и землепашескую, под непосредственной командою государственных инженеров, которые составят новое привилегированные науко-политическое сословие»[24]. «Социализм без свободы это рабство и скотство», – таков был общий вывод Бакунина[25].
Бакунин, как известно, был анархист, но его взгляды на государство удивительно совпадают со взглядами Ницше на это «чудовище». Ленин первоначально отнюдь не собирался укреплять государство, он хотел сломать государственную машину. Не получилось. Меньшевики, то есть ортодоксальные марксисты, обвиняли Ленина в бланкизме. Ленин и в самом деле действовал по методу Бланки: сначала захват власти революционной партии, а потом необходимые экономические преобразования, сначала политика, потом экономика[26]. До Ленина в России на таких же позициях стоял Ткачёв, Ленин его высоко ценил и преувеличивал, то ли по неосведомленности, то ли умышленно, его значение в революционном движении. Но Ткачёв в этом движении оставался маргиналом, тогдашние революционеры ожглись на нечаевщине и были против «организаций» вообще, а Ткачеву не доверяли тем более, как сообщнику Нечаева.
По словам Шульгина, Ленин не учитывал национальные особенности России. Сталин их учел, и сразу заработал от Троцкого обвинение в «национал-социализме». Для меня лично это не обвинение. Когда Н. Митрохин готовил свою книгу «Русская партия» и встречался со мной, я прямо заявил ему, что позиционирую себя как русский национал-социалист, но сразу оговорил: «Только не вешайте мне на шею Гитлера. Русский национал-социализм это не Гитлер, а Герцен и Бакунин».
Ленин учитывал национальные особенности, как и Сталин, только эти особенности нельзя представлять себе в виде одной цветной плашки, общие описания «национального характера» часто оказываются однобокими. Реальные нации сложились из разных расовых составляющих и разница между северянами и южанами велика и в Германии, и во Франции и в Италии. И в России прослеживаются не одна, а две разные традиции. На одну из них опирался Ленин, об этом он и писал в своей работе «О национальной гордости великороссов», другую задействовал Сталин.
