– Мама зовет нас в гости, – все так же улыбаясь, отрывается от телефона Данил.

– Что? – переспрашиваю, сбитая с толку его внезапным заявлением.

– Мама зовет в гости, – терпеливо повторяет он. – Жаждет узнать все подробности из первых уст, – ухмыляется, опуская взгляд на мой живот.

К такому я еще не готова. Совершенно. Абсолютно точно.

Его мама очень милая и приятная женщина, но, пожалуй, слегка гиперактивная. Мы встречались с ней всего один раз, однако и этого хватило с лихвой. И хотя она отнеслась ко мне вполне дружелюбно, но я так откровенно и не поняла, было ли ее отношение искренним или ей просто так сильно хотелось внуков. Ведь, по ее словам, я единственная девушка, с которой Данил удосужился ее познакомить.

А еще мне немного стыдно, потому во вторую нашу внезапную встречу я просто сбежала от нее, не зная, что сказать, пока она оторопело смотрела на мой живот.

Очевидно, мои сомнения и даже легкий испуг отражаются на лице, потому что Данил протягивает ко мне руку и кладет поверх моей.

– Тебе нечего бояться, Ксюш. Мама все прекрасно понимает, – пытается успокоить он.

– Хорошо, – неуверенно тяну, думая уже о другом.

От его прикосновения покалывает кожу, будоража глубоко спрятанные эмоции и приятные отрывки воспоминаний.

Взгляд падает на его кружку с чаем, которую я так и не заменила, и я тянусь за ней, используя этот предлог, чтобы поскорее вернуть свою конечность и спрятать вспыхнувший румянец на щеках.

Данил лениво убирает свою руку, возвращая внимание кексам. Если он и заметил мой маневр, то ничего не сказал.

Я же старательно оттягиваю момент возвращения за стол, тщательно заваривая новую порцию чая, на это раз черного.

– А это у нас тут кто такой? – слышится за спиной голос Данила.

Развернувшись, я вижу неожиданную картину: мой нелюдимый кот, который даже к бабуле до сих пор относится с опаской, доверчиво трется боком о ноги Кравцова. Тот наклоняется и берет это полосатое чудо к себе на колени.

– Это Алис, мой кот, – представляю я своего шерстяного друга.

– Алис? – смеется Кравцов, мерно поглаживая моего питомца по голове, пока тот старательно выгибается дугой у него на руках. – Почему Алис?

– Когда подобрала, думала, что кошка. Назвала Алиса, а когда разглядела у него мужские признаки, было уже поздно менять имя, – пожимаю плечами, кратко пересказывая ему историю имени кота.

Данил приподнимает одну бровь и смотрит на меня с явным скепсисом во взгляде.

– Бедолага. Несолидно как-то такому красавцу с девчачьим именем ходить. Да, Алис? – интересуется он мнением кота, и тот включает мурчательный аппарат, словно соглашаясь со словами Кравцова.

А я снова зависаю, наблюдая за Данилом. Таким естественным, расслабленным, домашним… Он гладит кота, треплет его по загривку, улыбается ему так искренне и лучезарно, что уголки губ сами собой ползут вверх при одном лишь взгляде на него.

Глядя на Кравцова сейчас, легко представить его семейным человеком, который бы приходил с работы домой, ужинал с женой, нахваливая ее еду, трепал кота на ходу и шел играть с детьми… Эта картинка так живо возникает в голове, что становится страшно.

И немного больно.

Может быть, у Данила когда-нибудь все это и сбудется. Но уже точно не со мной.

Выхожу от Ксюши, спускаюсь во двор и сел в машину. Но уезжать не тороплюсь.

Мне и из квартиры-то уходить не хотелось, но остаться там меня никто не приглашал.

Вечер наедине с бывшей девушкой, будущей матерью моего ребенка, оказался неожиданно уютным. Именно таким, каким бы я хотел видеть в будущем идеальный семейный вечер с любимой женщиной. Только бы заканчивался он в интимном полумраке спальни горячими картинками из фильма для взрослых, а не тем, что меня вежливо выставили за дверь.

Поднимаю глаза выше, к еще горящим светом окнам.

А ведь все это могло бы быть моим прямо сейчас, если бы я тогда не психанул и сгоряча не наворотил дел.

