Вышли в город через массивные деревянные двери станции метро – наконец-то можно вдохнуть полными легкими воздух столицы!
Внешний вид домов и улиц у цензора никакого отклика не нашел. Видимо, по его мнению, все так и должно быть. Ну или почти так – опять кольнула «чрезмерная» новизна некоторых зданий, но в целом все, вроде бы, хорошо. Как я уже успел убедиться, мой внутренний критик возбуждался только тогда, когда видел значительные несоответствия. Раз он молчит, значит глобальных противоречий не находит, следовательно, улица, на которую мы вышли из метро и должна состоять из кирпичных домов четырех-восьми этажей.
И это хорошо, а то уставать я что-то начал от всей этой шизофрении.
Впрочем, радовался я не долго. Стоило взглянуть на проезжую часть и сразу цензор начал вопить во весь свой далеко не слабый внутренний голос: «все не так!». Понимание того, что именно «не так» также пришло довольно быстро.
Автомобили. Не только их внешний вид, показавшийся запредельно архаичным, но и количество – что-то внутри меня меня совершенно точно знало: их слишком мало для Москвы. Да и не только для Москвы.
При этом марки проезжающих авто почему-то явно были мне известны. По крайней мере, некоторые и в части, касающейся, легковушек. Вот это – «Москвич», это – «Победа», это – довоенный «Форд».
Но, Господи боже ты мой, какое же это все старье!
Недолгая пешеходная прогулка, затем несколько остановок на троллейбусе, потом еще пара кварталов пешком и мы на месте.
Забора нет, обычное здание из красного кирпича. Вывеска на проходной также отсутствует. Скорее всего таким способом соблюдается режим секретности, подсказала память.
Заходим внутрь. Павел Геннадьевич, как старший в нашей группе, объясняет вахтерше, что мы были в командировке, а вовсе не опоздавшие. Все трое предъявляем командировочные удостоверения – без этого не дадут пропуска, а без пропусков внутрь не попадешь!
И опять накрывает эта странная раздвоенность. С одной стороны, я совершенно отчетливо помню, как сотни раз попадал на работу через эту проходную, выполняя несложную последовательность действий: сначала щелкаешь по кнопке со своим номером на стенде с пропусками, потом забираешь подъехавший по конвейерной ленте пропуск в окошке и демонстрируешь его вахтерше.
Далее нужно просто повернуть турникет и пройти в вестибюль.
Какая-то часть меня ни секунды не сомневалась в том, что это все обыденность и где-то даже рутина. Причем память услужливо преподносит кучу подробностей, связанных с процессом доставки тела на рабочее место, вроде давки в переполненном транспорте по утрам и извечного, глубоко укоренившегося внутри каждого советского человека страха перед опозданием.
С другой же стороны, я отчетливо понимаю, что все эти воспоминания ложные и вообще моя персона находится здесь в первый раз.
Пока шли до своего сектора, опять не по детски разболелась голова. Похоже, все эти шизофренические выкрутасы сознания не очень полезны для здоровья. Кто бы сомневался … Как бы не свихнуться по настоящему или не схлопотать инсульт! А ведь я так еще так молод …
Прохождение по лестницам и коридорам никакого отклика в памяти не вызвало – совершенно не похоже, что я здесь бывал раньше.
Выяснилось, что бюро электриков, являющееся местом моей постоянной дислокации, располагается на третьем этаже. А вот наш компаньон по командировке трудился этажом ниже. Расстались на лестнице и как только мы с Павлом Геннадьевичем поднялись на свой этаж, старший товарищ остановился, как-то странно на меня посмотрел, после чего произнес:
– Александр, Вы хорошо себя чувствуете? – элегантный костюм коллеги вкупе с импозантной внешностью и этим заботливым взглядом делали его похожим на доктора Айболита из иллюстрации к известной детской сказке. А может это не книжная иллюстрация, а мультфильм? Опять сам черт не разберет! Образ органично дополнял дурацкий деревянный чемодан, с которым коллега ни на миг не расставался и на бок которого так и напрашивалась наклейка с красным крестом на белом фоне
– Спасибо, нормально. А почему Вы спрашиваете? Я плохо выгляжу?
– Нет-нет, что вы. Просто вид у вас несколько, хм, потерянный. Как будто забыли что-то важное и никак не можете вспомнить.
Эх, подумалось наивному мне тогда, знал бы коллега, насколько он близок к истине!
– Да просто после вчерашнего никак не отойду. – чутье мне подсказывало, что когда правду говорить не хочется, ссылка на похмелье станет универсальной и вполне себе социально одобряемой отмазкой в любом коллективе любого предприятия нашей страны. Вспомнить бы еще толком, что это за страна …
– А, ну тогда понятно. – Павел Геннадьевич изобразил понимающую улыбку, хотя глаза смотрели по-прежнему цепко и внимательно. Сдается, мой старший товарищ совсем не так прост, как кажется. Впрочем, он никогда и не казался особо простым, это я так.
Зашли в комнату. На вскидку, метров сорок квадратных. Столы, кульманы. Дальше последовали бурные приветствия коллег, рукопожатия, вопросы про поездку. Так продолжалось несколько минут. Затем пришло время докладываться руководству.
Начальник нашего бюро занимал стол в углу у окна. В памяти всплыло, что зовут его Китаев Иван Викторович. На вид дяденьке можно было дать лет пятьдесят пять – шестьдесят. Костюм, в отличие от большинства работающих в бюро мужчин, он не носил. Вместо него в актуальном гардеробе руководителя присутствовал джемпер с треугольным вырезом, из которого выглядывала рубашка и галстук.
Также память подсказала, что Иван Викторович – кадр из числа репрессированных, но впоследствии реабилитированных и восстановленных в должности специалистов. Да и вообще человек не простой во всех смыслах.
Подсели к начальственному столу. Павел Геннадьевич начал рассказывать о поездке. Для полноты картины ему все же пришлось раскрыть чемодан, который он так трепетно оберегал всю дорогу. Коллега извлек из глубин толстую пачку документации и они с Иваном Викторовичем с головой углубились в детали.
Поначалу я честно пытался вникнуть в суть того, о чем, собственно, идет речь, однако через несколько минут плюнул, поняв, что все, о чем говорят сейчас специалисты для меня темный лес. Также осталось тайной, какова была моя роль в прошедшей поездке?
И это все в совокупности странно до чрезвычайности. Как же я мог здесь работать, причем делать это достаточно долго, если ни бельмеса не понимаю в том, чем занимается контора?
К счастью, моего участия в беседе не потребовалось. Единственное, пару раз пришлось поддакнуть старшему коллеге. На том моя роль и ограничилась.
Пока шел доклад, успел сам себя накрутить на предмет того, как бы мне не опростоволоситься с нахождением своего рабочего места, когда сдача отчета закончится.
Не помню же ни черта!
Воображение рисовало живую картину: все вопросы оговорены, удовлетворенное начальство благодарит за работу, мы с Павлом Геннадьевичем встаем и направляемся к своим столам. И что мне тогда мне делать??? А может я не за столом, а за кульманом сижу? Да вроде бы нет: кульманы у нас как бы общие, их всего несколько штук на комнату, а вот стол должен быть свой, персональный.
Пользуясь тем, что руководство на меня особо внимания не обращает, пытаюсь осмотреться, дабы по наличию не занятой мебели вычислить место своей постоянной дислокации. Не занятых на данный момент столов насчитал четыре, стало быть, один из них – мой? А может наше бюро располагается в нескольких комнатах и я вообще просиживаю штаны не здесь?
От мучительных раздумий избавил голос Ивана Викторовича, своим сообщением разрешивший все мои сомнения на сегодняшний день:
– Спасибо, мужики, поработали отлично! На сегодня свободны, идите отсыпайтесь.
Фух, на сегодня вроде бы действительно пронесло. Вот только что я буду делать завтра?
Начальник подписывает нам табельные листки – без них через проходную не пройти, насколько я успел восстановить в памяти порядки в нашей структуре. Выходим из кабинета с Павлом Геннадьевичем вместе. У меня еще теплится надежда, что он каким-то образом подскажет, где я живу? Ну или хотя бы намекнет, ведь сложилось впечатление, что коллега что-то такое знает про текущее состояние младшего товарища. Но надежда практически сразу тает, как апрельский снег. Коллега, стоит только нам выйти в коридор произносит:
