Вслух же он сказал:

– Лена, тебе твое задание на завтра и на послезавтра, если за день не успеешь, известно. Но чтобы быть на связи, нам нужно обменяться номерами телефонов. Если что-то обнаружишь новое, сразу нам звони. Мы, в свою очередь, со Станиславом Васильевичем займемся опросом свидетелей и сделаем запрос на похожие преступления за последние три года. Мы, правда, не очень уже помним почерки всяких там советских маньяков…

– Ничего, я буду искать по принципу, которому следовала Елена, – выделять в первую очередь все нераскрытые дела, в которых расположения тел имели постановочный характер и на которых не было найдено ни одной сколько-нибудь значимой улики или следа, – заявил Крячко. – К тому же у нас теперь есть конкретные сроки – убийства совершались в январе и июле, в конце месяца. А все убитые исчезали примерно за день или три до этого.

– Значит, с поиска новых убийств, подходящих для Каллиграфа, ты завтра и начнешь, – заметил Лев Иванович. – А я, пожалуй, встречусь завтра с подругой Жигановой Софией и еще раз попробую у нее узнать, о каком интеллигентном мужчине рассказывала ей Марина. Все, пойдемте на выход. И да, чуть не забыл – номер телефона, – он вопросительно посмотрел на Елену.

Сыщики быстро обменялись с девушкой номерами телефонов, и Крячко галантно предложил:

– Елена, давайте я вас подвезу.

Но та, улыбнувшись, сказала:

– Спасибо, но я на своей машине. Она хоть и старенькая, но надежная. Мне ее отец отдал, когда я на учебу в Москву уезжала.

– Эх, а я-то хотел прокатить красивую девушку с ветерком! – пошутил Крячко.

– Девушки нынче, Станислав, такие продвинутые, что сами тебя прокатят, – недвусмысленно ответил ему Гуров.

– Я же шучу, – рассмеялся Крячко.

– Я так и поняла, – в ответ улыбнулась Елена, и все вышли из кабинета.

– Лева, ну почему ты меня никогда не слушаешь! – вплеснула руками Мария. – Я ведь тебе говорила, чтобы ты сегодня оставался дома. Никуда бы твоя работа не делась. А теперь посмотри, что получилось – температура и жар.

– Маруся, не ворчи, а лучше придумай, как меня быстро на ноги поставить. У меня новое расследование началось…

– Вот пусть Станислав им и занимается, – прервала его жена. – И не называй меня Марусей, ты же знаешь, что это мне не нравится.

– Знаю, не буду, только ты тогда не ворчи, как какая-нибудь Маруся. Станислав, конечно же, справится и без меня, но это будет долго, а в это время Каллиграф убьет еще кого-нибудь невинного.

– Что за каллиграф? – покосилась на мужа Мария.

– Маньяк в Москве появился. Это мы его так назвали, потому что почерк убийств у него своеобразный – каллиграфический.

– Это как? Впрочем, не рассказывай. Я знать этого не хочу. И этот маньяк не повод для того, чтобы ты умер от воспаления легких на рабочем месте. К тому же вдруг ты заразный и заразишь всех вокруг. Тогда и ловить этого вашего Каллиграфа будет некому, – как из пулемета выдала Мария. – Пойду позвоню нашему доктору Петру Васильевичу. Он подскажет, какие лекарства тебе давать. А то, может, пусть приедет и посмотрит тебя? – Она вопросительно посмотрела на Льва Ивановича.

– Делай, как знаешь, но мне вечером нужно еще поработать и кое-какие бумаги просмотреть.

– Никакой работы! – категорично заявила Мария и вышла из спальни.

Лев Иванович остался лежать в кровати, куда незамедлительно уложила его жена, как только выяснилось, что температура у Гурова поднялась выше тридцати восьми градусов. Нос перестал дышать совсем, и в довершение ко всему появился еще и кашель.

«И где меня угораздило так простудиться? – думал Лев Иванович. – И главное, так не вовремя. Новое расследование только началось, а я расклеился. Неужели же нет никаких микстур на свете, чтобы выпил и стал как огурчик – бодрый? Надо послушать Машу и остаться сегодня дома…»

Гуров сам не заметил, как задремал. Разбудил его шепот Марии, которая стояла возле кровати и с кем-то тихо переговаривалась. Оказалось, что прибыл доктор Петр Васильевич, и они с женой решали, стоит ли будить Льва Ивановича или оставить его в покое.

