— А знаешь, — сказала Кристина, повернувшись к бывшему мужу, — она права.

— Я вижу, — согласился он, — хотя, тут снова возникает вопрос толкования.

— Минутку, Вальтер! – возмущенно воскликнула журналистка, — Как случилось, что ты задаешь вопросы, а я отвечаю? Ведь формат беседы подразумевает обратное!

— Это как? — брови генерала опять сделали попытку взлететь до середины лба.

— Это называется «интервью», причем я интервьюер, значит, я задаю вопросы.

— А-а… — выразительно протянул он, — …Извини, просто от службы в секторе активного реагирования контрразведки осталась профессиональная деформация, в силу которой я подсознательно веду любой диалог к тому, чтобы визави отвечал на мои вопросы.

— Понятно-понятно. Всегда найдется причина тиранить журналиста. Чего уж там.

— Не дуйся, это контрпродуктивно, — сказала Кристина, — тем более, Вальтер извинился.

— У меня и в мыслях не было дуться, — ответила Габи, — я лишь тактично веду разговор к прекрасной кульминации, когда Вальтер истолкует прозвучавшее пророчество Вельвы относительно мира после Рагнарека.

Возникла пауза, генерал залпом допил кофе из чашечки, и лаконично объявил:

— Шаг от цивилизации голода и прибыли к цивилизации изобилия и любопытства.

— Что-что? — изумилась Габи и, когда он повторил, попросила, — А можно детальнее?

— Да. Кстати, это давно известно. Ты сама цитировала Оруэлла. У Оруэлла даны только предпосылки, но по ним несложно сделать выводы. У общества так или иначе появится сообразная структура, иная чем лестница иерархии между нищетой и сверхбогатством. Элита может успеть сделать это, если же не успеет, то это сделают силы неравновесной термодинамики, и тогда элита удивительно быстро превратится в дым из трубы.

— Подожди, Вальтер, ты хочешь сказать, что Оруэлл ошибался? Что иерархия могла бы существовать без нищеты внизу лестницы?

— Да. Например, иерархия шоуменов разных уровней популярности.

— Это явно другое! — возразила Габи.

— Ты так уверена? — иронично поинтересовалась Кристина.

— Э-э… Гм… После твоего вопроса я уже не так уверена.

— О! Ты всего лишь не так уверена? Маловато для выпускницы Сорбонны. Неужели там будущие журналисты не изучают историю PR Красной весны в Париже?

— Блин! — Габи хлопнула себя ладонью по лбу, — Ги Дебор, Общество спектакля! У меня сейчас уши сгорят от стыда, что я забыла! Ну, точно! Власть в обществе материального благополучия это не более чем шоу! И это устраивает всех, кроме нищих. Значит, если нищих нет, то это устраивает всех… Но…

На лице ее отразились серьезные сомнения. После паузы она договорила: … — Согласится ли элита на роль шоуменов, конкурирующих за любопытство плебса?

— Одни согласятся, — сказал генерал, — ведь это хороший вариант, свидетельством чему являются номинальные монархии с номинальными аристократиями. То самое шоу.

— Ладно. Допустим, одни согласятся. А другие?

— А для других есть выход через трубу.

— Ладно, — она кивнула, — допустим, это произойдет. Элита станет артистами шоу. Но, в таком случае, у кого будет реальная политическая власть?

— Ни у кого. Обществу изобилия не нужны институты политической власти.

— Как не нужны? — удивилась журналистка.

— Никак, — предельно кратко пояснил он.

…

СЕНТЯБРЬ 12 года Каимитиро

33. Ремесло межпланетных рудокопов – теперь по-настоящему

Первое правило пребывания на иной планете: сразу реагировать на что бы то ни было в случае, если оно в чем-либо выглядит странно или просто не так, как в прошлый раз. К поведению коллег это тоже относится. Поэтому Олли Лорти отреагировал на вроде бы безобидное обстоятельство: Ларс Моллен более пяти минут стоял неподвижно на краю горной выработки. Практических причин для этого не было, смотреть там не на что. По существу обыкновенный карьер размером с олимпийский стадион… Эта ассоциация не случайная, поскольку геометрия похожа: те же ярусы, спускающиеся к арене. Так вот: в церерианском реголите – силикатной породе типа земной глины, очень мокрой, точнее смешанной с замерзшим рассолом – пришлось вырыть карьер, чтобы добраться до слоя достаточно чистого льда (к которому уже можно применять ледяной бур). Как сказано выше, смотреть там не на что: лишь ярусы из промороженной глины и грязная ледовая арена внизу (снова ассоциация со стадионом!). Однако, Ларс смотрел долго, не сходя с места. Это было странно и могло означать, что с ним не все в порядке. Олли объявил в микрофон, включив общее оповещение: «я прыгну и гляну как дела у Ларса, на всякий случай». Затем он прикинул дистанцию и аккуратно, с паузами, выполнил полдюжины прыжков, каждому из которых на Земле позавидовал бы гигантский кенгуру. Но тут, на Церере, с гравитацией 1/36 земной, это было несложно даже в скафандре… На финише последнего прыжка, Олли затормозил в нескольких метрах от Ларса. Тот повернулся.

