— Я также не думаю, — предположил Тэлон, — что она знала день и час нашего приезда. Если бы она знала, когда Фаллион объединит миры, ее войска были бы там, чтобы приветствовать нас.

Это означает, что армия, которую она послала, придет не за кровавым металлом, — решил Волшебник Сизель. Войскам потребовалась бы хорошая неделя, чтобы выйти из Ругассы. И вот они пришли

Потому что они знали, что их принцесса больше не будет нашей заложницей, — закончил король Урстон. Я бы хотел, чтобы военачальник Мадок был здесь. Он утверждал, что император не способен любить собственного ребенка.

Не обязательно любить вещь, чтобы ценить ее, — предостерег Дейлан. Император, возможно, и ненавидел ее, но нуждался в ней живой. Она была последней частью его плоти.

Она чистокровная, — признался Кинг Урстон. Ужасно чистокровный, но все же чистокровный.

Я слышал, — сказал волшебник Сизель, — что существуют заклинания, отвратительные заклинания, которые можно сотворить только с использованием крови своего потомства. Император сбросил свою плоть и решил стать тварём. Возможно, ему нужна дочь больше, чем мы думали.

— Возможно, я смогу помешать планам Леди Отчаяния, — предположил Фаллион. Я мог бы возобновить свое путешествие в подземный мир, найти Печать Ада и соединить миры в один.

— Ты вообще можешь его найти? — спросил Дэйлан.

— У меня есть карта моего отца, — сказал Фаллион, залезая в жилет и вытаскивая старый кожаный фолиант, написанный его отцом.

Многое изменилось, — предупредил Сизель. Горы поднялись, моря высохли. Есть ли у тебя вообще путь, по которому ты можешь идти? Думаю, его уже нет, туннели распались. Твоя карта будет бесполезна.

— И все же, — сказал Фэллион, — я собираюсь попытаться.

Пожалуйста, не пытайтесь пока, — сказал Дэйлан. На протяжении тысячелетий мы в преисподней задавались вопросом, что произойдет, если кому-то удастся связать миры. Будет ли сделанное добро больше, чем вред? Мы не могли знать наверняка. Здесь Волшебник Сизель связал свои теневые сущности в более совершенное целое, но я слышал о многих пожилых и больных, которые просто умерли. Если мы посмотрим на всю страну, я подозреваю, что погибли десятки тысяч человек. Итак, теперь мы знаем. Мы не можем создать один мир, не. уничтожив другие. Есть моральный вопрос, на который мы должны ответить: имеем ли мы, кто-нибудь, на это право?

Если бы мне пришлось выбирать, — предположил Джаз, — увидев альтернативу, я бы выбрал смерть, чтобы другие могли жить в более совершенном мире.

— Как и я, — вставила Рианна.

— И я, — сказал Фаллион, прекрасно понимая, что, связывая миры, он вполне может обречь себя.

Эк! — раздался голос слева от Фаллиона: Нет! Это был молодой повелитель гончих Алан.

Воин проворчал, и Дэйлан предложил перевод: И любой человек, который решит не умирать ради блага других, вовсе не воин, а трус!

Король мягко улыбнулся Алуну и заговорил на своем языке. Тэлон перевел: Пусть никто не называет его трусом. Алун доказал обратное, убивая вирмлингов в бою. И есть много добросердечных матерей, которые предпочли бы, чтобы ее ребенок жил, даже в таком разрушенном и несовершенном мире, как наш, чем умереть. Любить жизнь и принимать ее – это не трусость.

Разве жизнь, — спросил Сиядда, — проживается как змей, вообще жизнь? Что, если нас захватят вирмлинги, что вполне вероятно? Что, если они попытаются сделать из наших детей змей? Я скорее умру и убью своего ребенка, чем увижу, как его воспитывают таким.

Король Урстон многозначительно посмотрел на Фаллиона: Как некоторые из наших матерей решили поступить. Уничтожение другого, лишение жизни также может быть актом любви.

Сиядда пристально всмотрелся в Фаллиона, как будто желая донести какое-то послание до его души. Ему не нужен был перевод Тэлон, чтобы понять, что она говорит: Убей нас обоих, если хочешь.

Фаллион был благодарен Сиядде за поддержку и почувствовал, что ему очень хочется отблагодарить ее.

— Эк, — с силой сказал Алан, поднимаясь на ноги. Тэлон перевела: Я предпочитаю смотреть, как мои сыновья и дочь живут в разрушенном мире, чем умереть. Я хотел бы воспитать их сильными, чтобы в свое время и по-своему они могли восстать против вирмлингов.

— Задумывался ли кто-нибудь из вас, — тихо произнес Волшебник Сизель на языке Фаллиона, — что зло тоже могло быть усовершенствовано в результате этой перемены? В твоем мире, Фаллион, были злые люди, зараженные локусами. Объединились ли они с змееподобными собратьями здесь? Если это так, то мы вполне можем столкнуться с врагом, более сильным, чем любой из нас может себе представить.

В комнате воцарилась тишина, и Фэллион задумался. В своем мире он встречал таких существ, как Асгарот и Шадоат, колдунов, обладающих огромной силой. Неужели он случайно наделил силой их вид?

Он не мог не верить в это.

— В моем собственном мире, — медленно произнес он для тех, кто не знал его мира, позволяя Тэлону быть его голосом, — существовала раса людей, называемая Инкарранами, раса людей, воспитанных во тьме. Я думаю, что ваши вирмлинги — их аналоги в этом мире. Если это так, то некоторые из инкарранцев сольются со своими теневыми личностями и, возможно, обретут таланты. Какое зло это предвещает, я не могу сказать.

В моем мире локусы напали на моего отца в образе разбойников, а затем послали к нам стрэнги-сааты во главе с испорченными Яркими.

Я не сомневаюсь, что назревает великое зло, большее, чем любое, которое мы можем предсказать. Создаются мерзкие узы. Смогут ли ваши вирмлинги командовать разбойниками в бою? Я не сомневаюсь, что смогут. Неужели они пошлют ночью стрэнги-сааты, чтобы украсть ваших женщин? Я не сомневаюсь, что они это сделают. И, возможно, леди Отчаяние в своей ссоре трепещет еще сильнее. Любой ужас, с которым мы столкнулись раньше, меркнет по сравнению с тем, что готовит нам Леди Отчаяние сейчас.

После того, как Фаллион произнес эти слова, воцарилось глубокое молчание. Фаллиону не хотелось так говорить. Сэр Боренсон однажды сказал ему: Великий лидер вселит надежду в своих людей, даже перед лицом забвения. Никогда не говорите и не действуйте таким образом, чтобы умалить надежду.

Но Фаллиону нужно было, чтобы эти люди поняли, что они столкнулись с врагом, который никогда не нападал одинаково дважды. Этим людям нужно было ожидать и, если возможно, готовиться к неожиданностям.

Верховный король Урстон мягко улыбнулся. Фаллион, у нашего врага есть все необходимое, чтобы сокрушить нас. Ей не придется искать более мощное оружие.

Однако она будет беспокоиться, что мы можем найти помощь нежданной, — сказал Фаллион. Ибо я не верю, что даже она может предвидеть все концы, когда тени объединяются.

Помощь неожиданная, — сказал Сизель. — Да, мне интересно — сказал он, глядя в никуда. На этой земле все еще царит великая болезнь. Наши леса умирают. Возможно, вы этого еще не видите, но гниль распространяется, становится сильнее. Волшебница Аверан могла бы остановить это, но почему она этого не сделала?