– Господи, да за что? – всхлипываю, роняя голову на руль, – Почему все именно так, сейчас, сегодня, почему?

Рыдаю, сорвавшись на крик, падаю за предел, который еще заставлял меня держаться из последних сил. Но оказалось, что все только начинается.

Пока я глотаю горячие слезы, размазывая их по лицу, моя красавица захлебывается и глохнет. В страхе протираю глаза, чувствуя, как холод ползет по спине. Я одна, неизвестно где, в сугробе и у меня заглохла машина. Судорожно дергаю ключом, пытаясь завести машину, но слышу лишь холостые обороты.

– Ну давай, родная, только не сейчас, – молюсь, – Я же тут насмерть замерзну, ты что?

Через десять минут безуспешных попыток откидываюсь на спинку сидения, прикрыв глаза. Все, это конец. Думаю, о том, что где-то там недалеко большой шумный город, куча людей, машин. Где-то там мой муж, теперь уже бывший, а я здесь одна, замерзаю в холодной машине. Тепло уходит практически моментально, словно и не было его в салоне автомобиля. Свет фар горит, но мне от этого не легче.

За все это время не проехало ни одной машины, ничего, только хлесткий снег и ветер.

Сижу, уставившись в одну точку, наблюдая, как запечатывает окно снегом. Холод проникает под пальто, кусая ноги в тонких сапогах и чулках. На мне тонкое шерстяное платье до колен, и я вытягиваю рукава, как можно длиннее, чтобы согреть руки в ободранных перчатках. Нужно что-то делать, куда-то идти, иначе, я здесь точно замерзну.

Хватаю с заднего сидения плед, который зачем-то вожу с собой, сумочку с ненужным телефоном и документами. Выключаю фары и открываю дверь, перебарывая в себе желание снова ее закрыть.

– С богом, – выдавливаю из себя и выхожу из машины, тут же проваливаясь по колено в сугроб.

Колени моментально замерзают, ветер почти сдергивает с моей головы палантин, но я пытаюсь сделать первый шаг. Снова проваливаюсь, чувствуя, как закипают от злости слезы в глазах. Может, нужно было остаться в машине, пересидеть бурю? Но кто знает, когда она закончится.

Ноги, наконец, ступают на что-то твердое, и я иду, скользя по льду. Дорога, уже хорошо. Или это не дорога?

Ногой немного раздвигаю снег и чуть не падаю от удивления, подо мной лед, замерзшая река.

– Мамочки, – скулю, обхватывая себя руками и скольжу ногами, пытаясь не упасть.

Оглядываюсь назад, думая, что еще могу вернуться в машину, но не вижу ее из-за бурана. Пути назад нет, только куда-то вперед.

Очень холодно, просто невыносимо. Чувствую, как обжигает морозом колени, ломит пальцы, а лицо уже заледенело настолько, что я его почти не ощущаю. Падаю, больно ударившись коленом, встаю на разъезжающихся ногах. Здесь каблуки чуть помогают, царапая лед, но все же удерживают на нем каким-то чудом. Пальто покрылось коркой льда, и я начинаю молиться, хотя не знаю ни слова. Мама не научила, а сама этим не интересовалась. Как говорится, пока петух не клюнул… О чем я думаю, совсем с ума сошла. Я же сейчас замерзну тут!

Делаю еще несколько шагов и снова проваливаюсь в сугроб, практически ползу, разгребая руками. Сквозь снежную стену вижу огонек и радостно взвизгиваю, начиная двигаться энергичнее. Смотрю до точек в глазах, только бы не потерять этот спасительный ориентир. Иду практически на ощупь, пока не упираюсь в высокий темный забор из железного профиля. Что есть силы ударяю по нему замершими руками, слышу собачий лай, он мне сейчас дороже любой музыки.

– Помогите, – разлепляю замерзшие губы, чувствую, что падаю в спасительную темноту, – Помогите, пожалуйста, – шепчу и проваливаюсь, теряя сознание, падаю в снег.

Почему так больно? Просто невыносимо. Чувствую, как горит вся кожа и руки с ногами выкручивает от боли. Вместе с сознанием возвращаются и запахи, тепло. Чьи-то руки исследуют мое тело, трут, натирают вонючей смесью. Что-то со спиртом, отдает хвоей и дымом костра. Когда сильные пальцы начинают разминать мои замерзшие ноги, болью снова простреливает все тело и невольно стону, прикусив зубами губу.

