— Вы Алариус Мезонтен?

— А ты изменилась, — он прислонился к спиной к пыльному колесу, вытянув вперед длинные худые ноги. — Не узнать. Впрочем, не изменилась, скорее, просто раскрылась. Но я никогда в тебе не сомневался. Мак носился с тобой, как с драконьим яйцом, а я всегда знал, что эта покорность и овечье блеяние — только маска. Ты же Торико.

Из его уст это слово не вызывало желания убивать. Ни малейшего.

— Кто такие Торико? — я думала, он снова не ответит и опять ошиблась.

— Твой род, один из нескольких иномирных родов, издревле живших в Корине, — неожиданно охотно отозвался Мезонтен, с интересом, как мне показалось, разглядывая меня, землю, ворота и собственные ноги. — Твою семью уничтожили, вырезали под корень, ты осталась в живых чудом. Мои предки водили с твоими общие дела, неважно, но в итоге Мезонтены поклялись оказывать любую помощь при необходимости — кто же знал, что всё так обернётся! Вас боялись, никто до конца не знал, что вы умеете, будучи лишёнными привычной нам магии. Впрочем, я думаю, до той карательной экспедиции вам всё же предлагали перейти на службу, но ни Торико, ни какой-либо другой подобный род никогда не станет служить кому бы то ни было. Вы заключили давний договор с коринцами об автономном проживании на их территории, вот только уверен, что Митас решил односторонне его разорвать. Торико отказались выполнять условия и были ликвидированы. А ты выжила. Как в той детской сказке, где птичка, увидев, как гадюка подбирается к гнезду, от отчаяния вышвырнула одно из яиц вниз, а оно возьми да и упади в мягкую травку… Ты была тем самым драгоценным яичком, моя Кори, вот и спаслась мне на радость… Или не только мне? Ты спала с этим мальчишкой Альтастен? Впрочем, плевать. Похоже, сегодня я всё-таки сдохну. Я рад, что это случится так, рядом с тобой. Выйдя на свободу, я искал тебя. Ты была неосторожна в столице, когда убила тех мерзавцев. Надо было избавиться от тел. И как ты могла так засветиться в Лицее? Глупо, Кори.

— Мы были знакомы? Вы, я и… он? — беспомощно повторяю я. Дура. Спрашивать надо не об этом, надо искать возможность спасти Сартвена, выбраться отсюда, уничтожить того мага, но я хочу знать. Я так хочу всё узнать! А он отчитывает меня, словно нет ничего важнее этой ценной информации — когда убиваешь, надо избавляться от тел.

— Ещё как, Кори, ещё как… много лет ты радовала мои глаза, согревала постель и душу, девочка. Мак идиот, если думал, что я не вижу, как он пускает на тебя слюни, но я-то знал, что, пока я жив, ему ничего не обломится. Моя Кори. Так даже лучше, что ты всё забыла. Я хочу, чтобы ты жила.

Его уродливое обезображенное лицо искажается в жуткой улыбкоподобной гримасе. И я, преодолевая себя, подбираюсь, тянусь ближе к нему, заглядываю в единственный оставшийся зрячим глаз, светло-ореховую радужку, вглядываюсь, преодолевая собственный ужас. Помимо чёрных шрамов лицо украшает узкий вертикальный, зеленоватого цвета давно заживший порез. Как в моём сне.

— Расскажите мне. Пожалуйста.

Маг протягивает изуродованную руку в перчатке, следя за моей реакцией, касается белой пряди в волосах.

— Этого не было… Но тебя не портит.

— А крыло? — сглатываю я. — Оно…

— Ты Торико, — Алариус Мезонтен почти нежно поглаживает мою макушку. — Ты птица, девочка. Не совсем человек, а точнее — совсем не человек, хотя наша физиология схожа и, скорее всего, совместима. Когда ты прилетела в Старник, о боги, я не подумал, что ты умеешь открывать любые замки. Ты прилетела, но ты только недавно освоила полную трансформацию, перекидывалась не целиком, не сразу, медленно. После трансформации некоторое время была не в себе, у вас такое бывает. Я только-только понял, что всё очень плохо, что Артевиль играет в свою игру, а Мак ступил, как и прочие, а тут ты. Направил на тебя заклинание стазиса, вы, оборотни, очень плохо восприимчивы к магии, но тут на город упал этот демонов полог. Я ничего не смог поделать. Кто мы без нашей магии?

— Оборотни?

