– Выбирай, кто сейчас умрёт, – скалится мне в лицо ведьма. – Твоя жена или твоя дочь. Даю тебе на это пять секунд. Раз, два…

Прошивает как иглой понимание, что эта ненормальная выполнит свою угрозу не дрогнув.

– Нет! – отчаянно кричит Юля, начинает плакать навзрыд. – Меня! Пусть стреляет в меня!

Под рёбрами сжимается, да так, что дышать становится трудно. Как можно выбрать? Это нереально. Жена или дочь? Да они обе дороги мне. Это как сердце разорвать на две части и сдохнуть тут же.

Время замедляется, растягивается, пульс долбит в виски.

– Три…

– Дан, – всхлипывает Юлька отчаянно, – пожалуйста… Пусть меня не станет, но ты останешься у Машеньки. Я знаю, ты будешь любить её… Пожалуйста…

Я вижу, как белеет палец Елены на курке, а дочка начинает плакать всё громче, как будто понимает, что ей грозит смертельная опасность.

Тварь, я же урою тебя, только бы добраться…

– Четыре…

И всё! Времени на обдумывание и принятия решения нет. Но есть дикое желание убить суку и освободить моих бедных девочек.

Схлёстываемся с Еленой взглядами. В её триумф, в моих – отчаяние.

– Ну! Решай, или я убью обоих!

– Дочь! Я выбираю дочь, – хриплю я.

– Отлично, – усмехается тварь, убирая нож от ребёнка. – Я была уверена, что ты примешь правильное решение.

Делает шаг в сторону Юли, перехватывает удобнее пистолет, а я только того и жду. Бросаюсь вперёд, выбивая ногой оружие из руки Елены, раздаётся выстрел, но пуля летит куда-то в сторону. Юлька кричит, пистолет отлетает на пол. Я заламываю эту тварь, но чувствую резкую боль в ноге. Елена всадила мне в бедро нож. Выкручиваю её руку, нож с грохотом падает. Отталкиваю его подальше ногой.

Елена хрипит, сыплет проклятиями, а я с маниакальным удовольствием зажимаю её в удушающий. Перед глазами проносится всё, что сотворила эта ведьма, Юлькины слёзы, мёртвое тельце ребёнка, которого я похоронил, могилка с крестом, наше с Юлькой общее отчаяние, слёзы и боль.

Море боли, которую эта сучка причинила нашей семье. Меня топит ярость, мой вулкан выплёскивает лаву через край, и я давлю всё сильнее и сильнее, наслаждаясь агонией проклятой паучихи.

Елена скребёт когтями по моей руке, хрипит, глаза её наливаются кровью, а потом рука её опадает, но я не останавливаюсь, давлю дальше.

Но тут меня кто-то резко отрывает от Елены, заломив руки за спину и повалив лицом в пол.

Я дёргаюсь, рвусь закончить начатое, но слышу над ухом голос друга:

– Тихо, тихо, Дан, успокойся!

Это Серёга, сидит на мне верхом, придавливая своим весом. Пытаюсь сбросить его, захлёбываясь в ярости, но он только сильнее заламывает мою руку. С трудом поворачиваю голову и вижу, как Елену поднимаю двое людей в форме. Она в полубессознательном, но жива.

– Вовремя я успел, – усмехается Серёга. – Мокруха тебе не нужна. А эта тварь теперь не отвертится. Всё, вставай. Дочь вон рыдает и жена.

Отпускает меня, я встаю, как во сне. Страшном, пугающем сне, который всё никак не закончится. Прихрамывая, иду к дочке, которая уже устала плакать и теперь только жалобно попискивает. Тут к нам подлетает Юлька. Видимо, кто-то её развязал.

И вот мы замираем над нашей малюткой. Нас обоих трясёт от пережитого стресса.

Юля дрожащими руками касается личика ребёнка, но на руки, как будто боится взять. А малышка, наверное, чувствует мать рядом, тут же стихает, смотрит на нас, а у меня всё плавится внутри. Нет, я ещё не осознал случившееся, но… Но, мы выжили, а значит, всё у нас будет хорошо.

– Дан, – всхлипывает Юля. – Да-а-ан, это же наша дочь, ты знаешь? Наша.

– Знаю, – голос проседает от эмоций.

Ловлю Юлькин измученный взгляд, тону в нём.

– Я люблю тебя, – шепчу ей тихо, стараясь вложить в эти слова всю нежность и бурю чувств, которые просто разрывают изнутри.

