За широкими воротами стен крепости её окликнул знакомый стражник:
– Ты где ходишь? Её величество уже несколько раз за тобой посылала! И целитель, как назло, с утра покинул замок вместе со своим служкой!
Нора кивнула и побежала в покои госпожи.
Местная охрана относилась к молодой фаворитке императрицы с почтением. Екатерина никогда никому не давала повода думать, что Нора на самом деле рабыня, привезённая ею из своего поместья. Дворцовая челядь знала, что горничные жён императора должны были быть исключительно дворянского происхождения, пусть и не титулованного, но всё же дворянского. Манеры Норы, с детства воспитывающейся вместе с княжной, в сочетании с нарядами, подаренными Екатериной служанке по приезде в резиденцию императора, вполне могли выдать её за знатную особу. И Нора часто пользовалась своим положением, всё же стараясь не злоупотреблять им. Она была женщиной неглупой, недаром до сих пор она ещё ходила по этой земле, несмотря на то, что практически всю свою сознательную жизнь девушка провела под неусыпным оком княгини Вязурской. А это было большой редкостью. Головы в княжеском поместье летели, словно шляпки у очищаемых поваром грибов. И сейчас Нора прекрасно понимала, что стоит ей слишком высоко поднять голову, и эту голову снесёт меч императора, который до сего момента лишь забавлялся, глядя на то, как относятся к молодой рабыне те, кто был намного выше неё статусом.
Нора вбежала в широкие двери замка. Дворец был настолько большой, что по нему можно было ходить часами, перебираясь из одного помещения в другое. Но Нора за полтора года пребывания в нём изучила практически все входы и выходы, исключая коридоры и помещения, куда не допускались дворцовые слуги. Ходили слухи, что под дворцом был расположен лабиринт катакомб величиной с город, но никто, с кем общалась Нора, не только ни разу не был в этих подземельях, но и не знал тех, кто хотя бы раз побывал там. Поэтому Нора, решив, что слухи о катакомбах – лишь выдумка слуг, быстро забыла о возможном факте их существования, вполне справедливо считая, что изучила своё новое жилище вдоль и поперёк.
Войдя в покои императрицы, Нора с изумлением обнаружила, что её хозяйка находилась здесь в полном одиночестве. Екатерина лежала на своей широкой постели, и лицо её было настолько бледным, что уступить ему по цвету могли лишь белоснежные наволочки на пуховых подушках под её головой. Глаза императрицы были полузакрыты, на лице читалось ожидание боли, которая лишь на миг отпустила её, и которая могла вернуться в любое мгновение. Нора вопросительно взглянула в глаза госпожи, не решаясь высказать вслух вопрос, вертевшийся на её языке – почему здесь нет никого, кто мог бы позаботится о своей императрице, пока её любимая служанка отходила по поручению госпожи?
– Я отослала всех, – словно прочтя вопрос на лице Норы, ответила Екатерина. Императрица, помогая себе руками, тяжело приподнялась и оперлась на локоть, как бы стараясь приблизиться к той, которая всегда оберегала её покой, к той единственной подруге, которой она могла доверить самое сокровенное. – Мне страшно, Нора! – признание госпожи, произнесённое шёпотом, болью отозвалось в душе служанки. Екатерина перевела взгляд на корзинку, которую Нора так и не поставила с тех пор, как вошла в императорские покои, брови её сошлись к переносице. Она помнила, что послала Нору за снотворным. Что могла принести служанка в такой большой корзине? Екатерина перевела недоумённый взгляд на Нору и спросила: – Что у тебя там?
Норе не хотелось врать госпоже, но узнай та, что именно собиралась сделать для неё служанка, Екатерина никогда не позволила бы ей совершить задуманное.
– Я припасла кое-что в дорогу, чтобы не задерживаться и сразу отправиться к вашей матушке с радостными известиями, – служанка попыталась говорить как можно более спокойно, молясь про себя, чтобы императрица не заметила страха в её глазах и не заподозрила завуалированную ложь.
Екатерина кивнула, слабо улыбнувшись. Молодая женщина подумала, что, наверное, императрице было совсем плохо, раз она не заметила неправдоподобность ответа.