— Не совсем, но близко к тому. Прекрасная горная птица, которая, к моему счастью, могла принимать столь пленительный человеческий облик… Правда, до меня это дошло не сразу, но, милая, я рад, что в итоге Мак раскрыл мне глаза. Я слышал, Митас передал ему тринадцатый замок. Если он выживет — передай, я действительно рад. И зла на него не держу. Оборачивайся и улетай вместе с ключами, Кори. Остальные ты найдёшь в замке, а не найдёшь — так оно и к лучшему. Я постараюсь достать Артевиля. Хотя бы это.

Сказанного им слишком… много. Я не знаю, за что хвататься. О чем спрашивать.

— Как меня зовут? На самом деле?

— Ликория, — он криво улыбается целой половинкой рта. — Ликория Торико. Ликория Мезонтен последние годы… пять? Или шесть?

Это не укладывается в голове.

— Я была вашей… любовницей? — нет, конечно же, нет, иначе я не носила бы его фамилию.

— Женой, глупышка Кори. Всё-таки шесть… или около того. Я не считал время. Никогда бы не поверил, что захочу когда-либо провести супружеский обряд, но ты… Не важно. Я не выйду отсюда, не Артевиль, так Митас меня достанут. И ты будешь свободна, для Мака или для этого мальчишки, для кого захочешь. Но, мой тебе совет, лучше выбирай Макилана, моя маленькая хозяйка тринадцатого замка. Я бы хотел, чтобы ты смогла ею стать в полной мере.

Я его жена.

Этого просто не может быть, но я отчего-то безоговорочно верю этому человеку. Жуткому. Странному. Циничному и жестокому. Верю всему сказанному от первого до последнего слова, и всё равно не могу представить нас вместе. Но говорю я, разумеется, совсем не это.

— Макилан…

— У него больше шансов, чем у меня. Ему есть, ради кого попытаться выжить.

Я не помню этого человека, только смазанные обрывки каких-то былых чувств, словно те отражения в зеркалах, немые и безликие картинки, но на мгновение я захлебываюсь отчаянием, как тогда, в одном из моих снов.

Вот он, передо мной стоит человек, которого когда-то — это-то я помнила! — я никак не могла дождаться.

Дождалась.

— И никто меня… мне… это я сама? Это не вы сделали со мной — такое, меня — такой?

Мгновение Алариус Мезонтен смотрит на меня, потом стягивает в одной из рук перчатку — пальцы на ней все на месте, но они, как и лицо, изуродованные, искривлённые, видимо, от переломов, и без ногтей. Кажется, он хочет потрепать меня по голове, но потом отдёргивает руку.

— Что ты, девочка. В Старнике было немало тех, кто любил подобные эксперименты. Я тоже выводил новые виды, но, в отличии от других, не мешал их с человечиной. И уж конечно, никогда бы я не тронул твои нежные ручки. Это всё твоё, Кори. Твои прекрасные голубые пёрышки. Неполная трансформация.

— Как мне… обернуться? Целиком?

— Ну, милая, я и понятия не имею, это всё ваши птичьи штучки. Вспоминай. Пожелай. Теперь всё зависит только от тебя.

Он словно бы резко потерял ко мне интерес, осторожно выглянул из-за телеги — время уходило. И это правильно, хватит болтать, надо идти туда! Но…

— Алариус. Ал.

Его имя обжигает язык.

— Что вообще произошло тогда в Старнике? Зачем?

— Всё просто милая. Один мой приятель захотел власти, и решил, что будет лучше прикрыться мной и моим именем, а другой мой приятель, лучший друг… поверил ему и его игре, а кроме того, был столь очарован твоими бездонными глазками, что услужливо сообщил о своих подозрениях королю, как раз в тот момент, когда мы с Иримусом выясняли отношения. Митас сработал на удивление быстро, как никогда — перепугался, а может, там было что-то другое. Не поскупился на иностранных магов. Ир отправился за королевскую решётку как мой принужденный сообщник, почти что невинная жертва, а я загремел по полной. Да еще и ты, выходит, настрадалась, девочка, кто бы знал. Паршиво всё вышло, жаль, но что теперь поделаешь. Сейчас мне бы прихлопнуть Артевиля, а дальше не больно-то и важно. Только ты… позаботься о себе.

Его пальцы всё-таки касаются меня, пробираются под шарф к голой коже правого плеча, ощупывают грубые рубцы клейма. Эти прикосновения — как удар тока. Как магия, та, которой я ничего не могу противопоставить.