– Чего вы там шепчетесь? – не открывая горящих от жара век, спросил Гуров.

– А, так вы не спите, – обрадовался доктор. Ему не нравилась перспектива приехать к пациенту и тут же уехать, не осмотрев его только потому, что пациент вдруг заснул. – Сейчас я вас, Лев Иванович, осмотрю, и можете дальше дремать.

Доктор быстро и профессионально осмотрел, что надо, постукал там, где надо, послушал дыхание и вынес вердикт:

– Никакого воспаления в легких или бронхах я не нашел, а вот горло красное и… М-да, насморк просто жуткий. Температуру не сбиваем, но лечимся тем, что я пропишу, и она сама пройдет в течение двух дней. Но главное, покой и еще раз покой, Лев Иванович.

– Я не могу валяться, у меня работа, – прогундосил Гуров. – Вы мне выпишите что-нибудь этакое, отчего температура у меня сразу пропадет, – попросил он.

– Я бы с превеликим удовольствием выписал вам «что-нибудь этакое», что сразу бы сделало вас здоровым, но боюсь, что такого лекарства в природе не существует, – развел руками Петр Васильевич. – А поэтому организму самому придется бороться с болезнью при помощи вспомогательных средств, которые я сейчас напишу вот на этом листочке. Пойдемте, – обратился он к Марии, – я напишу, какие лекарства нужно пить и как вообще лечиться, чтобы поскорее встать на ноги.

Доктор и жена вышли из комнаты, а Лев Иванович минуты две лежал, раздумывая. Он слушал свой организм с надеждой, что наступило улучшение, но не обнаружив таковых ощущений, тяжело вздохнул и взял с тумбочки телефон.

– Станислав, похоже, что я выпадаю на пару дней из расследования, – сообщил он Крячко. – Мария и доктор вынесли мне вердикт и велели оставаться в постели по крайней мере два дня. Придется тебе вместо меня встретиться со свидетельницей и поговорить с ней.

– Ничего страшного, я думаю, за эти два дня, которые ты будешь дома, не случится, – ответил Станислав. – Лечись, а мы с Еленой поищем пока, не было ли у Каллиграфа других убийств, о которых мы еще не знаем. Вот только как быть с материалами предыдущих дел?

– Я попрошу Машу, и она снимет с них копии. Завтра заедешь ко мне домой и заберешь папку. Копии я по мере возможности изучу досконально, вдруг найду что-то, что могло ускользнуть от неопытного взгляда студентки.

– Договорились, завтра утром заеду. А ты лечись и пей то, что доктор прописал, – бодрым голосом закончил разговор Крячко.

– Ну что, больной, все никак не угомонишься? – строгим голосом спросила Мария, входя в комнату и бросая сердитый взгляд на сотовый телефон. – Сказано тебе – никакой работы. Вот и лежи, болей.

– Не хочу я болеть! – возмутился Лев Иванович, но тут же сменил тон и ласково попросил: – Машенька, сделай для нашего государства и всего общества в целом доброе дело.

– Ты не подлизывайся, – подозрительно посмотрела на него жена. – Я сейчас в аптеку пойду, а ты лежи.

– Ладно, сделаю, как скажешь, но и ты не отказывай больному в его просьбе. – Гуров старался говорить как можно ласковей.

– Если эта просьба будет касаться того, чтобы завтра идти на службу, то…

– Нет-нет, я же обещал, что буду целых два дня сидеть дома и лечиться, – перебил ее Гуров. – Ты ведь видела папку, с которой я приехал домой?

– Она так и лежит в прихожей. Но не думай, что я принесу ее тебе сейчас, – категоричным голосом добавила Маша.

– Нет, я имел в виду совсем другое. Нужно сделать с каждого листочка, которые в ней лежат, копии. У нас ведь картридж заряжен?

– Да, я не так давно приглашала Павлика. Ну, ты знаешь, нашего соседа снизу, который имеет дела с компьютерами, принтерами и прочей далекой от нашего понимания техникой. Он разобрал картридж, что-то там почистил и залил новую краску.

– Отлично, значит, ты быстро справишься, хотя там и довольно много бумаг, – улыбнулся Лев Иванович. – А Станислав завтра утром заедет и заберет оригиналы.