На улице пели птицы и светило солнце. Как же хорошо все-таки было оставаться живой, хоть Вера и не была жива в привычном смысле, двигаться, дышать, творить добро – было здорово.

По пути ей встретился Виктор. Хирург выглядел помятым. Он только что припарковал машину у корпуса, и Вера еще раз с удивлением рассмотрела ее. Это была сравнительно новая иномарка, пронзительно-красного цвета. На заднем стекле наклеена туфелька. Машина его жены? Но почему такая новая? Виктор швырнул ключи в мусорный бак.

– О! – произнес хирург, заметив Веру. – Опаздываешь. У меня-то отгул, но Иваныч уведомил, что у нас с тобой операция. Через пятнадцать минут наверху.

Вера кивнула, подумав о том, что вчерашний урок очень кстати.

Часть 4

Когда хранительница поднялась наверх, хирург уже успел надеть стерильный халат.

– Помочь с перчатками?

Самому это сделать не так-то просто.

Виктор ответил тяжелым взглядом исподлобья. Должно быть, еще переживал по поводу того, что без спроса выболтал чужие тайны или же настроение ему портило похмелье.

Виктор покосился на стопку листов, что оставил на тумбочке при вдохе.

– Вер, пока не забыл, – пояснил он. – Там твой график дежурств. Закончим, заберешь. Каждую ночь по стационару остается ответственным кто-то из нас. Пока не вышла ты, у каждого было по пять ночей в месяц. Теперь должно стать по четыре.

Виктор посмотрел на лист.

– А нет, – усмехнулся он. – У меня по-прежнему пять. Иваныч решил, что в первый месяц тебе понадобится помощь, будешь выходить не одна.

– Он составляет график? – обомлела Вера.

– Ага. Он вроде Минздрава.

– А Вера?

– Вроде главного врача. Она занимается тем, чтобы все шло правильно и не вызывало вопросов. В конце концов, Иваныч решает, кому становиться хранителем. Когда так сделала Вера, у нас появился психиатр.

С этими словами Виктор ухватил бумагу, лежавшую под графиком.

– Это путевка, – пояснил хирург. – Иваныч печатает их, если считает, что пора задействовать мертвяцкую бригаду. Это когда находится душа, которая ну вот прямо совсем не хочет во Врата. Мы должны ее убедить.

Вера приняла лист из его руки и вгляделась в строчки.

– Анамнез вите?

– Сделано так, чтобы нам с тобой было понятней, – хирург со вздохом забрал бумагу из рук помощницы. – Так, так, – причитал он, пробегаясь взглядом по строчкам. – Ясно. Ну… на сей раз не сложнее аппендектомии. Одинокая старушка. Всю жизнь прожила со своими кошками и так и не решилась сблизиться с кем-нибудь. Наша задача дать ей уверенность в том, что в этой жизни она была любима, поэтому сможет быть смелее в следующей. Пойдем!

– Следующей? – прошептала Вера.

– Ага.

После этого Виктор всунул ей в руки листок, в котором девушка прочитала: "Вова, сосед, подарил в детстве котенка"… Через пару строк "Евгений в институте звал в кино… Был беспартийным, боялась осуждения одногруппников и родителей".

Вера проглотила комок. Ей было трудно читать дальше. Виктор уже зашел в операционную, и анестезиолог поспешила за ним. На операционном столе лежала сухонькая старушка и явно очень нервничала.

– Не волнуйтесь, Маруся, – кивнул ей Виктор. – Тут делов на полчаса, мы попотеем, а вы пока поспите.

Слова хирурга женщину не успокоили. Тогда к ней приблизилась Вера и, погладив сухую руку, сказала как можно мягче:

– Все будет хорошо.

И тут по ее пальцам пробежало нечто вроде электрической искры. Старушка заерзала на столе, так, словно устраивалась в кресле перед телевизором, чтобы вздремнуть.

– Ну что ж, тогда начинайте, – прикрыв веки, разрешила она.

Вера поймала на себе напряженный взгляд Виктора. Это было оно. Сработал ее дар. До этого Вера и представить себе не могла, что в ней действительно дремал талант хранителя.

– Приступай, – едва слышно произнес Виктор, так, словно боялся разбудить пациентку.

Вера стала действовать по схеме, которую они с хирургом вчера тренировали. Все прошло как по маслу.