– Я отнесу корзинку в соседнюю комнату, – поспешно добавила служанка, желая как можно скорее убрать драгоценную ношу с глаз госпожи. Ведь та могла и проверить, что именно припасла Нора в дорогу. Не потому, что не верила ей, а лишь затем, чтобы добавить что-то ещё, чтобы служанка чувствовала себя комфортнее в пути. Но в этот момент приступ боли хлестнул Екатерину так сильно, что она не смогла удержаться на локте и навзничь упала на подушку, хватая ртом воздух, словно вынесенная на берег рыба. Забыв про корзинку, Нора подбежала к своей госпоже и схватила её за руку. Из глаз служанки брызнули слёзы, она не могла видеть страдания той, которая была ей дороже всего на этом свете.
– Дыши, дыши, дыши! – Нора сама задыхалась вместе с императрицей. – Дыши глубже, моя госпожа! – паника охватила женщину. – Сейчас, сейчас… – Норе казалось, что сердце её сейчас остановится, но по лицу императрицы она видела, что боль уже отступает.
Екатерина тяжело вздохнула, открыла глаза, повернула голову и вновь взглянула на корзинку. Сердце Норы ушло в пятки. Подумав, что, чересчур сильно напирая в своём стремлении спрятать корзинку, могла выдать себя, горничная робко подняла взгляд на Екатерину, ожидая того, что теперь уже хозяйка потребует показать ей содержимое корзинки. Норе казалось, что даже стены кричали императрице о том, что собиралась сделать с ней та, которую она считала своей подругой. Но взгляд Екатерины не выражал недоверия. А слова, через секунду сорвавшиеся с её уст, лишь укрепили уверенность Норы в правильности принятого решения.
– Если родится девочка, известие для моей матери будет не настолько радостным, как она ожидает, – почти неслышно вымолвила императрица.
Нора встала на колени возле ложа своей хозяйки, вглядываясь в её прекрасные серые глаза. Более в душе Норы не было страха перед возможными последствиями, только тревога за будущее хозяйки. Какое значение имела жизнь Норы по сравнению с жизнью той, которая лежала сейчас перед ней, испуганно ожидая своей судьбы, зависящей лишь от того, какого пола будет наследник, подаренный императору? За всю свою жизнь Нора ни разу не видела такой же красивой, статной и элегантной женщины, как её хозяйка. А повидала Нора немало знатных дам сначала в имении князей Вязурских, а потом и во дворце. Ни один бал, ни один приём, которые давала императрица, Норой не были пропущены. Она словно навёрстывала проведённое взаперти во владениях Вязурских время, когда она в страхе пряталась от таких приёмов в комнатах своей госпожи, куда никто из гостей не смел заходить. Здесь всё было иначе. Считая Нору, как горничную императрицы, знатной дамой, господа относились к ней по-другому. Уважение и почтение, смешанное с восхищением, сквозило в каждом их обращении. Императора, который знал положение Норы при супруге, иногда это забавляло, но он ни разу ни словом, ни каким-либо поступком не выдал молодую женщину, позволяя заблуждаться на её счёт всему окружающему миру и с улыбкой наблюдая восторг молодой рабыни своим новым местом в обществе. Императору импонировало, что его супруга была удивительно добра ко всем окружающим, участливо относясь к их бедам и всеми силами стараясь помочь избежать ненужных страданий. За последние полтора года отношение подданных к нему сильно изменилось в лучшую сторону, и император ни на йоту не заблуждался насчёт того, что заслуга эта полностью принадлежит новой императрице. Но сейчас, несмотря на всё, что сделала Екатерина для Великой Эрдинии и её императора, Норе не приходила в голову даже мысль о том, что сюзерен сможет оставить подле себя супругу, не принёсшую ему ожидаемого наследника.
– У вас будет мальчик, верьте мне! Точно! Мальчик… – Нора гладила руку императрицы, от всей души желая, чтобы та не волновалась. Если бы только она могла передать свою уверенность госпоже! Если бы только могла… Но Екатерина была настолько чиста и невинна, что не смогла бы вынести даже мысли о таком обмане несмотря на то, что рождённая девочка в любом случае навсегда была бы оторвана от своей матери.
