На мне не было свадебного платья или фаты. Я была в джинсах и растянутой майке. Альберт держал в руках наши паспорта и просто признался регистратору:

— Мы в отпуск улетаем ночью, поэтому давайте без речей и прочих соплей. Нас просто поженить.

И по сути это был наш первый медовый месяц. Макс остался с моими родителями, потому что с родителями Альберта я хоть и не ругалась, но так и не помирилась.

— Прекрати меня лапать, — прошипела я перед посадкой. — У меня вообще-то траур. Я открытый брак свой закрыла. И все из-за тебя.

— Да, — фыркнул Альберт, подныривая рукой мне под кофту и проводя горячими пальцами по коже спины. У меня мурашки табуном побежали по телу, и я передернула плечами. — Из-за меня все всегда. Я помню.

Альберт развернул меня к себе и, поцеловав нежно в губы, спросил:

— Госпожа снова Герцена, а как вы смотрите на небольшой секс в самолёте?

— С ума сошел! — я хлопнула мужа по груди и залилась краской. Несмотря на наш эксперимент под названием открытый брак и свидания знакомых незнакомцев, я все равно многого стеснялась, но не так сильно, как раньше. И теперь могла без слов просто схватить Альберта за галстук и утащить в спальню. Или в мой кабинет. Или… в общем куда придется.

И порой мне казалось, что это не я такая раскрепощенная, но когда Альберт раз за разом доказывал мне обратное, я почти плакала от счастья, с опаской думая, что абсолютной любви хоть и не существует, но зато у меня есть наша с ним обычная.

Немного косая, нервная, непонятная, злая, ранимая до ужаса, хрупкая как статуэтка.

И тогда я задыхаясь шептала:

— Люблю… люблю… — и слезы почему-то сразу текли из глаз, а Альберт только вытирал их пальцами и приводил меня в себя с хриплым своим голосом:

— А я тебя все равно сильнее.

Но эта его сильная любовь не продлилась вечно, потому что в возрасте семидесяти четырех Альберт все же оставил меня. И только глядя на себя изменившуюся с годами, повзрослевшую и постаревшую, рядом со взрослым сыном и его семьей, с десятилетней внучкой и маленьким еще двухгодовалым внуком, я понимала, что имел ввиду Альберт, говоря, что любит несмотря ни на что.

Поняла.

Потому что я его тоже любила до своего конца.

Когда в возрасте восьмидесяти шести я оставила сына и пошла на встречу к нему.

К тому, кто даже там, куда не заглядывала ни одна живая душа, нашел и прошептал мне, положив тяжёлые руки на плечи:

— Ничего не бойся, я с тобой, Лер.

Конец