Он тоже всегда готов помочь, — решила она.

И через несколько мгновений лошади, казалось, были потрачены впустую, наконец, с грохотом пронеслись по мосту в замок.

Фэллион крикнул: Уступите дорогу, уступите дорогу! и лошади галопом неслись по улицам к замку. Через несколько минут Рианна спешилась и была внесена внутрь, где она любовалась великолепием Большого Зала.

Слуги начали готовить пир. Девушки начали приносить на столы миски с фруктами — местными лесными грушами и блестящими красными яблоками, а также более экзотическими блюдами, начиная от звездных фруктов Индопала и мандаринов. Дети рассыпали по каменному полу махровые цветы, от которых исходил сладкий аромат. В очаге пылал огромный огонь, где мальчики поворачивали рукоятку на вертеле и готовили целых поросят, с которых капал жир и сок, и шипели в огне. От всего этого волнения пара гончих залаяла.

Едва группа вошла, как группа горничных окружила Фаллиона и Джаза, выражая сочувствие в связи со смертью их отца. Фэллион пытался выглядеть стоически, вытирая навернувшиеся на глаза слезы, но Джаз, казалось, был более сентиментален и открыто рыдал.

В дальнем конце зала Рианна увидела спешащую вперед саму королеву, древнюю женщину со слезящимися глазами и белыми, как лед, волосами, преждевременно состарившуюся из-за многочисленных даров обмена веществ. Она стояла высокая и прямая, как воин, и двигалась с грацией танцовщицы, но даже Рианна видела, что ее время близко. Даже самые могущественные рунные лорды в конце концов умирали.

Среди суеты сэр Боренсон схватил Рианну и поднял ее, прижимая к груди и крича: Вызови хирурга, чувак!

Со своей стороны, Боренсон планировал оставить мальчиков на попечение поваров, горничных и их матери. Помощь мальчикам очень понравилась. Когда они были совсем маленькими, Айом отправлял их работать на кухню, как если бы они были добычей обычных поваров. Сделала она это, по ее словам, чтобы научить мальчиков смирению и уважению к власти и дать им понять, что каждая их просьба куплена ценой чужого пота. И вот они трудились: мыли кастрюли и помешивали рагу, ощипывали гусей и подметали полы, собирали травы в саду и сервировали столы — обязанности, обычные для детей. В процессе обучения труду они завоевали любовь и уважение простого народа.

Поэтому горничные ворковали с мальчиками, выражая сочувствие в связи со смертью их отца, удар, который, по мнению одной грузной старой матроны, каким-то образом можно было смягчить только выпечкой.

Боренсон сказал Вагжиту: Мне нужно отвезти эту девушку к хирургу и узнать от нее все, что я могу. Ее Высочество будет с нетерпением ждать новостей. Дайте ей полный отчет.

Затем он пронес Рианну через лабиринт коридоров и ступенек и вскоре начал задыхаться и потеть от напряжения. Неся ее, он спросил: Где я могу найти твою мать или отца?

Рианна почти онемела от страха. Она не знала, насколько можно доверять этому человеку, и не осмеливалась сказать ему правду. У нее ужасно болел живот. У меня нет папы. А что она могла сказать о своей матери? Те, кто ее вообще знал, считали ее дурой, сумасшедшей. В лучшем случае она была скрытной бродягой, которая путешествовала с ярмарки на ярмарку, чтобы продавать безделушки, оставаясь на каждой всего на день или несколько часов, прежде чем ускользнуть в ночь. А моя мать я думаю, она мертва.

Где бы ни была мама, подумала Рианна, даже если она жива, ей хочется, чтобы люди думали, что она мертва.

Братья? Сестры? Бабушка и дедушка? — спросил он, когда они суетливо поднимались по лестнице, проходя мимо горничной, которая спешила вниз с кучей грязного постельного белья.

Рианна только покачала головой.

Боренсон на секунду остановился, заглянул ей глубоко в глаза, словно задумавшись. Ну, когда все это закончится, может быть, ты сможешь переехать ко мне жить.

Если я выживу, — подумала она. Рианна чувствовала кольчугу под его мантией, твердую и холодную. Погоны на его плечах впились ей в подбородок. Она задавалась вопросом, был ли он твердым человеком, как и его доспехи.

Я думаю, тебе понравится это в нашем доме, продолжил он. Там много места. У меня есть дочь немного младше тебя. Конечно, тебе придется мириться с некоторыми младшими братьями и сестрами.

Рианна закусила губу и ничего не сказала. Казалось, он воспринял ее отсутствие ответа как согласие на предложение.

Они достигли башенного помещения, простой комнаты с мягкой койкой. В комнате было темно, но на удивление тепло, поскольку одну стену занимал дымоход очага. Боренсон уложил ее на койку, а затем нырнул в коридор со свечой, чтобы позаимствовать свет у другого пламени. Через мгновение он вернулся. Потолок был низким, со стропил свисали пучки засушенных цветов и корней. Единственное маленькое окно было закрыто тяжелыми железными решетками, защищавшими от ночи. Рианна обнаружила, что ее глаза прикованы к этому.

Твари преследовали нас, не так ли? она спросила. Она слышала звон колоколов по всей горе, видела темные тени, крупнее лошадей, скользящие среди сосен.

Они следовали за нами, — сказал Боренсон. Но они не осмелились выйти на открытое пространство. Они остались в лесу.

Они любят тени, — сказала Рианна. Я думаю, они разозлились, что я ушел. Они хотят вернуть своих детей.

Она пыталась выглядеть жесткой, но ее смелость иссякла. Темная жидкость начала капать из ее ног.

Они едят меня, — поняла она.

Она посмотрела на сэра Боренсона. — Думаю, мне бы хотелось жить с тобой.

Боренсон ходил по комнате, всматриваясь в пучки трав, словно размышляя, может ли одна из них чем-нибудь помочь. Он подошел к маленькому ящику, открыл его и достал крохотную золотую банку. Там было немного темной мази.

Он взял щепотку и скатал ее в шарик.

Вам больно? он спросил.

— Немного, — сказала она, дрожа. Но, честно говоря, она не была уверена в источнике. Ее желудок свело спазмами — частично от страха, частично от голода. Она не ела два дня. Она чувствовала слабость от голода и постоянного ужаса. Она мало спала, а теперь чувствовала себя как во сне и не смела надеяться на счастливый конец.

— Возьми это, — сказал он, предлагая ей темный шар. Это опиум, чтобы избавиться от боли. Он достал из ящика маленькую трубку — красивую штуку в форме серебряной лягушки на палке. Миска находилась во рту лягушки, а ножкой служила палка. Боренсон зажег свечу.

Она взяла конец в рот и вдохнула. Дым имел горький вкус. Она сделала несколько затяжек, затем Боренсон откупорил бутылку вина, стоявшую на подставке у кровати, и предложил ей выпить. Вино было сладким и крепким на вкус, и через мгновение горечь исчезла.

В дверь тихо постучали, и вошел Фаллион. Мальчик выглядел очень напуганным, но когда увидел, что она проснулась, слегка улыбнулся.

Могу я остаться? он спросил. Он не спрашивал Боренсона. Он спросил ее.