Я удивлённо перестал жевать. Да! Именно так я и думал! Я не просил!

– Меня бросили дважды, – грустно сказал я. – Второй раз, когда они улетели на Марс.

– Андрей, а ведь они так же, как и ты, не знали, как жить и что делать с той жизнью, которую им дали их родители. Попробуй, может быть, именно ты найдёшь ответ на вопрос, зачем дана эта жизнь, и как её прожить.

– Именно этого я и хочу… – потрясённо прошептал я, во все глаза глядя на Петра. Мироздание говорило со мной через него. – Именно поэтому я и помогаю тебе. У меня есть вопросы и есть предположение, что у тебя есть ответы.

– Ну, значит, твоя помощь не бескорыстна, – засмеялся Пётр так легко, что я почувствовал сам какую-то лёгкость и освобождение.

– Примите сообщение, – опять провещал псивойс.

Я замотал головой, настолько мне этого не хотелось. Ну неуместно это было сейчас! Ведь если я сегодня довезу его до места, то мне на разгадывание тайны остаётся всего полдня, и я не хочу тратить впустую ни минуты.

– Принимай, – с улыбкой произнёс Пётр. – Сегодня же твой день!

Он сказал это так сильно, что только теперь я почувствовал его старше себя.

– Принимаю, – послушно ответил я. – Проекцию сюда, на стол.

Появилось изображение друга, того самого, о ком я сегодня вспоминал. Он лежал на кровати, похоже, в каком-то больничном отсеке.

– Ну, здравствуй, – с укором сказал ему я. – И что это значит?

– Ерунда, – махнул рукою Санёк, – ранение, но меня уже залатали. Только из реанимации, боялся не успеть. Я поздравляю тебя. Здоровья тебе!

– Саня… – я был тронут. – Ты – настоящий мужик! Спасибо тебе большое и давай выздоравливай. Теперь тебя демобилизуют?

– Нет! Что ты! Сейчас такие возможности у медицины! Вот, только ночью лазером во время штурма выжгли мою ненаглядную не тронутую алкоголем печень, и ничего! Уже к утру пересадили новую и обещали, что скоро буду бегать. Два дня на реабилитацию, и снова в строю. Наверное, скоро не будет проблем, даже если террористы отрежут голову. Лишь бы вернули, а так – пришьют.

– Саня, остановись, не выношу эти вещи, – поморщился я. – Как же теперь побеждать противника-то? Они же тоже ведь не убиваемые?

– Вот и я про то же говорю. Война бессмысленна. Я пять лет мечтал, к армии готовился, а здесь всего полгода – и уже понял, что всё бессмысленно. Война бессмысленна, цель бессмысленна. Жизнь тут и вовсе не имеет цены. Может быть, бессмысленна и она…

– Саня, – заговорчески прошептал я. – У меня тут та-ко-е происходит! Сейчас я говорить не могу, так как у меня есть одно неотложное дельце, но когда я вернусь, то тебе всё расскажу, – я глянул на Петра и совсем тихо прошептал: – У меня есть шанс узнать смысл жизни!

Санёк расхохотался и от смеха застонал, схватившись обеими руками за правый бок.

– Ты не заболел? Ты так серьёзно об этом говоришь! Не узнаю тебя прямо! Ну, хорошо, договорились. Давай, обретай смысл жизни, а потом расскажешь!

– Договорились!

Санёк перевёл заинтересованный взгляд на Петра, который сидел относительно его обзора полубоком, и всё так же медленно с усилием ел.

– У тебя, вижу, уже гости! Ну, тогда не буду мешать! Привет всем!

Он помахал Петру, но тот так и не повернулся. Санёк пожал плечами, помахал мне и отключился.

Я не мог есть.

– Переживаешь за него? – спросил Пётр.

– Да, – ответил я. Опять Пётр попал в точку. Видать, и я для него раскрытая книга. – Война, ранения и всё такое… Я же мог быть с ним в том бою… Мы же вместе заявление подали, но меня забраковали психологи. Типа «завышенная шкала справедливости».

Пётр мягко улыбнулся.

– Они правы: справедливость не нужна на неправедной войне.

– Почему же эта война – неправедная? – возмутился я слегка. – Мы помогаем дружественному народу и защищаем его от террористов!

– Война априори не может быть праведной, даже если так её назовут, – с грустью произнёс Пётр. – Война есть ограничение большего зла меньшим, даже если она оборонительная.

– Но ведь никак нельзя по-другому!

– Если до этого дошло, значит, были упущены другие возможности: был пропущен выбор между хорошим и плохим, а перед этим был пропущен выбор между хорошим и лучшим. Всегда из двух путей надо выбирать лучший путь, Андрей. И этот путь станет путём жизни. Любой другой, неминуемо, станет путём смерти. Выбирая лучшее, мы выбираем жизнь.

Я оглушено молчал, поразившись правде этих слов, как будто приоткрылась какая-то очень важная для меня тайна. Наконец, заговорил:

– Сейчас я вспоминаю мою жизнь и понимаю, что в ней были точки выбора, но я выбирал… не лучшее. Потому что выбор лучшего всегда связан с риском. Это всегда на ступеньку выше моего роста, и всегда у меня был страх на неё вступить. И поэтому ступеньку я выбирал более низкую. Выходит, всю жизнь мною руководил лишь страх, и только он определял мой выбор.

Я поковырялся вилкой в тарелке и вдруг замер… до меня дошло. Я посмотрел на Петра и с волнением произнёс:

– Так… я, кажется, понял: а ведь сегодня – тоже точка моего выбора!

Пётр молчал и с интересом смотрел на меня. Это меня приободрило, и я продолжил:

– Да! Сегодня – точка выбора, и я сегодня уже несколько раз выбирал вопреки страху. И сейчас поступлю так же. – Я перевёл решительный взгляд на Петра. – Ты поел? – Пётр кивнул. – Тогда поехали.

Я энергично встал, подошёл к шкафу-купе, отодвинул дверцу, достал аптечку, вынул из неё медицинскую полумаску и протянул её Петру.

– На, надевай. Будешь у нас больной.

Пётр послушно надел маску, остались только живые глаза. Я достал зеркальные очки и протянул ему. Он их надел и сверху поднял капюшон верховика. Отлично! Теперь он полностью защищён от камер распознавания лиц!

– Куда мы едем? – решительно осведомился я.

– До места меня провожать не надо. Я прошу помочь, разве что, выбраться из полиса…

– Нет! – прервал его я. – Я помогу тебе добраться до места и прослежу, чтобы ты остался цел. Если у тебя есть враги, то я смогу тебя от них защитить.

– Благодарю… друг… – прошептал Пётр. – Но уверен ли ты, что знаешь… лучший выбор?

Я весело обернулся к нему.

– Послушай, друг, – ответил я в тон ему. – У меня есть такое внутреннее ощущение, что ты – лучшее, что было со мной за последние несколько лет жизни. Знаю, что я – лишь небольшой эпизод в жизни твоей. Но для меня то, что сейчас происходит – это важнейшая часть жизни. И я хочу прожить свою жизнь до конца и так, чтобы не жалеть, что сегодня испугался и отступил. Ведь я не прощу себе, что отступил.

Пётр снял очки. В его глазах блестели слёзы. Он шагнул ко мне и вдруг крепко обнял за плечи. Я немного растерялся.

– Я помню о твоих вопросах, – подмигнул он. – Поехали!

– Куда?

– На восток. На северо-восток.

– На северо-восток мегаполиса?

– На северо-восток страны.

Я с неудовольствием посмотрел на него. Он шутит?

– Может быть, тебе пора довериться мне? Скажи, куда поедем, и я рассчитаю оптимальный маршрут.

– Может не получиться, – Покачал головой Пётр. – Путь не будет лёгким.

Я хмыкнул, пошёл и достал из сейфа аудиоударный пистолет и пару зарядных аккумуляторов к нему.

– Зачем это? – осторожно спросил Пётр.

– Как зачем? – удивился я. – Пригодится!

– Нет, не пригодится. – Он твёрдо глянул на меня.

– Почему не пригодится? Как же я буду защищать нас… в смысле, тебя?

– Нас будет защищать другое.

– Другое? Что же оно тебя не защитило, когда ты чуть не окочурился в парке?

– Оно защитило, – загадочно произнёс Пётр. – Я же не умер. Видишь?

Мне на это нечего было сказать. Я ничего не понял. Не мог же он знать, что я нахожусь поблизости и спасу его.

– У меня есть вопрос… – угрожающе начал я.

– Я понял, – улыбнулся под маской Пётр, – разреши ответ дать потом?

– Хорошо. Но вопрос я запомнил, – недовольно проворчал я.

Законсервировав энергосистемы отсеков, мы спустились на элеваторе и вышли на улицу. И тут же вдоль блок-хауса проехал полицейский магнекар.