– Тихо, – слышу грубый мужской голос и в страхе распахиваю глаза, – Идиотка, – возмущается мужчина.

Впиваюсь в него взглядом, пока он делает что… Гладит меня, практически голую?! Точнее не гладит, а яростно натирает, выливая на широкие крепкие ладони янтарную жидкость из бутылки. Мужчина сидит рядом с диваном на деревянной табуретке, ко мне вполоборота. Вижу отросшую щетину, волосы чистые, но не причесанные, будто мужчина давно не стригся. Серый джемпер крупной вязки с высоким горлом, джинсы с кожаными заплатками на коленях.

– Идиотка, – снова ворчит он, хватая своей лапищей мою ногу и начиная растирать замерзшие пальцы.

Невольный стон вырывается от боли, что пронзает все тело.

– Сапоги из куриной кожи, нарядилась, как на вечеринку, – продолжает он, зыркнув на меня острым ожогом синих глаз.

– Да что вы себе позволяете? – хриплю, пытаясь выдернуть ногу из его цепких пальцев, – Кто вы такой и почему раздели меня?!

– Молчи лучше, – огрызается мужчина и я на время забываю про свою боль.

От негодования просто теряю дар речи. В принципе, мне нравится, то, как он массирует мои конечности, больно, да, но я понимаю, что так нужно. Пытаюсь внимательнее рассмотреть мужчину и комнату в которой я оказалась.

Мужчине на вид лет 35, а то и больше. Мешает определить возраст его щетина и лохматая прическа. В ухе замечаю маленькую серьгу, а на шее кончик татуировки. На правой руке нет кольца, а сами руки молодые, не морщинистые. Не могу поймать его взгляд, он не смотрит на меня, занимаясь своим делом. Руки растирают вонючий спирт уже выше колен, и я дергаюсь, когда рука ведет по внутренней стороне бедра.

– Пусти! – хриплю на него, – Я согрелась, спасибо.

Мужчина натягивает на мои ноги огромные шерстяные носки грубой вязки, кладет их на диван и встает с табуретки. Только сейчас замечаю, какой он высокий, широкоплечий. Джемпер мешает рассмотреть его фигуру, но я вижу, как спортивные серые брюки натягиваются на мощных ногах. Он слишком большой, высокий, мощный. Это здорово пугает и в то же время в нем есть что-то, что не дает отвести от него взгляд. Мужчина похож на боксера что ли, сильные ноги, руки.

С трудом отрываюсь от разглядывания незнакомца и перевожу взгляд на бревенчатые стены, огромное окно, закрытое плотными шторами. На дощатом полу шкура какого-то зверя и камин, от которого сейчас идет не то, что тепло, а просто жар. Сама комната объединяет в себе гостиную с кухней. Здесь кожаный угловой диван цвета кофе с молоком, на котором я лежу. Пара таких же кресел, низкий плетеный стол. Мой взгляд дизайнера сразу видит, что тут работал профессионал, сделано все так, что не придраться. Ничего лишнего, все на своем месте, ни убавить, ни прибавить.

Далее большая кухня с широким столом и деревянными стульями. Замечаю хорошую технику и даже кофеварку. Дом явно не дешевый, не какая-то там халупа.

– Где я? – пытаюсь спросить мужчину, который возится на кухне, включил чайник и что-то ищет в огромном двухдверном холодильнике.

В ответ мне молчание, и я сердито складываю руки на груди, что за одичавший такой, даже сказать слово не может. И тут меня пронзает волной страха, а вдруг это маньяк или псих какой? Я же здесь совсем одна, даже не знаю и где, и никто не знает, где нахожусь. Смотрю по-новому на мужчину и пугаюсь еще больше, уж больно он похож на одичавшего и ненормального.

– Мужчина, вы меня не слышите? – пытаюсь встать с кровати, но ойкаю и залезаю обратно под толстое пуховое одеяло. На мне только хлопчатобумажные розовые трусики и белый кружевной лифчик. Хорошо, что не совсем голая и на том спасибо.

– Лежать, – не оглядываясь приказывает он и я возмущенно хмыкаю, как собаке приказал, ей Богу.

Но тут чуть не визжу, потому что деревянная дверь из коридора открывается и в гостиную входит собака. Огромная, темно-серая, какая-то непонятная, вся морда в складках. Огромная пасть с клыками.