Глава 61.
Я сижу на подоконнике, поджав колени к груди — так давно не принимала человеческий облик, что забыла о том, какое это тело маленькое, уязвимое и хрупкое.
Очень не хватает крыла, чтобы укрыться, но две руки — это тоже удобно. Длинные волосы падают на грудь. Чуть скашиваю глаза на правое плечо — клейма на нём больше нет, пропало после длительной трансформации, вместе с прочими царапинами, ссадинами, мелкими шрамами. Хорошо.
Сидящий в кресле Макилан смотрит на меня, потом подходит, отводя глаза, и подаёт тёплый, мягкий плащ, небрежно брошенный на край кресла. Закутываюсь в него, оглядываюсь.
Здесь всё знакомо — и не знакомо одновременно. На столе лежит коробка с шахматами, не теми, трехцветными, а самыми обычными.
— Привет, Макилан.
— Привет, Кори.
Когда-то я чувствовала себя почти как дома в замке Альтастен. Но здесь, в тринадцатом замке, где прошла вся моя сознательная юность, я вроде бы действительно дома — безо всяких оговорок. Мне уютно сидеть на широком карнизе и молчать. Мой светлоглазый маг, не задавая ни одного вопроса и ничего от меня не требуя, разливает какой-то ароматный травяной напиток и ставит чашку на подоконник. Пальцы ощупывают тёплый и гладкий фарфоровый бок, тонкую изогнутую ручку.
— Представляешь, у меня опять нет подходящего платья. Вообще нет ни одного платья.
— Некоторые вещи никогда не меняются. Но что касается именно платьев — я всегда к твоим услугам.
— Спасибо, — неужели мы можем вот так говорить, на равных? Похоже, действительно, можем. И это согревает меня больше, чем горячее питьё или огонь в камине. — Через сколько дней будет готово хотя бы одно?
— Уже готово, — светлые глаза в обрамлении чёрных густых ресниц щурятся, как у кота. — Я видел тебя над замком дней десять назад. И подготовился на всякий случай.
— Очень предусмотрительно. Спасибо.
— Надеюсь, тебе понравится.
— Мне всегда нравились твои платья, — я улыбаюсь двусмысленности произнесённой фразы.
— Зайдёшь? — неуверенно предлагает Мак.
— Наверно, в следующий раз.
— Хорошо.
Я сбрасываю плащ, а он отворачивается, то ли стесняясь смотреть на меня, то ли не желая видеть процесс трансформации. Мне немного жаль, но, в конце концов, это его право. И я рада, что он не пытается остановить меня — и одновременно самую капельку досадно.
В следующий свой визит я спускаю ноги на пол, кутаясь всё в тот же заботливо оставленный плащ. Подхожу к столу и начинаю расставлять шахматные фигуры — я помню, как они должны стоять, пальцы движутся будто сами. Ключи сложила в маленькую деревянную шкатулку, принесённую Маком, и поставила на каминную полку. Что мне с ними делать — пока ума не приложу.
— Память вернулась к тебе целиком? — нарушает молчание Сартвен.
— По большей части, но есть и белые дыры. Что-то я так и не вспомнила.
— Если хочешь, можешь спросить у меня.
— Хорошо, — я смотрю на него, но мужчина отводит взгляд и покорно садится за стол, мученически глядя на доску — самую обычную доску для двоих игроков.
— Кори, если ты хочешь вернуться насовсем… — мой светлоглазый маг с трудом подбирает слова. — Не забывай: это твой замок. Я знаю, Ал… Алариус хотел бы, чтобы ты жила здесь.
— Он хотел, чтобы мы жили здесь вместе, — отвечаю я. — Сыграем?
Мак молчит, потом неопределённо дёргает плечом. — Какой цвет выбираешь?
— Чёрный, — ответ как будто вылетает сам, Макилан склоняет голову, но мне кажется, его почему-то не обрадовал мой выбор. Чёрный всегда выбирал Алариус.
Минут десять мы играем молча, потом я не выдерживаю:
— Да что ж ты делаешь-то!
— Я действительно не умею играть. Я не он.
— А по-моему, ты специально. Ты поддаёшься и прибедняешься.
Он почти улыбается.
— Я помню, — тише добавляю я. — Я помню, что ты — не он, и никогда об этом не забуду. А ещё ты врёшь.
— В чём?
— Если бы между нами ничего не было, мне не снились бы такие сны про тебя. Про нас.
