Ал оторвался от полусферы и посмотрел на него, словно вспоминая, кто же это такой. Наконец, в глазах друга появилась лёгкая заинтересованность.
- Как она выглядит?
- А ты не знаешь?!
- Я хотел узнать, как именно выглядит то создание, которое ты убил. У меня как раз сбежало несколько экспериментальных образцов.
- Несколько?! Боги, Ал, у тебя в замке живёт ребенок, а ты так спокойно об этом говоришь! Она залезла в девочке в комнату, и одни боги ведают, что могло бы…
- Ликория уже не ребенок, ей… тринадцать. Или пятнадцать.
- Мне уже двадцать восемь, а у меня и то чуть сердце из груди не выпрыгнуло, когда я это увидел!
- Ой, перестань. Как она выглядела?
- Как только что освежёванная сколопендра с меня ростом. Ал! Чем ты только занимаешься?
- Мирабель.
- Что?!
- Это была Мирабель. Не переживай, ты прикончил довольно нежизнеспособный экземпляр, так что ничего страшного. Она бы и сама сдохла от заражения кровеносной системы или… В фарш превратил, говоришь? Жаль. Надо было сначала взять образец физиологической жидкости.
Несколько секунд Сартвен молча смотрит другу в затылок, потом глубоко несколько раз выдыхает и присаживается рядом.
- Ал, ты можешь разводить этих тварей в своё удовольствие, давать им имена и кормить с ложечки, но девочка! Откуда здесь взялась девочка?
Смирившись с допросом, Алариус любовно гасит огонь, и берёт со стола оставшуюся невредимой чёрную шелковую прядь волос. Медленно, задумчиво проводит по ней подушечкой большого пальца.
У него удивительно аккуратные ухоженные руки, ногти ровные, гладкие, чистые, чем бы он ни занимался. И непринужденная расслабленная поза легко подошла бы для позирования художнику, пишущему портрет в фамильную галерею. Природный аристократизм, утонченность. В других обстоятельствах… Но Ал сидит в пустом замке и ласково называет омерзительную искусственно выведенную многоножку "Мирабель". Не ценит данное богами, родом, самой жизнью.
- Девочка будет жить здесь, пока я не придумаю что-нибудь получше. Я от этого не в восторге, но связан клятвой с её семьёй. Я не могу ни рассказать о ней кому-нибудь, ни отправить ее в какой-либо пансион, ни в другую семью. Ей нахождение здесь — тайна. Я рассчитываю, что от тебя о ней никто не узнает.
- Особенно в Митраке? — осторожно предполагает Макилан.
- Неважно. Никто. Я не могу поведать тебе все детали, но таких, как она, убивают, а мои родители были слишком щедры на ничем не снимаемые родовые клятвы.
- А её семья…
- Никого больше нет. Неужели ты думаешь, что я бы по доброй воле взвалил на себя такое?!
Да уж, лорд Мезонтен не из тех, кто стал бы играть в показное благородство или демонстрировать подлинное. Не из тех, кто пожалел бы несчастную сиротку.
- Но что ты думаешь с ней делать?
- Что? — удивлённо вскинулся Ал. — Ничего. Она живёт здесь. Ликория понимает, что выходить на люди нельзя, сегодня был, гм… исключительный случай. Слуги не знают о ней, даже Акр, я нанял глухонемую служанку, чтобы приносила ей еду и убиралась в комнате.
- Когда это она приносит ей еду?
- Утром и вечером… вроде бы.
- Ал! — маг начал терять терпение. — Если я правильно понимаю, у тебя в замке не преступница, которую требуется держать в заточении, а юная леди, потерявшая семью. Ей необходимо нормально питаться, не меньше четырёх раз в день, ей нужна нормальная одежда, ей нужно получать образование, ей нужно затопить камин в комнате, там холодно, демоны тебя побери! Ей можно купить книги, мольберты, вышивку, игрушки, в конце концов!
Судя по взгляду Ала, камин и игрушки — последнее, о чем бы он подумал в своей жизни. Ну, да, если ему становится холодно, он, не задумываясь, просто подогревает воздух вокруг себя…
- Если тебе не… некогда этим заниматься, я могу помочь.