— Алло, парень, с чего ты поднял аларм?

— Ну, ты как-то странно тут завис, — пояснил Олли, — а первое правило учит, что…

— …Да, ты прав, — согласился ветеран гренландской экстренной службы, — мне точно не следовало предаваться эстетической и экологической созерцательной медитации.

— Чему-чему предаваться? – удивленно переспросил Олли.

— Насвинячили мы ужас, как, — пояснил Ларс, — была аккуратная долина, а теперь прямо посредине такой вот свинорой.

…Рядом, вроде бы, едва ощутимо вздрогнул грунт (загадочный феномен обостренного тактильного восприятия на Церере). В двух шагах от беседующих финишировала после превосходного прыжка Инге Моллен.

— Что за фигня случилось? — спросила она, в общем-то, для проформы (в режиме общего оповещения), поскольку визуально сходу определила: никакая фигня не случилась, это обычная маленькая нормальная непредсказуемость эмоциональных реакций человека.

— Все ОК, без аварийных предпосылок, — рефлекторно ответил Ларс.

— Просто, — добавил Олли, — возникла идея учредить Движение Эстетической Экологии Цереры. Ну, чтобы не слишком портить очарование здешней природы.

— Очарование? — скептически переспросила Инге, окинув взглядом ландшафт, хаотично заполненный угловатыми серыми скалами из реголита, где-то с вкраплениями льда и с розовато-белыми как бы игольчатыми островками соли, — Такого очарования на Земле внутри полярных кругов чуть больше чем до фига.

Олли жестом предложил ей переместить взгляд на медленное неотвратимое копошение ансамбля роботизированных горнодобывающих машин на дне карьера и произнес:

— Две вещи наполняют душу все новым и нарастающим удивлением и благословением, тем чаще, чем продолжительнее мы размышляем о них. Это: звездное небо над нами и готовность засрать его внутри нас. Иммануил Кант. Критика практического разума.

— По-моему, у Канта там в конце про моральный закон было, — заметил Ларс.

— Было, но теперь неактуально, — выкрутился Олли.

— Что действительно актуально, так это ужин! — объявила Инге, — Мы тут торчим, будто Колосс на Родосе, а солнце уже садится, между прочим. Давайте уже пойдем на поезд.

На уже сложившемся церерианском сленге термином «поезд» обозначалась кольцевая узкоколейка, проложенная между обитаемой базой и карьером, и курсирующие по ней вагонетки. Вообще-то можно было дойти (точнее допрыгать) пешком за полчаса, но не имело смысла, особенно на закате, когда длинные тени скал исчерчивали поверхность маленькой планеты так, что взгляд не разбирал деталей и появлялся риск прыгнуть на какую-нибудь неудачную точку. Кстати, закат наступал тут через два с четвертью часа после полудня. Из этих соображений регулярные приемы пищи делились на:

— завтраки (привязанные к рассветам)

— ужины (привязанные к закатам) Обедов формально не случалось вовсе, а время сна определялось для разных персон в зависимости от графика вахт, без связи с положением небесного светила…

…Доехать на обычной электрической дрезине до базы было минутным делом, а там у въездного шлюза, ни у кого не получалось сдержать улыбку или даже хихиканье. День когда на базу прибыла тройка Хлоя-Олли-Нигиг стал поворотным в истории юмора для астронавтики. Первое, что сделали эти ребята: снабдили окрестности въездного шлюза набором компактных кинопроекторов, применяемых для небольших стадионов. Теперь возвращение полевой группы происходило сквозь рекламный постер, или витрину, или дорожный указатель. В этот раз на въезде красовалась оскаленная морда тираннозавра, взятая с афиши очередной франшизы «Парка Юрского периода», экзотически слитая с условным кроликом от логотипа журнала Playboy. Всю эту красоту пересекала надпись готическим шрифтом: «Кролик! Не опоздай к ужину!». Инге непроизвольно фыркнула, после чего, сдерживая смех, прокомментировала: