– Строим один раз и на всю жизнь. Так пусть всё будет из лучших материалов, чтоб долгие годы глаз радовало, – говорил он и гордо демонстрировал своим знакомым уже проделанную работу в квартире.

И вот настал час икс. У Виктора тянуть уже больше не было возможности, всё отремонтировали, всё обустроили, даже бытовую химию, посуду и текстиль в дом закупили. Надо было переезжать.

– Ну что, начинайте паковать чемоданы. В добрый путь, молодые! Счастья вашему дому, пусть все ваши усилия будут оправданы и вернутся благополучием в ваш дом, – сказал папа Вероники на вечернем застолье.

Виктор понимал, что тот прав, но его как-то пугал момент переезда. Он уже месяц откладывал его под разными предлогами, но все отговорки закончились.

– Да, пора задумываться о переезде. Надо еще раз вымыть квартиру после ремонта, – ответил Виктор.

– Да какой уж там «задумываться»!Пора дело делать, а то состаритесь у нас, пока думы будете думать. А что мыть-то, Виктор? На прошлой неделе же Вероника с матерью там сделали генеральную уборку. Всё блестит, не переживай, – с явным раздражением в голосе сказал папа Вероники.

– В выходные переедем. В рабочие дни не очень удобно собираться, да, Виктор? – обратилась бесцветным голосом Вероника к Виктору.

Она говорила и сама не верила в свои слова. Уже так давно об этом говорят, что кажется это уже чем-то нормально бесконечным, которое просто не может взять и закончиться.

– Да, правильно, в выходные и переедем, – неожиданно быстро ответил Виктор, стараясь закрыть эту тему на сегодня.

На календаре только вторник, до выходных всякое может случиться, думал про себя Виктор, и эта мысль грела его и теплила надежду непонятно на что. Виктор сам уже в свои слова не верил. Полгода назад он хотел было заикнуться, что надо бы эту двушку на трешку поменять, благо цены на жилье на первичном рынке заметно упали, есть выгодные ипотеки, можно бы вложиться в будущее.Но, встретив практически истерическое сопротивление со стороны Вероники и ее родителей, он понял, что в этот раз по его плану сделать не получится.

Всю неделю Виктор ходил как в воду опущенный, молчал и хмурился, на вопросы предпочитал отмахиваться, мол, всё нормально, не приставайте. Вероника тоже была явно расстроенной, она уже побаивалась оставаться с Виктором наедине в новой квартире: он был непредсказуем и пугал ее своим фанатизмом и невероятной увлеченностью этой квартирой. Это уже смахивало на болезнь, ведь он проверял каждый раз, хорошо ли открываются окна, не скрипят ли петли на дверях, не капает ли где кран, гладил предметы в квартире и приговаривал:

– За тебя я заплатил тридцать две тысячи, ты должна мне служить верой и правдой. Не забывай, пожалуйста, об этом.

А когда Вероника села на новый кожаный диван в зале, он рывком поднял ее и предложил пока не сидеть на нем, ведь следы остаются в виде вмятин от пятой точки на поверхности кожи на диване. Лучше пока посидеть на полу.

– Зачем мы его купили-то, если нельзя сидеть на нем? – попыталась возразить Вероника.

– И что, теперь всё надо сразу испортить? Что ты за человек такой, а, не даешь насладиться обстановкой даже? Можно же потерпеть немного! Пусть хоть какое-то время всё будет новеньким и чистеньким, – сразу же набросился на нее Виктор.

И Вероника поняла, что эта квартира станет для нее не уютным семейным гнездышком, а домом-музеем имени Виктора, и не дай бог что-то в нем испортить или испачкать…

В субботу утром во время завтрака Виктор неожиданно сказал:

– Вероника, иди возьми вещи. Сегодня будем ночевать в квартире, попробуем, всё ли там обустроено как надо, сможем ли уже жить там.

Вероника молча встала и ушла в комнату, быстро сложила несколько вещей в пакет и села на кровать. Вещи Виктора она не трогала: он не любил, чтобы кто-то занимался ими, он сам их стирал и гладил и сам их собирал, если было нужно.

Виктор, зайдя в комнату, скомандовал:

– Поехали!

– А ты вещи не возьмешь?–машинально спросила его Вероника.

