Рис. 4. Устинья Кузнецова

Отсюда возникают вопросы. Почему Пугачёв, декларируя себя Петром III, заявляя, что идет наказывать жену, решился на брак вопреки церковным канонам? Почему пошел против собственной Веры? Почему не испугался, что от него отшатнется народ, значительная масса которого исповедовала Православие? Старого или Нового обряда, но Православие? Аргумент «Екатерина-де покушалась на его жизнь» с точки зрения канонического права ничтожен.

Почему на брак решилась казацкая старшйна? Допустим, они знали или догадывались о самозванстве и понимали, что Екатерина II никакая не жена казаку Емельяну Пугачёву. Но тогда они обязаны были знать и о Софье Недюжевой. Выяснить это по казачьим и старообрядческим каналам было нетрудно. Возможностей и времени было предостаточно. И тем не менее пошли против собственной Веры. Не побоялись, что народ отшатнётся, увидев такое святотатство хоть с точки зрения Петра III, хоть с точки зрения Емельяна Пугачёва.

Наконец, позиция местного духовенства, осуществившего брак. Оно благословило брак и исполнило все положенные обряды. Многие возразят: «За деньги или под угрозой и не такое возможно». Сейчас – бывает. Но здесь нужно понимать ситуацию. Век XXI и век XVIII принципиально отличаются по своему отношению к религии. Религия определяла жизнь людей. Анафема, отлучение от Церкви исключали человека из мира живых, фактически разрешая его убийство, и создавали реальный страх, который очень и очень немногие решались преступить. Говорить о своевольстве местного духовенства едва ли приходится. Факты говорят о том, что Пугачёв изначально курировался иерархами старообрядчества. А значит на такое грубое нарушение канонов, как венчание при живой жене, местные попы пойти не могли.

Тем не менее венчание состоялось.

Возникают три версии: первая – Пугачёв плюнул на каноны; вторая – казаки плюнули на каноны.

Эти версии выглядят сомнительными как с точки зрения роли и влияния Церкви в обществе, так и с точки зрения подержания мифа о «счастливо спасшемся Петре Фёдоровиче» в православных массах.

И тогда возникает третья, невероятная с точки зрения официальной историографии версия-гипотеза: тот, кого в Яицком городке 1 февраля 1774-го обвенчали с Устиньей Кузнецовой, не был ни женатым на Софье Недюжевой Емельяном Пугачёвым, ни женатым на Екатерине Алексеевне Петром III. Это был какой-то другой человек, ни с кем не связанный узами церковного брака. Который по церковным понятиям преступления не совершал. Дважды самозванец. Для штатных историков это звучит невероятным. Но только таким образом объясняется феномен женитьбы Пугачёва 1 февраля 1774 года.

В пользу этой гипотезы говорит и жесточайший режим секретности, которым окружили пугачёвское дело и личность Пугачёва российские монархи, начиная с Екатерины II. Что-то там скрывалось такое, что они побоялись раскрыть. Не исключено, что этим «чем-то» могла быть и личность дважды самозванца, выдававшего себя за Пугачёва и Петра III.

Если бы мы были сторонниками конспирологии, мы могли бы, конечно, заявить, что все очные ставки, которые были после ареста Пугачёва с теми, кто знал его ещё до бунта – были фальсифицированы, как фальсифицированы все документы, касающиеся биографии Пугачёва, для того чтоб скрыть истинное происхождение самозванца. Для чего? Мало ли какую тайну, которая не нужна была Романовым, это помогло оставить нетронутой..

Но возможна и другая версия, психологическая. Или психо-энергетическая. Для того чтобы управлять «сволочью», как называл пугачёвцев Пушкин, чтобы управлять негодяями, нужно самому быть большим негодяем, чем они. А чем ты можешь удивить воров и убийц, а в ставке Пугачёва на тот момент таковых стало собираться много. Удивить не в смысле знания, а именно энергетически быть выше, чем они, говорить как над ними власть имеющий. Надо быть не просто такими, как они, надо быть выше них в темной иерархии. Пугачёв и крал, и обманывал и убивал… И даже нарушил присягу… Но этого мало. Возможно, что плевок, не в сторону царя, а в сторону самого Бога дал бы то психологическое состояние, о котором писал Достоевский в связи с Раскольниковым: «Тварь я или право имею?». Тогда, несомненно, кощунство, а шутовское венчание, профанация священного таинства, это именно кощунство, помогало решить проблему нехватки авторитета среди сволочи. Кажется, Константин Леонтьев рассказывал о матросе, похвалявшемся своим атеизмом, но в ответ на предложение просто так в церкви опрокинуть чашу со святыми дарами ответил, что это для него невозможно. Казаки – среда религиозная. Кощунники – зверь редкий. И несмотря на риск быть разоблаченным как император (поскольку у него есть жена и как же можно опять жениться?) и даже пренебрегая этим риском и видя, что многие и так поняли, что он никакой не «амператор», для укрепления своего авторитета именно в ближайшем окружении, Пугачёв идет на поступок, отмороженный даже по меркам убийц, клятвопреступников и воров: «для меня нет невозможного, поэтому все обязаны покориться мне». В мире преступников и только в нём – это самый сильный аргумент. Это энергетически почувствовал он и они.

Не оставляет ощущение, что Пугачёв и пугачёвщина живы и сегодня вполне себе благостно существуют – причём в полном почёте. Шоковым можно считать академическое, мощное издание Академией Наук (!) документов пугачёвщины (1975 год). И это издание поразительным образом диссонирует с тем, что эти документы никак не осмыслены. То есть та же Академия не потрудилась объяснить пугачёвское явление – опираясь на новые откровения в собрании документов.

Начать с того, что если мы про истину Истории, то этому академическому изданию автоматически должно сопутствовать такое же академическое издание документов с другой стороны – имперской. Но ничего подобного. При этом с Академией наук работали Главное Архивное Управление при Совете Министров СССР, Главный Государственный архив, Институт Истории СССР – невероятная обойма для сборника простых исторических документов! Тут явная попытка поднять престиж пугачёвщины. Такой том, изданный на посмертный – 200 лет – юбилей (!) Пугачёва, вызов и акцент: именно Пугачёв выделяется как исторический феномен и герой, заслуживающий юбилея, – остальные только казусное приложение к нему (см. фото 2).

Фото 2. Титульный лист издания АН СССР

Попахивает не наукой, а пропагандой. Никаких серьёзных обобщений. А ведь издание говорящее.

О чём говорит издание? Для начала – о грубых ошибках. Документы Ставки Е. И. Пугачёва, повстанческих властей и учреждений. Какая такая Ставка Пугачёва, если это не самоназвание: у Пугачёва не было Ставки и они не считали себя повстанцами. Это отражено в текстах этого же издания. Хорошо, если Ставка, – тогда это чисто военное мероприятие, а не какое не стихийное восстание.

В самих документах фигурируют четыре прото-административных субъекта, которые лучше назвать оперативными штабами: (1) Грязнова; (2) Белобородова; (3) Салавата Юлаева; (4) самого Пугачёва, у которых был самостоятельный статус; приказов от самого Пугачёва другим штабам, дающих права писать те или иные приказы и обращения от его имени, не было, а значит, штабы формировались автономно на местах, на расстоянии шестисот километров от Пугачёва! Кроме титульной реплики «от имени Государя», ничего от Пугачёва в посланиях других штабов не было. Это значит, что единого Пугачёвского управления не было! Но управление было удивительно строгим. Тогда оно было чьё-то, непугачёвское, которое, кстати, пока он был в Оренбурге, уже было сформировано внутри Урала.