Мерно бились показатели жизнедеятельности на мониторе. Хирург что-то сосредоточенно делал за простыней.

– Давно у меня в операционной не было так тихо и спокойно, – донеслось из-за ширмы. – Спасибо тебе за работу, Вера.

Девушка приподнялась и обогнула капельницу, загораживавшую ей обзор. И в первый миг обомлела. Хирург оперировал на открытом сердце.

– Боже, – вырвалось у Веры, и Виктор взглянул на нее.

– А где, по-твоему, расположена храбрость? – прищурился хирург, не отрываясь от дела. – Подсажу ее, и в следующей жизни дела у старушки пойдут бодрей.

– Ты сам этому научился?

– Чему-то сам, что-то подсказали коллеги и твоя предшественница.

Угрожающе пискнул монитор, и Вера поспешила проверить состояние пациентки.

– Знаешь, – заговорила девушка. – Таланты Иннокентия явно переоценены. То, что делаешь ты удивительно.

Хирург поднял голову и на миг оторвался от операции.

– Возможно, ты поменяешь свое мнение, когда увидишь его в деле, – хмыкнул Виктор и снова сосредоточился на ране.

Вера оперлась о наркозный аппарат. Первый шок прошел, она убедилась в том, что все шло нормально и теперь ей хотелось поговорить.

– А ты, правда, живешь у психиатра?

– Я у него не живу, – донеслось в ответ. – Мне просто нужно где-то засыпать. И он любезно предоставляет для этого свой диван в гостиной. Это со мной еще с тех пор, как я попал сюда. Бессонница. Иннокентий практикует на мне гипноз. А вчера, когда он изображал истеричную барышню, мне пришлось обезболиться другим способом.

Вера перевела дыхание, когда хирург произнес "обезболиться" и ясно поняла, что с ним произошло что-то похуже аварии.

В это время пульс на мониторе снова зачастил, о чем Веру предупредил датчик, и она поспешила к пациентке. Шестое чувство подсказало юной хранительнице, что женщине больно. И вместо того, чтобы добавить фентанила, она, повинуясь внутреннему порыву, положила свои руки пациентке на виски. Вдруг совершенно ясно перед ней вспыхнула картина: чистый светлый холл, полный студентов и симпатичный кудрявый юноша в вязаном свитере.

– Марусь, пойдем со мной в кино, – сказал он. – Я билеты достал. Ничего что не позурибришь часок, все же знают, что ты отличница.

Это был тот самый Евгений из анамнеза вите.

– Скажи, что ты сожалеешь, что отказалась, – прошептала Вера.

– Я… – услышала она.

И в этот миг Веру выкинуло из сна. Вовсю орали датчики. Монитор рисовал прямую там, где должна была быть кривая дыхания и сердцебиения.

– Я что-то… видела, – пробормотала Вера, прижимая руку ко лбу.

Голова разрывалась от боли.

– Ты работает дар, – произнес оказавшийся рядом хирург. – Старушка ушла, а мы свое дело сделали. Вер, тебе надо отдохнуть. Я схожу за лекарством.

Вера опустилась на банкетку в предоперационной и согнулась пополам. Ей было плохо.

За дверями как назойливые мухи жужжали медсестры и их девичьи голоса, которые не вызвали бы у Веры раздражения, будь она в другом состоянии, казались анестезиологу теперь ужасно громкими.

– Рассказывают тут реаниматологи, – долетало до Веры. – Как будто в больнице по ночам ходят мертвые хирург и анестезиолог.

– Правда? – заговорила другая.

– Ага, стучатся в отделение, когда кому-нибудь время умереть. Не звонят, а именно стучатся. Вот ты идешь открывать, а на пороге пусто. Только дует ветер. А потом смотришь, больной, который еще недавно совсем без сил лежал с кем-то разговаривает. Если свет горит так, что можно разглядеть отражение в окне, то обязательно увидишь рядом с постелью две серые тени. Она с чемоданчиком для лекарств, а он в стерильном костюме. Такие больные всегда умирают тихо, когда меньше всего ждешь.

– Ого, – выдохнула другая медсестра.

Вера согнулась и, спрятав лицо в руках, не смогла совладать со смехом.

– Чего вы тут байки травите, девочки? Давайте лучше за работу. В операционной заждались! – это был голос Виктора.