Колян опустил голову.

— Твоя правда. Нельзя это допускать. Остановить его надо.

— Ну вот и помоги остановить. Наблюдай, думай. В какую сторону смотреть — ты теперь знаешь. А как заметишь что-то эдакое, сразу ко мне беги.

— Понял. — Колян вздохнул. — Теперь — лишь бы только папаша не заподозрил чего…

— Это мы изобразим. Запоминай: ты, как было велено, нынче вечером пошёл с амулетом к башне. Пока отпирал замок, тебя огрели по затылку. Очнулся — гипс. В смысле, когда очнулся, увидел, что амулета нет, дверь в башню открыта, а рядом с тобой — городская стража. Ни меня, ни моих охотников ты в глаза не видел. Ну и что там, в подземелье — понятия не имеешь, ясен день.

Глава 17

— Угу. — Колян заметно повеселел. — Так-то, с твоим рассказом — спокойнее, конечно.

— Забирай, дарю. И затылок подставь.

— Зачем?

— За волшебной силой актёрского искусства. Грим накладывать будем… Братья! — я повернулся к вышедшим из башни охотникам. — Кто может садануть аккуратно? Так, чтобы не вырубить?

Умельцев нашлось неожиданно много. Если точнее, то все. Больше всех активничал Захар, но я, подумав, выбрал Земляну. Женщины ведь аккуратнее мужчин. Ну, теоретически.

Домой Колян ушёл, пошатываясь. У Земляны было всё прекрасно не только с аккуратностью, но и с силой удара.

В особняк Обломова мы вернулись пешком. Вымотали нас мертвяки изрядно, сил на перемещение уже не оставалось. Обломов, задав для порядка уточняющие вопросы, нас впустил.

Охотничья братия расползлась по спальням отдыхать, я задержался.

— Илья Ильич, отправь прямо сейчас городскую стражу к башне Веселухе. С первого яруса есть спуск в подвал. Если пройти через него, попадешь в подземный ход. Этот ход надо обрушить. И в самом подвале прибраться.

— Сделаем, Владимир. То-то Троекуров обрадуется, когда увидит!

— Ну. Одна фигня — Троекуров, разумеется, узнает, что сделано это по твоему приказу. Разгром лаборатории тоже, вероятнее всего, спишет на тебя. Как бы права качать не попёр.

— В открытую? Остережётся.

— В открытую наверняка остережётся. Но без внимания уж точно не оставит. Так что будь готов к любым неожиданностям. Как говорится, на секьюрити надейся, а сам не плошай.

— Понял тебя, Владимир.

— Это хорошо, — я зевнул. — Братьев моих утром накормить не забудь.

— Непременно! И угощу, и награжу как положено! — Обломов выдвинул уже знакомый ящик стола, вытащил кошель с деньгами. — Вот, это лично тебе — за зачистку города от тварей. А охотникам твоим награда отдельно приготовлена.

— Это правильно. Это ты — молодец. Главное, с чертями больше не связывайся. — Я забрал кошель. — Всё, Илья Ильич. Бывай. Захарке скажи, чтобы с кем-нибудь из братьев в Оплот переместился, я его оттуда заберу. Чуть попозже.

— А сам не останешься?

— Не. Дома дел дофига, водопровод строю. Да и не охотился давно. Того гляди, меч затупится.

— Давно не охотился? — изумился Обломов. — А как же…

Но я дослушивать не стал, начертил Знак. Не рассказывать же генерал-губернатору, что мне срочно понадобились кости, которые не собираюсь сдавать в казну. С мастером Сергием, считай, уже договорился. Я и никому из охотников об этом рассказывать не планировал. Контрабанда любит тишину.

Я начертил Знак и оказался в одном из любимых мест — в Поречье, возле постоялого двора Фёдора. Где ж ещё узнать последние новости? Например, о том, что где-то в городе или его окрестностях до зарезу требуется помощь охотника? Лучше в окрестностях, конечно. Где-нибудь подальше…

Сам Фёдор дремал за стойкой. Я догадывался, что он спит, и вошёл осторожно, чтобы не разбудить рабочего человека. Есть не хочу, а свою комнату найду даже с закрытыми глазами, помощь мне для этого точно не требуется. Тихонько поднялся по лестнице.