Она бросается в мои объятия, я сжимаю жену так крепко, как могу, благодаря всевышнего за такую возможность. Юлька рыдает, но впервые за долгое время я знаю, это от облегчения и радости.

Чтобы я делал, если…

Бросаю взгляд на малышку, она как будто чувствует, что внимание ушло от неё и снова начинает нервно кряхтеть. Юлька тут же отрывается от меня, снова замирает над дочерью.

Смотрю на лицо жены, как она склонилась над Машенькой, и кровь разгоняется так, что кажется, сердце не справится с этим потоком и остановится сейчас от накатывающего волнами трепета.

Впервые рассматриваю дочку внимательно. Такая крохотная, а уже столько пережила.

Юля осторожно подхватывает Машеньку на руки, как будто до конца не веря, что наконец может сделать это. Начинает тихо с ней разговаривать, а в голосе слёзы так и дрожат.

– Крошечка моя любимая. Всё, всё, мама рядом, я тебя больше никогда не отпущу. Никогда…, – целует малютку трепетно в лобик, и снова слёзы по щекам катятся.

Меня и самого переполняют эмоции, в глазах щиплет. Притягиваю моих девчонок к себе, зарываюсь носом в волосы жены, дышу.

– Мы теперь всегда будем рядом. И всё у нас будет хорошо…

Клянусь, я для этого всё сделаю, в лепёшку расшибусь, но сделаю моих девочек счастливыми!

Глава 35.

За окном звёздная ночь. Яркая луна светит в окно, а я не сплю…

Усталость валит с ног, но… Я замерла над детской кроваткой и не могу отойти.

Машенька крепко спит, и мне катастрофически нужен отдых, но как только я закрываю глаза, мои личные демоны вгрызаются в горло, нашёптывая, что Машеньки в кроватке нет, её снова забрали, что она перестала дышать или у неё начался жар, и прочие ужасы…

Первые дни, когда мы забрали ребёнка, я вообще была не в себе. Не спускала дочь с рук ни на минуту, постоянно то рыдала, то улыбалась, как умалишённая. Меня трясло, сердце колотилось, как безумное от избытка чувств. Я не могла поверить своему счастью, что могу прижать этот тёплый комочек к груди, что мы вообще выжили, и больше никто не посмеет отобрать у меня ребёнка.

Прошло две недели, но меня не отпустило. Страх плотно поселился во мне и продолжает преследовать кошмарами, тревожностью и плохими предчувствиями.

Машенька взмахивает ручками во сне, морщится, а у меня всё замирает внутри. Да, я ненормальная мать. Я не могу переносить её плач, для меня это осталось триггером, вызывающим страшные воспоминания, когда она кричала, а я не могла подойти и её успокоить. Это настолько выстраданный для меня ребёнок, что словами не описать. Мне хочется оградить мою крошку от всех невзгод. Она и так натерпелась, настрадалась, и теперь я стараюсь восполнить то время, когда не могла быть рядом.

Покачиваю люльку, малышка замолкает, успокаивается. Нет, она не капризная. Да и с чего ей быть такой, когда с самого рождения никто не занимался ребёнком. И от этого сердце сжимается в груди. Может, лучше бы малышка чаще требовала к себе повышенного внимания, мне было бы легче оправдать мои метания.

Дверь за спиной тихо скрипит. В комнату входит сонный Дан.

– Юль, – взъерошивает непослушные волосы, – ты опять здесь?

– Ложись, я сейчас приду.

– Ага, знаю я тебя. Простоишь тут до самого утра.

Чувствую его руки на плечах, пальцы разминают уставшие суставы.

– Малышка, так не пойдёт. Я хочу тебя в кроватку, – шепчет мне на ухо, осыпает поцелуями шею.

– Я устала для близости, Дан, прости.

– Ты хотела сказать, для секса? – прикусывает мочку уха.

– Да, – вздыхаю устало.

Знаю, я сейчас отвратительная жена, но я просто не могу переключиться. Спасибо Дану, он всё понимает.

– Так я не о нём, – сжимает меня под рёбрами, притягивая к груди. – Я о близости и тепле душевном. Просто хочу обнимать тебя во сне. Пока Машутка спит, наступает моё время. Пойдём, я разотру тебя маслом, а дальше видно будет.

Он тянет меня из комнаты, а я сопротивляюсь внутренне. Знаю, что поводов нет, но…

– Я не могу оставить её одну, – вздыхаю обречённо.

– Иди ложись, я перенесу Машеньку к нам.

– Но это вредно, когда ребёнок спит с родителями, мы это уже обсуждали.