– Будет знать, как распускать свои руки.

– Он начальник, ему плевать что он может делать, а что нет. – парень говорил это в серьез и таким голосом, словно отчитывал. Ему было 17 лет, но иногда он отчитывал меня так, как будто это мне 17, а ему 26.

– Не делай мне мозг. Поорет и успокоится. – я собралась отключаться, как услышала крик Эша.

– Это Боуман? Дай сюда. Слышишь ты. Ты. Ты уволена, понятно? Не смей даже и шагу делать в мой клуб. – его противный хриплый голос, вызвал во мне только отвращение.

– Я уволена за то, что поставила тебя на место?

– Имей уважение, ты говоришь с начальником.

– Так я же уволена? – я усмехнулась, за что в ответ услышала тяжелое дыхание.

– Зарплату получишь на карту. Хватит быть сукой, Кэнди. Иначе так и останешься без мужа и детей.

Меня передернуло от его слов и я неуютно сжалась. Скинув звонок, я прикрыла глаза. Упоминание о детях заставило меня снова поддаться эмоциям. Тело предательски начало подрагивать и я подошла к верхним тумбам кухни. Достав маленький пузырек, я вытащила оттуда две таблетки успокоительного и запила водой.

Как же надоело. Мне точно нужно отдохнуть от всего. Зайдя в спальню, я взяла ноутбук, открывая сайт авиабилетов. Ближайший рейс в Монреаль через два дня, я вполне успею собраться и навестить Мелиссу перед уездом. У себя в голове я решила все еще ночью и сейчас была точно уверена, тем более меня еще и уволили.

Несколько минут я смотрела на свой оформленный билет, прежде чем закрыть ноутбук. Я все делаю правильно. Другой город пойдет мне на пользу.

Брут довольно бегал по лужайке, разгоняя всех птиц, что спокойно клевали разбросанный хлеб. Я прищурилась из-за палящего солнца, которое ослепляло и не давало спокойно идти по улице. По алее гуляли дети и семьи. Кто- то спокойно прогуливался и рассматривал деревья, кто-то чуть ли не бежал, сбивая людей с ног. Женщина расслабленно шла, разговаривая по телефону и смеялась. Мужчина наоборот прикрывал рот рукой и кричал на кого-то в трубку. У каждого была своя жизнь и свои дела. Впервые за долгое время я находилась в таком шумном и людном месте, не считая работы. Это было так необычно для меня, что я поспешила прицепить Брута к поводку и ретироваться к подруге. Находиться где-то, помимо своей норы и работы, по-прежнему было трудно. Из-за недосыпов и недоедания, мое тело было слишком слабым. Меня хватало только на десятиминутную прогулку.

Дверь мне открыл Джек и тут же запрыгнул мне на руки.

– Я же обещала, что приду. – поцеловав его в макушку и вдохнув родной запах, я заметно успокоилась и расслабилась. По дому витал запах жульена, от чего у меня заурчал живот. Но аппетита я все равно не испытала.

– Ди, ты уже пришла? – она высунула свою голову из-под арки и улыбнулась.

– Захотелось посидеть у вас подольше.

Мы с Джеком прошли к его матери, садясь на стул. Как раз в это время Мелисса достала блюдо из духовки. Я покачала головой, извиняясь.

– Я поела дома. Могу взять с собой, если ты настаиваешь. – подруга встала в боевую стойку с руками по бокам и недовольно нахмурилась.

– Если бы ты действительно ела, то не выглядела бы так. – пройдясь взглядом по мне, ее брови разгладились, и она вздохнула.

– Ты права. Надо больше питаться. Ты же знаешь, это все из-за работы. – девушка понимающе кивнула, отрезая кусок жульена и положила его в контейнер. Я привыкла с тем, чтобы держать все свои проблемы и переживания в себе, не рассказывая о них никому. Я не хочу, чтобы Лиса переживала за меня как раньше. У нее своя семья, сын. Вот о ком ей действительно стоит заботиться, а не обо мне с моими звоночками РПП и алкоголизмом. К тому же, первое я удачно скрываю, ссылаясь на плотный рабочий график.

– А где Ричард?– я повертелась вокруг, выискивая его и прислушиваясь к шуму в других комнатах. Глаза резало от светлого помещения и белой мебели, но Мелисса всегда была в восторге от своего жилья.

– Он уехал в командировку. Вернется только через две недели. – девушка перехватила у меня Джека, который уже клевал носом о стол и перенесла в кресло-качалку.

– Довольно долго. Будешь брать отпуск?

