Но Валя крикнула: Мама, я здесь.

Шадоат повернулась лицом к пещере и погнала туда своего скакуна, желая отпустить Джаза.

Джаз чувствовал себя несчастным внутри, когда его граак нырнул к свободе.

В пещере все еще было несколько детей. Теперь они кричали, бросая своих скакунов и мчась в глубь пещеры в надежде спастись.

Джаз покупал свою жизнь вместе с ними.

49

ФАКЕЛОСИТЕЛЬ

В царствовании тьмы падшие увидели великий свет.

— из Оды Фаллиону

Осторожно, Фаллион пробрался в Крепость Посвящённых, убежденный, что в любой момент на него может устроить засаду дюжина стражников.

Но, проходя мимо маленькой караульной, где спали Абраваэль и обезьяна, он обнаружил, что там нет ничего, кроме койки.

Фаллион прошел вперед, мимо пекарни с открытым очагом, мимо коридора, который вел к еще нескольким помещениям стражи, затем к маслобойне и кухне. Внутри работала пара почтенных женщин. Они забились в угол в ужасе, когда он прошел.

В конце коридора он открыл дверь в затемненную комнату. Там он нашел Посвященных.

Комната была освещена несколькими свечами, достаточными для того, чтобы Фаллион мог все хорошо видеть.

В комнате было полно детей, десятки и десятки. Некоторые были совсем маленькими, не старше года или двух. Другие были ровесниками Фаллиона или старше.

Многие лежат на койках, инвалиды. Некоторые кричали или стонали от боли. Они дали силу и грацию, учитывая их зрение и красоту, и могли только задаваться вопросом, почему им так больно.

Конечно, Фаллион понял. Когда Шадоат захватывала город, она использовала стариков и немощных в качестве еды для своих стрэнги-саатов. Сильных она оставила бы в качестве рабочих. А их дети служили посвященными.

Оно больше походило на детскую, чем на крепость посвященных. Фаллион никогда не видел случая, чтобы Рунный Лорд забирал пожертвования у детей. Такой поступок был ужасен.

Но он понимал всю хитрость этого.

Фаллион стоял онемевший, словно раненый. Он не осмеливался идти вперед.

Он вспомнил, как Боренсон рыдал ночью, и Миррима предупреждала Фаллиона: Не повторяй наших ошибок.

За прошедшие годы он много раз слышал, как Боренсон кричал во сне. Теперь Фаллион начал понимать почему.

Он смотрел на лица детей: одни крепко спали, другие в ужасе смотрели на него, и тщетно искал взрослую цель, кого-то злого, кого-то жестокого, кого-то достойного смерти.

Он воображал, что слуги Шадоат будут такими же мерзкими, как и она. Он мечтал, что их жестокость будет написана на их лицах и что, убивая их, он будет чувствовать себя уверенным, что оказал миру услугу.

Но зла в этой комнате не было. Только невинность.

А потом он увидел ее там, на другом конце комнаты, менее чем в сорока футах от него. Молодая женщина с бледной кожей и темно-рыжими волосами дремлет, возможно, потерявшись во сне. За последние пять лет она постарела. Теперь ей было больше двадцати. Это была Рианна.

Не раздумывая, он пересек комнату и обнаружил, что смотрит вниз, пытаясь убедиться, что это действительно она.

За прошедшие годы он тысячу раз мечтал вернуться в Синдиллиан, чтобы спасти ее. Или ему приснилось, что она каким-то образом нашла к нему дорогу.

На ее лбу была высечена руна остроумия, шрам стал холодным белым и сморщился.

Она наделила Шадоат своим остроумием, — подумал Фэллион. Я мог бы убить ее сейчас, и она даже не узнает, что произошло. Я мог бы перерезать ей горло и нанести удар злу. Если я собираюсь сделать это, если я собираюсь защитить свой народ, то я должен сначала взять ее.

Фаллион взглянул на Рианну, и, казалось бы, древняя клятва внезапно вырвалась из его горла и сорвалась с губ. Поклялся служить.

Он позволил своему клинку со стуком упасть на пол.

Он опустился на колени и обнял ее, а на его глазах выступили жестокие слезы.

Граак Шадоата изо всех сил пытался удержаться в воздухе, его кожаные крылья разрывали небо, пока он приближался к небольшому утесу.

Полдюжины белых грааков все еще ждали в тени. Они были голодны, и их рептильный мозг, казалось, не совсем проснулся. Они собирались спать на ночь. И так они стояли, почти как статуи, в то время как конь Шадоата приземлился на утес, задыхаясь от напряжения.

Шадоат спрыгнула с граака на песчаник, ее мощные мускулы удержали ее вес, как будто она была легкой, как лист, развеваемый ветром.

Она вытащила длинный нож и направилась в маленькую пещеру.

Комната была маленькая и пустая. В нем были угли костра, но не было воды или других припасов. Негде было спрятаться.

Большинство детей бросились в туннель впереди. Только Валя стояла на своем.

Она выросла. Она была гибкая и красивая. Ее грудь наполнилась.

Мама, выйди отсюда, — умоляла Валя. Губы ее дрожали, руки тряслись.

— Я искал тебя много лет, — сказал Шадоат.

— Я не хотел, чтобы меня нашли.

Шадоат подошла к дочери и с любовью погладила девочку по щеке. Валя попыталась в страхе отшатнуться, но затем стояла на месте, опустив голову.

Шадоат поцеловала ее в лоб.

Она предала меня, — понял Шадоат. Она решила пойти с Фаллионом.

— Пойдем, — сказала Шадоат, используя всю убедительную силу своего Голоса. Команда проскользнула сквозь защиту девушки, как нож, и она рванулась вперед на шаг.

— Пойдем, — снова сказал Шадоат.

Шадоат взяла Валю за руку и вышла из пещеры к выступу, где ее ждал граак.

На мгновение она постояла возле своего скакуна, всматриваясь ему в глаза, а рептилия наблюдала за ней.

Валя стояла, дрожа. Она не могла сравниться со своей матерью. У нее не было ни силы, ни скорости, чтобы сразиться с ней. Любая попытка бежать была бы тщетной.

Не говоря ни слова, Шадоат взял Валю за руку и швырнул ее с уступа.

Молодая женщина вскрикнула один раз, затем издала тихие глухие звуки и упала, отскакивая от камней, на сто ярдов, на двести, а затем приземлилась с треском, как дыня, раскалывающаяся при ударе о землю.

Шадоат постояла секунду, затем повернулась и пошла обратно в глубины пещеры, чтобы охотиться за остальными детьми, надеясь, что Фаллион будет среди них.

Фэллион почувствовал странное ощущение пустоты внутри.