– Нет, я всё новое себе туда купил. Если чего-то не хватит, тогда заберу отсюда.

Ответ немало удивил Веронику. Ей он не разрешал ничего покупать, а себе, значит, купил всё новое в квартиру.

Но говорить об этом вслух она не решилась, ведь понимала, что начнется новый виток скандала и они никуда не поедут.

Первые часы в квартире Виктор объяснял Веронике, что можно, а что нельзя трогать и включать, особенно внимательно показывал ей кухню.

– Да знаю я тут всё, вместе же ремонтировали и обставляли. Чего ты мне сейчас-то рассказываешь это? – устав от его нравоучений, сказала Вероника.

– Неужели так сложно послушать? Вместе, говоришь? Я впахивал, пока ты училась, и вкладывал всё сюда. Это вовсе не значит вместе, это мой труд, – тут же вспылил Виктор.

– И мой тоже. Я год уже работаю. И моих родителей тоже, они нас всё это время кормили и денежками помогали. Когда надо было, и технику всю купили, – спокойно ответила Вероника.

Сказав это, она зажмурилась. Ей казалось, что Виктор сейчас ударит ее, настолько перекошенным было его лицо – то ли от ярости, то ли от негодования по поводу услышанного.

– Ах так, да? И твое, и твоих родителей??? – заорал Виктор.– Нет, дорогуша моя, это всё только мое, мое, мое!!!– Виктор орал без остановки.

Вероника смотрела на него и не понимала, что она в этом человеке когда-то нашла. Это же больное, алчное, зацикленное чудовище, нуждающееся в лечении.

Но она молчала, сидела тихо и неподвижно, устремив взгляд в пол, и ждала, когда он закончит орать и успокоится.

Но Виктор не успокаивался. Слова Вероники послужили триггером к его глубинным страхам: он так яростно хотел единолично владеть квартирой, что вся помощь за эти годы казалась ложью.

– Что ты молчишь, а? Говори, поняла меня или нет??? Говори же!!! – он кричал с пеной у рта, а на его лице застыло выражение ужаса.

Вероника продолжала молчать. Она всё поняла: нет никакого семейного гнездышка, есть его квартира, его мебель, его вещи. Она тут явно лишняя, помеха, которую надо устранить, и он это сделает рано или поздно. Так чего же тянуть время? Уже и так потрачено шесть лет, шесть долгих лет юности на этого бездушного, маниакально больного, зацикленного человека.

Вероника встала в полный рост, подняла гордо голову, посмотрела ему прямо в глаза и твердо ответила:

– Это твое только по закону, так как мы не женаты, и всё записано на тебя. А по совести это и мое тоже. Столько лет мы жили вместе у моих родителей, они помогали, я помогала, а теперь ты всё забыл.

Вероника почувствовала удар по голове и то, как тело, как тряпочка, полетело куда-то к стене. Снова удар –уже спиной об стену, и падение на пол. Были шок, растерянность, обида, боль сначала даже не ощущалась. Виктор подбежал к ней, попытался поднять. Видимо, остатки разума или совести все-таки в нем сохранились, и он понимал, что так поступать бесчеловечно и уголовно наказуемо. Вероника толкнула его, встала сама, шатаясь и хватаясь рукой за стену.

– Не трогай стену, ты ее пачкаешь! Кровь потом не отмою, – завопил Виктор.

Вероника посмотрела на кровавый след на стене, который оставался от ее руки, потом на свою руку и тут только поняла, что голова у нее разбита, кровь на руке оттуда.

Она в изумлении посмотрела на Виктора и сказала.

– Только это тебя волнует? Ты разбил мне голову. Вместо того чтоб вызвать скорую, ты боишься за стены??? Боже, как я с тобой жила столько времени? Какая я дура.

Вероника, сказав это, снова сползла по стене на пол. Голова раскалывалась, перед глазами прыгали блики, сосредоточиться никак не получалось. То и дело возникала мысль, где же телефон. Надо кому-то позвонить, но кому? Родителям точно нельзя, это их убьет, и так нервы изрядно измотаны. Тут Виктор, как будто поняв ход ее мыслей, швырнул ей ее мобильный телефон и сказал:

– Вызови себе такси и убирайся из моего дома. Жить ты тут не будешь. Я тебя бросаю. Бери свою куртку и уходи, больше твоего здесь ничего нет.