Действительно, странные времена.

Произошла последняя битва против кланов человеческих воинов. Каэр Люсаре был взят. Человеческие воины были убиты и разгромлены.

Новости были великолепными. Но вирмлинги продолжали нервничать, не зная, что может случиться дальше. Они стояли кучками и обсуждали, когда им пора работать. Некоторые были непослушны, и их нужно было вернуть в строй.

Итак, Каллоссакс-мучитель был занят.

В темных коридорах, где только светящиеся черви освещали ему путь, он обыскивал ясли, где запах детей смешивался с минеральными запахами лабиринта, пока, наконец, не нашел учебную комнату с тремя серебряными звездами над дверью.

Он не крикнул в дверь, а вместо этого толкнул ее. Там догматик стоял у стены со своими учениками и змейил детей пятнадцати-шестнадцати лет. Лишь у немногих детей на висках начали расти роговые бугорки, поэтому они выглядели маленькими и женоподобными.

В центре комнаты одинокая молодая девушка была прикована за лодыжку к железной перекладине в полу. У нее был письменный стол — несколько досок, лежащих на железной раме. Но вместо того, чтобы сидеть за столом, она присела под ним, стонала и всматривалась вдаль, словно потерявшись в каком-то сне. Она раскачивалась взад и вперед и стонала.

По меркам змеевиков она была хорошенькой девушкой. У всех вирмлингов кожа была слабо биолюминесцентной, а дети, от избытка энергии, сильно светились, тогда как древние, с кожистой кожей, вообще тускнели. Эта девушка была умной, с шелковистыми белыми волосами, невинными глазами, полным круглым лицом и уже полностью распустившейся грудью.

Она отказывается сидеть, — сказал догматик, суровый старик шестидесяти лет. Она отказывается принимать участие в занятиях. Когда мы читаем катехизисы, она произносит их одними губами. Когда мы изучаем политику, она не отвечает на вопросы.

Как долго она в таком состоянии? — спросил мучитель.

Уже два дня, — сказал догматик. Я ругал ее и избивал, но она все равно отказывается сотрудничать.

— Но раньше она не доставляла тебе хлопот?

Нет, — признал догматик.

Задача мучителя заключалась в том, чтобы наказывать, делать это тщательно и беспристрастно. Будет ли это наказание публичным удушением, расчленением или какой-либо другой пыткой, не имело значения.

Конечно, так продолжаться не могло.

Каллоссакс опустился на колени рядом с девочкой и изучал ребенка. Должно было быть наказание. Но Каллоссаксу не пришлось назначать высшую меру наказания.

— Вы должны подчиниться, — тихо и опасно сказал Каллоссакс. Общество имеет право защищать себя от личности. Неужели вы видите в этом мудрость?

Девушка закатила глаза и отвела взгляд, словно унесенная в какое-то далекое место своего воображения. Она почесала горло возле кулона, сделанного из черепа мыши.

Каллоссакс видел слишком много таких, как она, за последние пару дней, людей, которые решили повернуться лицом к стене и умереть. Избиение ее не заставит ее подчиниться. И ничего другого. Ему, вероятно, придется убить ее, а это была пустая трата времени. Это была трехзвездочная школа, высшего уровня. У этой девушки был потенциал. Поэтому, прежде чем начались мучения, он решил попробовать с ней вразумить.

Что ты думаешь? — потребовал Каллоссакс мягким и глубоким голосом. Ты что-то помнишь? Ты помнишь другое место?

Это зацепило девушку. Она медленно повернула голову и всмотрелась в глаза Каллоссакса.

Да, - захныкала она, тихо всхлипнув, а затем начала трястись от страха.

Что ты помнишь? — потребовал Каллоссакс.

Моя жизнь раньше, — сказал ребенок. Я помню, как гулял под зелеными полями при свете звезд. Я жил там со своей матерью и двумя сестрами, мы разводили свиней и держали сад. Место, где мы жили, называлось Инкарра.

Точно так же, как и многие другие. Это уже третий случай за сегодня, назвавший это место. Каждый из них говорил об этом одном и том же, как будто это было место тоски. Каждый из них ненавидел свою жизнь в Ругассе.

Конечно, это была привязка. Каллоссакс только начинал понимать, но многое изменилось, когда два мира соединились в один.

Такие дети, как эта девочка, утверждали, что помнят другую жизнь в том другом мире, мир, где детей не держали в клетках, мир, где суровые хозяева не предъявляли к ним требований. Все они мечтали вернуться.

Это все сон, — сказал Каллоссакс, надеясь убедить ее. Это нереально. Не существует места, где дети играют без страха. Есть только здесь и сейчас. Вы должны научиться нести ответственность, отказаться от собственных эгоистических желаний.

Если вы продолжите сопротивляться, — пригрозил Каллоссакс, — вы знаете, что я должен делать. Когда вы отвергаете общество, вы удаляете себя из него. Этого нельзя терпеть, потому что тогда вам суждено стать истощением общества, а не его источником. .

Общество имеет право и обязанность защищать себя от личности.

Обычно в это время Каллоссакс поражал субъекта. Иногда сама угроза мучений вселяла в сердце отверженной такой страх, что она делала все, чтобы доказать свое послушание. Но за последние два дня Каллоссакс обнаружил, что эти дети вряд ли вообще подчинятся.

Что мне с тобой делать? — спросил Каллоссакс.

Девушка все еще тряслась, потеряв дар речи от ужаса.

Кто такое общество? — спросила она вдруг, как будто у нее появился план добиться снисхождения.

Общество состоит из всех индивидуумов, составляющих единое целое, — сказал Каллоссакс, цитируя катехизисы, которые должен был изучать ребенок.

Но кто из людей устанавливает правила? она спросила. Кто из них говорит, что я должен умереть, если не буду следовать правилам?

Все, — разумно ответил Каллоссакс. Но он знал, что это неправда.

Девушка уличила его во лжи. В катехизисах говорится, что правильные поступки следуют из правильного мышления. Но молодость и глупость являются препятствиями для правильного мышления. Таким образом, мы должны подчиняться тем, кто мудрее нас. В конечном итоге император, благодаря великому бессмертному змею, живущему внутри него. , мудрее всех.

Обучение вирмлингов заключалось в механическом запоминании катехизисов, а не в обучении навыкам чтения и письма. Вирмлинги обнаружили, что принуждение детей к дословному запоминанию слов хорошо тренирует их ум и со временем приводит к почти безошибочной памяти. Эта девушка собрала воедино несколько катехизисов, чтобы сформировать ядро ​​аргумента. Теперь она задала свой вопрос: Так что, если император самый мудрый, разве не император устанавливает правила, а не коллективная группа?

Некоторые могут так сказать, — признал Каллоссакс.