- Сказать по правде, я не особо разбираюсь, какие ей там нужны платья и всё прочее, — с явным облегчением говорит Ал. — Вообще-то, она не жаловалась.
- А ты спрашивал?!
Скорее, Ал интересовался у Мирабель, каково ей передвигаться по замку с кровеносной и пищеварительной системой наружу…
- И учиться, ей непременно нужно учиться, иначе она совсем у тебя тут одичает, Ал. Я так понимаю, отправить её в какой-нибудь Лицей, даже под чужим именем, не получится?
- Исключено.
- Можно нанять ей домашнего преподавателя.
- Исключено.
Что ж, надо начать хотя бы с платьев.
- Акра-то можно посвятить в дело, хотя бы частично. Или ты хочешь, чтобы я сам пошёл за дровами для камина? Боюсь, меня не так поймут…
Алариус тяжело вздыхает, но наконец-то встаёт. С несчастным видом ставит подписи на изрядно уже помятых королевских документах. Отдаёт распоряжение управляющему (оно очень простое: "Выполнять все пожелания лорда Сартвена") и с явным облегчением исчезает где-то в глубинах замка.
***
Макилан отсутствовал в Корине год, а казалось — целую вечность. Кажется, Его демоново величество король Митас просто сдал мага Сартвена в аренду… или проиграл в карты. Не так, ох, не так представлял он себе жизнь посла в далёком северном Ниране. Почему он, маг, хоть и на королевской службе, вообще должен заниматься урегулированием государственных вопросов? Почему должен влезать в вопросы культурного обмена, внутренней и внешней политики, ублажения — слава богам, только интеллектуального и эмоционального — ниранской королевской четы, особенно пожилой инфантильной королевы, падкой на дешёвые магические фокусы?
"Я тебе доверяю", — просто сказал Митас. А он, Макилан, всё-таки состоит на королевской службе.
На службе, но не в рабстве же!
Но этот безумный год позади, и он вернулся назад. В Корин. Король ждёт с докладом. А больше… больше, пожалуй, никто и не ждёт.
Нужно съездить домой, проверить, как кладбищенский сторож следит за могилой матери и Мелинды. Нужно решить ряд вопросов с Митасом — всё равно не отвяжется, хотя изначально обещал дней десять полного покоя. Нужно навестить Ала и…
…Ликорию.
За неимением возможности как-то воздействовать на Алариуса на расстоянии, Макилан писал письма старому Акру. Писал и писал письма, еженедельно — хотя мог бы и ежедневно, приходилось останавливать себя, поддерживал связь с учительницей Ликории — той, что он всё-таки нанял, из получающих пенсионное довольствие после долгих лет службы в столичном Лицее, одинокой и неболтливой пожилой профессоршей.
Один раз, холодным зимним вечером — в Ниране зима снежная и долгая, в отличие от относительно тёплого Корина — он, проклиная себя за всё, написал и Ликории. Написал — но не отправил. И на многочисленных ниранских базарах, шумных и многолюдных, независимо от времени года, он бродил, выбирая для неё подарки, бездумно скупая то игрушки, то украшения, то различные милые безделушки — зная, что вряд ли решится подарить, отчего-то молчаливая, тихая, всегда такая уступчивая и покорная Ликория вызывала в нём совершенно не свойственное в прочих ситуациях смущение. И вот теперь может просто приехать в замок Мезонтен и увидеть её. Девочка, наверное, подросла. Надо непременно поговорить с Алом… что бы там ни было с её семьёй, он не может держать Кори запертой в замке вечно. Ей уже… шестнадцать? Как быстро бежит время.
Акр открыл ему двери тринадцатого замка, охая и шумно выражая радость от встречи после долгой разлуки. Как бы ни был старик предан Мезонтенам и последнему из их рода, находиться в одном пространстве с Алом длительное время — то еще испытание. Между делом, старик как-то рассказал о том, что второй из удравших "экспериментальных экземпляров" (Макилан не стал уточнять, как он выглядел и какую нежную кличку дал ему заботливый хозяин) забрался в домик к управляющему, и тот весь день стерег жуткую тварь, "этакое магичное непотребство", ожидая, пока хозяин соизволит её забрать…