– Придется. Не хочу нагружать тебя. – Лиса пожала плечами, хлопая рядом с собой, по дивану. Я пересела, кладя голову ей на плечо. Мы давно не сидели вот так вдвоем. Это напомнило мне наши ночевки у меня дома и ночные посиделки в общежитии.

– Лиса, я хочу уехать отсюда ненадолго. – сказала я почти шепотом, чтобы Джек не услышал. Девушка вздрогнула и посмотрела на меня.

– Уехать? Но почему?

– Ты же сама говорила что-то изменить. Я хочу перезагрузить себя, снова начать жить.

Подруга сжала мою ладонь, поглаживая ее.

– Если тебе это действительно нужно, то езжай. Ты же знаешь, я не буду останавливать тебя.

Подняв голову, я благодарно посмотрела на подругу, а на глаза начали наворачиваться слезы. Хоть я и не рассказываю ей ничего, она все еще остается моей лучшей подругой и все также понимает меня. Всегда рядом и поддерживает все мои решения. Иногда, мне кажется, я не заслуживаю такой хорошей подруги. Я должна всю оставшуюся жизнь оставаться на самом дне и не тянуть за собой друзей.

Мы просидели весь вечер, почти как раньше. Смотрели фильмы, и я все таки съела жульен, что приготовила Лиса, чему она была очень рада. Я и сама была довольна тем, что наконец поела нормальную еду, а не йогурты и шоколад. Пустота и глухая боль в груди, пусть и не много, но начала зарастать. И на ее месте появилась какая-то крохотная надежда, что я все еще могу изменить свою жизнь, если возьму себя в руки. Я начну нормально питаться, сменю город, перестану пить. Все вернется на свои места и мне больше не будет плохо. Я изменюсь. Я постараюсь измениться.

Весь следующий день я просидела в квартире, раздумывая обо всем. Держа в руке полупустую бутылку вина, другой я подкурила сигарету и затянулась дымом. Выдыхая кольца прямо в потолок, я протянула руку вверх, рассматривая свое тонкое запястье и вздутые вены, которые сильно выделялись на бледной коже. Каждую секунду мой мозг призывал провести надрез по этой синей линии. Хотя бы один. Не большой. Я уже давно перестала соображать. Кусать щеки изнутри, царапать себя, обжигать кожу горящей сигаретой, делать небольшие надрезы на бархатной коже. Это все приносит мне нездоровое удовольствие. Ощущать жжение, пульсацию от ран на бархатной коже кажется чем-то приятным. Они притупляют моральную боль. Могла ли я вообще думать о том, что меня сломает какой-то парень? Может, вы думаете я слабая идиотка? Я без спора, соглашусь с вами. Я ощущаю лютую ненависть к себе за то, что причиняю себе вред. К Даниэлю, из-за которого моя жизнь стала такой. Я осознаю, что не здорова. Мои мысли… Нормального человека не посещают мысли, как бы порезать себя так, чтобы не увидела подруга, и, не дай Бог, ребенок. Нормальный человек не уродует свое тело. Не закидывает в себя горсти таблеток, только чтобы его не трясло хотя бы несколько часов, не вливает в себя литры алкоголя. Что если я не смогу измениться? Вдруг это жирная точка в моей жизни. Ведь, если бы я хотела, то давно вернула бы себя к прежней жизни. Я не помню, в какой момент стала такой. В какой момент начала разрушать себя. Сначала авария, пропажа Даниэля, правда про выкидыш. Слезы, истерики, отказ от еды, нежелание идти на учебу. Я лежала в ледяной ванне, пока по щекам текли обжигающие слезы. Обида на Бенсона и его предательство терзали мою грудную клетку. Я все еще помню то чувство. Словно тебя бьют хлыстом по спине и ты не можешь дышать. Грубые и сильные руки сжимают тебя в тиски, ломая ребра. Ножом делают надрезы в груди и просовывают глубже, добираясь до сердца. Эта боль была не выносима. И в какой-то момент я хотела заглушить ее. Сделать хоть что-то, чтобы отвлечься от нее. На глаза попалась бритва, и уже в следующее мгновение лезвие полоснуло меня по кисти, один раз. Второй. Третий. Кожа неприятно заныла, но этого было мало. А потом я опустила руку в холодную воду и раны сразу защипало. Прозрачная вода начала немного окрашиваться в багровый цвет, а я просто лежала и наблюдала за этим. Губы растянулись в широкой улыбке, когда я поняла, что беспокоюсь о своих порезах, а не о том, что меня бросили. Физическая боль заботила меня больше. На следующий день я провернула подобное снова.