Как и обещал Фёдор, моя комната занята не была. Всё намыто, вычищено, постель застелена — полная готовность к моему возможному визиту. Вот это я понимаю, клиентоориентирование! Как это обычно бывает при виде удобной кровати, спать захотелось тут же, со страшной силой. Я кое-как разделся, рухнул в постель и вырубился.

* * *

Разбудил меня женский вскрик.

— Ах!

И сконфуженный, девчачий:

— Ой…

Я открыл глаза. Дверь моей комнаты была открыта, на пороге стояли незнакомая дама и девчонка, дочка Фёдора. Детей у него было то ли пять, то ли шесть. Разных возрастов, но все в отца — шустрые и деловитые.

— Извиняйте, ваше сиятельство, — пробормотала девочка. — Я не знала, что вы прибыли. Госпожа Апраксина попросились комнату вашу поглядеть…

— Прошу прощения, — пролепетала вслед за девочкой дама.

К утру, когда поднялось солнце, в комнате стало жарко, одеяло я откинул. А из одежды на мне присутствовал только местный аналог трусов.

Я пожал плечами.

— Да мне, в общем-то, не жалко. Любуйтесь на здоровье. Можете даже потрогать. Но — только вы. С несовершеннолетними в такие игры не играю, — строго посмотрел на девочку.

— Нет-нет, что вы! — дама всплеснула руками. — Я вовсе не собиралась ничего трогать! Всего лишь хотела посмотреть на вашу комнату. Хотя, на самом деле, надеялась застать вас, но хозяин сказал, что…

— Я ночью прибыл. Хозяин меня не видел. А что у вас за вопрос? Да вы проходите, присаживайтесь, — я подвинулся на кровати.

Дама мило покраснела.

— Ах, ну что вы! Я, с вашего позволения, подожду внизу.

Дверь захлопнулась.

— А зря, — сказал двери я. — Сейчас отлично всё порешали бы! Девчонки застеснялась, что ли? Так ведь запереться можно…

Пожал плечами, подобрал с пола одежду и принялся одеваться.

Дама оказалась помещицей — местной, пореченской. Недавно овдовела. Супруг, насколько я понял, был намного старше дамы, а брак их — из тех, о которых принято говорить «по расчёту». Дама не могла похвастаться большим приданым, её муж — молодостью и приятной внешностью. В общем, прямо скажем — убитой горем молодая вдова не выглядела. Выглядела расстроенной, и было из-за чего: вот уже несколько ночей в её дом ломилась «несуветная тварь». Завывала и просила впустить.

— Ну, про несусветность — это вы, допустим, загнули, — заметил я. — Обыкновенный вурдалак или упырь, ничего особенного. Хотя неприятно, согласен.

— Я отправилась в Оплот к охотникам. Но там меня встретил какой-то юноша, совсем ещё мальчик…

— Гераська, — кивнул я. — Видать, больше некого было на хозяйстве оставить. Хороший парень, перспективный. Но — да, молодой. Упыря в одно рыло не потянет.

— … Этот юноша сказал, что нужно обождать — охотники пока заняты важным делом. А сколько обождать, он не знал. И я бросилась сюда. Ваша слава, господин Давыдов, гремит по всей губернии! Я решила, что вы не оставите даму в беде.

— Ну, как вам сказать. Дама — это, конечно, дама, тут спору нет. С одной стороны. С другой стороны — ну сколько там костей с того упыря? Три штуки максимум, и то навряд ли. Потому как если это ваш покойный супруг фестивалит, то сил, то есть костей, набраться он пока толком не успел. Вот если бы на вас, скажем, вепрь глаз положил — тогда другой разговор. А Десятнику за каждым упырём бегать — себя не уважать.

— Неужто вы бросите меня в беде? — в глазах у дамы заблестели слёзы.

— Не брошу, конечно. Отправлю к вам одного способного парня, он разрулит.

— Ах, вы очень меня обяжете! Вы просто не представляете, какой это ужас! Эти твари так ужасно орут…

— Стоп. «Твари»?.. Так у вас там не один упырь, что ли?

— Я не знаю, сколько их! Я не подходила к окнам. Но голоса-то различаю! И он совершенно точно не один.

— Ну, вот, — улыбнулся я. — Другой разговор! Вы уже позавтракали?

* * *

Поместье дамы находилось в десяти верстах от Поречья. Прибыла дама в карете, и этой же каретой мы доставились в поместье. По дороге познакомились. Даму звали Зинаидой Поликарповной.