Злость на самого себя ослепляет мгновенной вспышкой. Но так же быстро гаснет. Потому что нет, не могло это быть моим, пока Ксюша была другой.

Ведь в этом же крылась вся проблема? В ее лжи? Знать бы еще, для чего ей это было нужно…

Свет в окнах гаснет, и я быстро набираю сообщение на своем смартфоне:

«Спишь?»

«Только легла» – приходит тут же ответ.

Я улыбаюсь, невольно представляя ее в данный момент.

Ксюша не знает, но я часто любовался ей, пока она спала. Во сне ее лицо преображалось до невозможности. Нахмуренная складочка между бровей исчезала, капризно надутые губки расправлялись в красивую естественную форму, и весь образ становился словно светлее. В эти моменты она казалась мне такой нежной и ранимой, совершенно не похожей на саму себя.

«Приятных снов» – отсылаю ей и только теперь отъезжаю от ее дома.

Не знаю, как это назвать: быстро развивающейся паранойей, повышенной тревожностью… Один черт! Но мне важно знать, что она спокойно легла спать, без всяких происшествий.

Уже дома, в кровати, я долго ворочаюсь, не в силах уснуть. Поэтому утреннее пробуждение дается мне с трудом.

На работе все идет своим чередом, кроме раскалывающейся головы, которая не дает мне сосредоточиться на цифрах.

– Ваш кофе, Данил Александрович, – плавно покачивая бедрами вплывает в кабинет Настя, мой секретарь.

Она соблазнительно улыбается и наклоняется так, что простора для фантазии о содержимом ее декольте просто не остается.

– Насть, давай сегодня без этого, голова трещит, – устало потираю виски.

– Может, я могу помочь? Помассировать вам голову? – не сдается она, пройдясь по мне плотоядным взглядом.

– Нет. А вот если добудешь мне обезболивающее, то буду очень благодарен.

– М-м-м, – томно протягивает она и постукивает по подбородку изящным указательным пальчиком с кроваво-красным маникюром. – Насколько, Данил Александрович?

– Настолько, что снова закрою глаза на твои неоднозначные намеки, – кидаю на нее строгий взгляд из-под бровей.

Настя фыркает и резко разворачивается в сторону дверей.

– Намеки, – передразнивает она меня, бурча себе под нос. – Да я прямым текстом уже говорю, – недовольно возмущается, скрываясь за дверью.

Я устало откидываюсь на спинку стула. Головная боль, кажется, становится еще сильнее.

Но в данной ситуации я виноват сам. Не надо было давать Насте лишнего повода так себя вести. Кто же знал, что этим закончится простая просьба подыграть мне несколько месяцев назад.

– Ваше обезболивающее. – Настя кладет две таблетки на стол и рядом ставит стакан с водой. – Еще какие-то особые пожелания на сегодня будут? – спрашивает с недовольным выражением лица.

– Нет. Спасибо, – дежурно благодарю.

Настя уходит, а у меня перед глазами неожиданно всплывает образ Ксюши в тот момент, когда она застала меня с секретаршей на рабочем месте. Ее полные смятения и непонимания глаза. Обида, растерянность и боль. И если тогда весь ураган ее эмоций прошел мимо меня по касательной, лишь неприятно царапнув что-то в груди, то сейчас воспоминание об этом сносит волной оглушительного чувства вины.

И пусть по большому счету Ксюша сама виновата, но мне становится архиважным реабилитироваться перед ней за тот случай. Она должна знать правду, пусть и не самую приятную.

День сегодня тянется невыносимо долго. Ловлю себя на мысли, что нет-нет, да поглядываю на часы и жду окончания рабочего времени, мысленно подгоняя его.

Я полон решимости поговорить сегодня с Ксюшей и прояснить причины нашего разрыва. Нетерпение зудит в груди, подогревая кровь и взвинчивая нервы.

Прекрасно понимаю, что это по большому счету ничего не изменит, но хочу, чтобы она знала, что я не предавал ее. Чтобы не думала обо мне хуже, чем есть на самом деле.

Мысли о ней занимают большую часть моего времени, даже головная боль отступает под их напором.

Утром не стал противиться своему желанию и написал Ксюше: