— Я скажу, что это круто…Может быть… В общем: я готова экспериментировать!

«…мы обыскали обе корзины и высыпали в рагу все остатки, объедки и огрызки. У нас была еще половина мясного пудинга и кусок бекона; мы сунули их туда же. Потом Джордж нашел полбанки консервированной лососины и также бросил в кастрюлю. Он сказал, что в этом и заключается преимущество ирландского рагу: можно избавиться от целой кучи ненужных вещей» — сообщал Джером К. Джером в 1889-м применительно к Темзе. Через полтора века применительно к заливу Биафра, ирландское рагу выглядело несколько иначе по компонентам, но главное преимущество сохранялось. Причем было вкусно (хотя Лола, на всякий случай, старалась не приглядываться к тому, что ест). А в финале завтрака, после перехода к лимонному чаю и фруктовому желе, она решила, что самое время глянуть сетевые новости…

…Ее спонтанной реакцией стал возглас: «О, чтоб мне провалиться! Они сделали это!». Daily Mail, Bild, Le Monde, и еще приблизительно дюжина по рейтингу медиа-лидеров, объявили массовому читателю, что Эрик Лафит – шпион джамблей. Разумеется, они не хотели сменить имидж респектабельных инфо-источников на имидж рупора городских сумасшедших с шапочками из фольги, и пытались подать объявление в наукообразном стиле. Средний обыватель с клиповым мышлением, приученный не пользоваться даже бытовым здравым смыслом, заглотал бы это… Но многие уже «попали в радиус разлета фекалий с вентилятора» из темы Эрика об эмиссаре джамблей и роге Амалтеи. Так что вброшенный клип «Эрик Лафит – шпион джамблей» разбился об реакцию обывателя на залежалый инфопродукт: «так это продолжение позавчерашнего пранка – уже скучно».

…Рори Файншвайн, заглянув через ее плечо на экран, прокомментировал:

— Как выражаются мои туземные друзья-военные: противник подвергся упреждающему удару во время развертывания в атакующую конфигурацию и его план провалился.

— Быстро ты схватил суть дела, — заметила Лола.

— У меня еще позавчера за ужином появились такие подозрения, — сказал он, — слишком неуклюже Эрик темнил. А теперь все карты разлеглись по мастям. Кроме одной: зачем кому-то лепить адского сатану из Эрика? Он парень видный, но не политический босс.

— Мне тоже не совсем ясно, — призналась она, — но все вышло по-нашему… Пока.

— Ну, — сказал он, — если понадобится еще, то можешь на меня рассчитывать. Только не в темную, как позавчера.

— Ладно, извини, Рори. Я поняла.

— Не извиняйся, обычная жизненная ситуация… — он продолжил читать с экрана, — …Ну ослиная фиеста! Злые джамбли завербовали Эрика через компьютерную игру. Сильнее только вербовка в филармонии под реквием Моцарта.

— Вообще-то Эрик и Ханка действительно иногда играют в «Pyrrus planet».

— Вот как? А название, кстати, знакомое.

— Это из Гарри Гаррисона, 1960 год. Планета с мутирующими монстрами-телепатами, с извержениями супервулканов и прочими стихийными бедствиями. В игре, конечно, не конкретно эта планета. Там разные планеты, а задача игроков: успеть разобраться там и генетически модифицировать астронавтов как надо, пока стихия не прихлопнула их.

— Ясно! А вот насчет стихии: хочешь ли поплавать на ферме морских кроликов?

— Морских кроликов? — переспросила Лола, — Это вроде больших улиток без панциря и с рожками наподобие кроличьих ушей?

— Точно! — огр кивнул, — На этом коралловом мелководье ферма-лаборатория, а морские кролики это нейромодельные организмы, у них всего 20 тысяч нейронов, так что очень удобно проверять воздействие ген-векториков на нервную систему. Еще их очень легко маркировать: сопровождающий векторик может программировать их цвет и орнамент.

— О! Мне нравится идея! – Лола потерла ладони, — Кстати, где мы географически?

— Это остров Корсико, — сообщил Рори.

Корсико (не путать с Корсикой, что в Средиземном море!) лежит в 15 милях от берега Африки, на границе акваторий Эквинеи и Габона. Это пологий остров полторы тысячи гектаров, переходит в коралловое мелководье намного большей площади. Или точнее: остров Корсико это поднятый над водой северный угол кораллового поля. Тут у Лолы случилось неклиническое раздвоение личности. Одна (более склонная к фридайвингу) мечтала облазить это поле вдоль и поперек прямо сейчас. Но другая (более склонная к журналистике) склонялась к тому, чтобы немедленно строчить онлайн заметки вокруг последствий PR-фейла интересантов вброса о шпионе джамблей. Неизвестно, какая из внутренних личностей победила бы, но тут вмешался Рори.

— Тебе необязательно выбирать. Давай бросим в надувной рафт твои профессиональные гаджеты, и будем таскать с собой. У рафта осадка почти ноль и ткань армированная: не порвется даже при контакте с коралловыми сколами.

— Опять эмпатия? – спросила Лола.

— Да. По твоей мимике было видно. Кстати, на рафте есть противосолнечный навес, а в комплекте еще маленький холодильник, куда влезет дюжина жестянок пива.

— Это вдохновляет! А тут нужны тряпочки типа купальника?

— Вообще-то ни к чему, — ответил он.

…

Это была по-настоящему годная идея. Через полчаса Лола ощутила комбинированный восторг, соответствующий по гастрономической шкале шоколаду с авокадо или дыне с голубым сыром. Рори, как правило, пользовался такой шкалой, если считывал чьи-либо эмоции и преобразовывал в слова, чтобы рассуждать о них. А сейчас он с эстетическим интересом наблюдал за фридайвингом и журналистикой в их взаимовлиянии. На самом простом уровне эта взаимосвязь общеизвестна: медиа-заметки о местах, где есть теплое море, почти всегда содержат ролики с девушками под водой. Исключение – печальные случаи, когда там (под водой) слишком мутно и нет ничего кроме техногенного мусора. Одна только проблема техногенного мусора — не фатальна. Можно утопить среди него несколько старых кораблей, разбросать битые горшки и муляжи амфор, после чего уже спонтанные девушки-фридайверы снимут там селфи с собой в роли сирен или русалок.

Но это было о простом уровне взаимодействия, а более интересен сложный уровень. В смысле влияние внезапной встречи под водой с кошачьей акулой на язвительность той заметки, которая будет создана сразу после всплытия. Или влияние жесткой полемики в сетевом чате на последующую назойливость под водой в желании поставить морского кролика особо яркой расцветки в позицию, оптимальную для фото. Рори ассистировал, поскольку селфи под водой сложнее, чем на воздухе и иногда только со стороны можно сделать качественное фото, параллельно размышляя над уже названными и подобными поведенческими корреляциями — как вдруг при очередном всплытии Лола воскликнула:

— Эврика! Я поняла, при чем тут компьютерная игра!

— Которая? – не понял Рори.

— Игра «Pyrrus planet», — пояснила она.

— У-у… — протянул он, сильнее высунулся из воды и даже оперся локтями на кольцевой баллон рафта, — …Тогда очевидно: эти болваны выдумали, будто джамбли завербовали Эрика, и будто сам Эрик вербует субагентов дальше через игру по Гаррисону.

Лола выразительно фыркнула и хлопнула его по спине.

— Эти болваны ничего не выдумали! Они сперли такой сюжетный ход у Лю Цысиня, из культовой НФ-трилогии «Память о прошлом Земли», написанной в конце 2000-х!

— Я читал только краткое содержание и фрагмент где Теория Темного Леса, — признался Рори, — а саму книгу я даже начинать не стал. Идея, что в галактике действуют правила политологии Мао Цзэдуна, показалась мне изначально слишком убогой. Хотя ты права: агентура инопланетян там вербовалась через компьютерную игру «Задача трех тел». И, кстати, задача пустяковая, численно решается на компьютере. Как она вдруг оказалась неразрешимой для продвинутых инопланетян, это туда же, к политологии Мао.

— Можно я украду у тебя эту фишку про политологию Мао? – спросила она.

— Пожалуйста. Если хочешь, я могу еще сотню таких фишек накидать, — ответил он и…

…В следующую минуту даже немножко пожалел о сказанном. Потому что Лоле сейчас требовались фишки. Ее креативности уже не хватало, чтобы успевать с реакцией на все содержательные новости по теме «агентура джамблей». Посмотрев свежим взглядом на новостной поток от политически-влиятельных персон, Рори изрек: