– Валенсия, – уже более требовательно пригласила. Ноль реакции.

– Валенсия, твою мать! – тогда уже совсем рявкнула я. И, о, Боги, случилось чудо, появилось лицо.

– Ну и манеры, тоже мне, принцесса, – проворчала Валенсия. – Доброго дня, принцесса Стамина, – вернулось к своей торжественности зоркое око Бугудонии.

– Валенсия, у нас очень мало времени. Во-первых, потому что суп остывает, а я еще с момента пельменей голодная была, во-вторых, ситуация действительно проигрышная – отец застывший, Аскольд оголтелый, Давид арестован, завтра меня, очевидно, турнут отсюда, а я не могу оставить отца умирать… поэтому у меня всего один простой вопрос – что делать, Валенсия? Как я могу спасти его?! Да еще и за такой короткий период времени. Просто скажи и я буду кушать.

– Не знаю, принцесса Стамина, – спокойно ответила Валенсия. – Я показываю и информирую об очевидных вещах, а поиск решений это не моя прерогатива.

Я за малым не ударила кулачком по поверхности супа. Вот же дрянь такая и на кой ее придумали, если у нее такой слабый функционал. Но ладно, дышим ровно. Я постаралась придать своему голосу как можно больше елейного спокойствия:

– А кто знает, Валенсия?

– Ты, принцесса.

– Ты троллишь меня, что ли?

Валенсия задумалась:

– Превращаю ли я Вас в тролля? Вроде бы нет.

Ладно, пойдем по-другому:

– Валенсия, покажи мне момент, когда королю Бурденвилю возложили на голову проклятый венок.

Лицо в супе отрицательно помотало из стороны в сторону.

– С недавних пор запретили вести съемку во дворце. Высочайший запрет.

– Кто запретил?

– Принц Аскольд. Аргументировал это тем, что к эфиру могут подключиться враги. Поэтому показать тот день я не могу.

Ох уж мне этот сердобольный принц Аскольд.

– Ладно, покажи мне колдуна Ренге… Ренгра…

– Регнарека?

– Вот именно, его проклятого.

– Пожалуйста.

И я тут же увидала в супе, как пожилой мужичок с рубанком обтесывает покосившиеся ворота у себя в саду. Объявился, гад! Наконец-то, зацепка. Сейчас только снарядить войско и за ним! И я тут же вспылила.

– Ты нашла его и молчала, Валенсия? Ты же знала, что его ищут.

Лицо посмотрело на меня изумленно:

– Никто его не искал, принцесса, да он и не прятался.

– В смысле?!!

Я тут же больно хлопнула себя ладонью по лбу. Аскольд! Аскольд обманул меня, но зачем… Может знал, что Давид дал ложные показания. А зачем ему тогда на себя наговаривать… И тут меня пронзило – его пытали. Этого прекрасного чуткого отзывчивого мужчину пытали!!! Бедненький, бедный…

– Валенсия! Покажи Давида.

И в супе проступил человек, который с недавних пор каким-то непостижимым образом волновал мое сердце, вопреки всем правилам и увещеваниям здравого смысла. Давид сидел на соломе, прислонившись к стене, в одной рубахе, но… никаких следов пыток я не увидала. Лицо было хоть и испачкано, но цело, те части рук и ног, что виднелись тоже были в полной сохранности… выходит, его не пытали? Зачем же тогда он себя оговорил?! Что, черт возьми, здесь происходит…

Как я могу помочь отцу, если я не знаю, что происходит, что делать и с чего начать?! Голова гудела как пчелиный рой. От Валенсии толку ноль, конечно. Ее разработчик явно создавал ее впопыхах.

Но одно конкретное решение сейчас точно была:

– Валенсия, с этого момента ты можешь снова вести съемку во дворце.

– Но как же Аскольд, принц запретил…

– А я принцесса! Мы с ним на равных, на минуточку. И я своим высочайшим распряжением разрешаю отныне снимать все, что здесь происходит.

Лицо поклонилось:

– Слушаюсь, принцесса Стамина.

– Ладно, Валенсия, ступай, мне нужно поесть и подумать. Спасибо за непомощь.

И я махнула рукой.

– Приятно аппетита, принцесса Стамина, – невозмутимо ответило лицо и исчезло.

И только я поднесла вожделенную ложку еще едва теплого супа ко рту, как в комнату вбежала заплаканная Катарина и бросилась мне в ноги:

– Стамина, Давид, мой Давид, его завтра казнят. Только ты можешь помочь, защити его. Я не смогу жить без него.