Макилан роняет голову на ладони, шахматные фигурки катятся по столу, неуклюже падают на пол.
— Кори. Прекрати. Я больше так не могу. Мы знакомы уже десять лет, и десять лет я сам не знаю, зачем живу. Натворил, одни безымянные боги ведают, что. Я малодушен и труслив, я предал друга, предал тебя, толком не смог защитить. Всё, хватит. Оставайся здесь или у себя, где тебе лучше, а я уеду из этого замка, из этой страны, а может быть, ещё дальше. Ты свободна, ты богата. Сегодня утром я переписал у королевского нотариуса на тебя тринадцатый замок. Делай с ним что захочешь, пора тебе начинать жить нормально, ты умная, ты справишься. Новый король тебя не тронет, насколько я понял, у кузена Митаса сейчас других дел по горло — реформы, заседания Совета, строительство Новой Академии…
— Макилан.
Он, уже вскочивший было на ноги, замирает возле двери. Я подхожу к нему со спины. Память, рваная, сшитая-перешитая, подсовывает то ли быль, то ли небыль — кто теперь разберёт. Как мне теперь раз и навсегда разобраться в себе и в прошлом?
Наверное, уже никак. И единственное, что я могу — создавать своё настоящее. Может быть, ошибаясь. Может быть, может быть…
— Макилан, — прошу я, и он поворачивается, смотрит на меня, нежно, горько, даже сердито и в то же время — вожделеюще-пылко, словно вспомнив, что на мне только один его плащ. — Я сама не помню всё до конца, а ты не говоришь, то есть, я не могу тебе сполна доверять… Извини, у меня нет другого выхода.
— Что ты делаешь, Кори? — я схватила его за руку и потащила наверх, с лёгкостью ориентируясь в лабиринте переходов, открывая запертые двери, выше и выше, по тёмным коридорам, по крутым лестницам, на смотровую площадку тринадцатого замка. Это было не совсем место из моего сна, не тот полёт на его руках из моих смутных видений, да и моря не наблюдалось, но всё же здесь гулял дикий и гордый ветер, и пряди волос скакали по чёрной плотной ткани, прикрывающей нагое тело. Волосы Макилана были убраны в хвост, — не то, не так… я потянулась к нему и стянула ленту.
— Кори…
А вот стена с выступами была очень, очень, похожа на стену из сна. Шершавый камень привычно царапнул кожу.
Через окошко-бойницу я смотрю на пронзительно голубое небо.
— Кори, он уже никогда не вернётся. Теперь уже никогда.
Ветер набрасывается на нас с новой силой.
— Кори…
Его руки ложатся на мои плечи, почти как во сне, проводят вверх-вниз, стискивают… я ускользаю и хватаюсь за каменный выступ одной рукой, приподнимаю ногу.
Удержи меня! Хотя бы один раз, ну же, хотя бы раз, потому что если ты так и продолжишь стоять и молчать, бездействуя…
— Макилан, мне уже не четырнадцать. И даже не восемнадцать. И я никого не жду, хотя, видят боги, его смерть далась мне не просто. И моей вины тут не меньше, чем твоей — если бы не я… И мне так же с этим жить, как и тебе. При всех его недостатках Ал никогда не был жадным, не был мелким и не был подлым. Он знал, понимал, что при благоприятном исходе в итоге мы окажемся здесь, вдвоём. И был не против.
Я поднимаюсь выше на ещё один уступ — а Мак, как завороженный, делает шаг ко мне. Ещё выше — и ещё ближе. Обхватывает руками голени под коленями — кружит вокруг себя, а я смеюсь, и волосы разлетаются, попадают в глаза и губы. Мы, Торико, очень лёгкие — чтобы летать было проще.
Хотя "проще" — это явно не про меня. Но, может быть, что-то изменится?
Макилан снимает с меня плащ, стелет его на каменный пол, увлекает за собой, обнимает, утыкаясь губами в висок.
— Улетай, если хочешь. Но… если улетишь — не мешай мне думать, что вернёшься. Пожалуйста. А упасть я тебе больше не дам.
И я смотрю ему в глаза — светлые-светлые, самые любимые. И не могу не верить. И не целовать его в ответ — тоже никак не могу.
Эпилог
— Добрый вечер, Акр! Как здоровье?
— Здраствуйте, леди! Вашими молитвами, у меня-то всё нормально…