Ложка не дошла до пункта назначения. Покушала Наташа супчика…

– В смысле твой Давид? Почему это твой?

– Ах, Стамина, я люблю его много лет.

– Подожди, а Серго?

Катарина посмотрела на меня непонимающе:

– При чем тут Серго? Он мой друг. А Давид – это мужчина мечты… Я замуж за него хочу, я детей от него хочу.

Ну давай, Наташа, спроси главное… спроси-спроси, все равно ж не успокоишься, да и лучше сейчас сразу все узнать, чем потом терзаться бессонными ночами. Я набрала воздух в грудь:

– А Давид что?

– Что?

– Отвечает тебе взаимностью?

Катарина отвела глаза:

– Он очень сдержанный, как настоящий мужчина, мы никогда не говорили с ним об этом, но я вижу как он смотрит на меня, я чувствую, что он тоже любит меня…

Фууууухххх. Суп, наконец, заструился живительной влагой по изнывающим стенкам пищевода. Ну это еще бабушка надвое сказала, кто там что думает и чувствует. Выходит, что любовь односторонняя, а значит я могу еще побороться… Да, черт возьми, Наташа, какой побороться?! Дура инфантильная! У тебя дома муж и двое детей, Давида завтра казнят, отец с таким подходом к спасению наверняка умрет и ты больше никогда не вернешься в Бугудонию. За кого ты бороться собралась, тупица?! Поборись лучше за скидочный купон к психотерапевту, чтобы мозги тебе вправил. Соберись, дрянь такая!

– Катарина, – сменила я тон с пытливого на участвующий, – завтра я поговорю с Аскольдом и докажу ему невиновность Давида. Против моих аргументов у брата просто не будет возражений… скорее всего. Давида выпустят…

– Скорее всего? – стала вытирать слезы девушка.

– Ну ладно, почти наверняка.

– Почти?

– Господи, да отпустят его. Я сказала. У меня есть все доказательства. Не реви. Подумай лучше, как я могу спасти отца. Мне совершенно не с кем посоветоваться. Где дед Пахом?

– Ой, Стамина, он в запое уже вторую неделю. Ходить и говорить толком не может, там нужно обождать.

– Ждать некогда!

Катарина задумалась. И по ее оживившемуся лицу я поняла, что кажется она нашла решение:

– Я сделаю такой отвар, что он вмиг протрезвеет, тогда и поговорим.

– Катюшкин! – я бросилась к ней с обниманиями. Появилась надежда.

Дед Пахом очень старый и мудрый. И хоть он частенько и валяет дурака, но я сразу поняла, что это всего лишь надежный щит для сложного и ранимого естества. Если он придет в себя, то наверняка придумает в каком направлении двигаться.

– Я пойду с тобой, – тут же заявила я. – Сейчас только суп доем.

– Нет-не, принцесса, – наотрез отказалась Катарина, – Вы сейчас не в почете в городе, да и мне нужно время, чтобы приготовить отвар, найти деда и напоить его. Это час-два в лучшем случае. Вам лучше оставаться во дворце – так безопаснее, да и не будете привлекать напрасного внимания.

Девушка была права.

– Только поскорее, прошу тебя, – зачем-то озвучила я очевидные вещи.

Катарина упорхнула, я употребила пищу и стала расхаживать по комнате. Вроде бы как дело налаживается – с Аскольдом я поговорю по поводу Давида, Пахом подскажет, что делать и все вместе мы как-то поможем отцу. Вместе же проще, тем более, они тут сыздетства, все знают, а что могу я – городская девушка совершенно приземленного и понятного склада ума? Я могу оформить ипотеку, например. Но здесь совсем другие законы. Нужно еще раз повидать отца, может замечу какую-то зацепку, потому что днем с этим Аскольдом совершенно невозможно было спокойно и обстоятельно все посмотреть. Он словно ревниво караулил каждое мое движение.

На город окончательно спустилась ночь и дворец утопал во мраке. Я незаметно выскользнула из комнаты и, словно мышь, пошурашала в сторону тронного зала, где в неизменной позе тщетно вглядывался в кромешную темноту мой бедный отец.

Как вдруг в районе одного из балконов я услышала какие-то странные звуки. Я, было испугалась, что действительно наткнулась на мышей – боюсь их до ужаса, но звуки были явно более массивные – человеческие. Грабитель вряд ли бы сюда пролез, тогда кто же? Жгучее любопытство взбудоражило мое сознание, я прокралась к стене и аккуратно заглянула.