Весело подмигиваю остолбеневшему мужчине и быстрым шагом спешу к плачущей дочке.

– В смысле? Почему не этой ночью?

Беру заплаканную, сонную Евгению на руки и, пританцовывая на месте, поворачиваюсь к Воронцову. Он стоит такой озадаченный, такой дезориентированный. Даже жалко его сейчас обламывать.

Он ведь так старался. Такой план придумал, чтобы сюда нас с Женькой привести. Столько уловок придумал, но о самом важном пункте мысли так и не возникло.

– Потому что одна спальня с одно единственной кроватью для троих человек – это жесткий косяк, Кость. Залет на десять баллов, папа.

Воронцов хлопает себя по лбу.

– Ё-маё! Так и знал, что не все предусмотрел.

– Ты главное не расстраивайся, Кость. Мы с Женькой тебя еще всему научим, столько покажем. Да, дочь? Не хочешь походить с папой по дому без подгузника?

Глава 38.

Смываю мыльную пену с волос и тела. Выключаю воду и тянусь за полотенцем.

Слышу как в спальне настойчивой трелью разрывается мой мобильный телефон.

– Черт! – негромко ругаюсь я, поскользнувшись на мокрой плитке. Удалось вовремя схватиться з край раковины и не упасть на пол.

Надеюсь, это звонит Костя. Я безумно по нему соскучилась.

За вчерашний день мы с ним перекинулись всего-навсего парой коротких сообщений в мессенджере. То у меня была домашняя запарка, то у него со связью были какие-то проблемы. В общем, я осталась без своего уже такого привычного ежедневного «сладкого».

Константин вторую неделю находится в командировке в Японии. И когда он вернется до сих пор не известно.

Из-за большого расстояния между городами и разнице во времени нам доступны лишь рваные и обрывчатые созвоны или переписка в течение дня через мессенджеры.

Всего трижды за все время этой командировки нам удалось созвониться с Воронцовым вечером по видеосвязи и поговорить дольше, чем десять минут. И то, ради этого Косте пришлось включать будильник в телефоне. Потому что здешние девять вечера на другом конце земного шара в восьми тысячах километров отсюда — это давным-давно глубокая ночь. Или, если быть точнее, три часа ночи следующего дня. Естественно, в такое время любому человеку надо спать, а не болтать обо всякой ерунде по телефону.

Лучше всего получается, когда Воронцов звонит сам посреди рабочего дня, когда образовывается окно в его рабочем графике. Мы с Женькой к тому времени уже не спим. Обычно или завтракаем на кухне, или выходим на утреннюю прогулку.

После тех выходных втроем на турбазе дочь стала лучше реагировать на Костю. Больше не прячет свою голову в ладошки, не плачет, не пугается его.

Теперь когда Евгения видит папу через экран мобильного телефона, то весело машет ему своими ручками или стреляет кокетливо глазками. Пару раз Женька даже крикнула «папа», тыча маленьким пальцем в телефон. Каждый раз когда Костя слышал это от родной дочери, то расплывался в счастливой улыбке. Могу даже поспорить на миллион долларов, в этот момент Воронцов был на седьмом небе от счастья. Ведь дочь не забывает папу, продолжает узнавать его лицо через тысячи километров и радоваться.

Впопыхах забегаю в комнату, по пути подхватывая раскрутившееся на голове полотенце, и беру телефон с комода. На весь экран светится фотография Воронцова. Та самая, которую я сняла два года назад.

Перед вылетом в Токио Костя вернул мне, оставленный когда-то на столе его кухни, подаренный им же телефон. Оказывается, все эти два года он бережно его хранил у себя в столе. Говорит, рука не поднималась выбросить.

А еще Воронцов вернул мне любимую сережку. Я когда увидела ее, расплакалась как маленькая. Ведь я еле-еле смогла примириться с тем фактом, что ее где-то потеряла. Грешила на бесконечные коридоры гинекологического отделения центрального роддома, по которым нас водили медсестры, когда лежала там на сохранении. За такую неосмотрительность успела много раз пожурить себя, выплакала литры горьких слез и потратила кучу нервных клеток. Но оказалось, что все намного проще: Костя нашел сережку на диване, в ту ночь когда я сбежала.

Вселенная будто специально оставила мне предлог, для того, чтобы у меня был повод однажды в дом к Воронцову. Но увы и ах, я об этом замысле даже и не догадывалась.

Прежде чем принять звонок, поправляю сползающее с груди банное полотенце и приглаживаю пальцами мокрые волосы.

Сама с себя усмехаюсь. Костя все равно меня сейчас увидит. Обычный звонок.

– Привет! – с придыханием, взволнованно говорю я для абонента на том конце трубки.

– Привет! – слышу бодрый голос Кости и прижимаю телефон сильнее к уху. Скучаю, как сумасшедшая. – Чего трубку так долго не брала? Я дважды набирал номер.

Я кокетливо накручиваю прядь волос на палец и кручусь на одном месте. Моя улыбка становится еще шире, когда я представляю, как Костя, сидя там в своем маленьком офисе, звонит мне и нетерпеливо ждет, пока я отвечу. В красках представляю как он хмурил брови, как сморщил нос. Отчетливо вижу перед глазами, как Костя сейчас теребит простой карандаш в левой руке и стучит им по столу.

– Что-то случилось с нашей девочкой? – тон Воронцова становится серьезнее.

– Да. – отвлекшись на собственные мысли, не сразу улавливаю суть его вопроса, – То есть, нет. С Женей все относительно хорошо. Немного поплакала сегодня, но уже спит. Обеденный сон у нас, как обычно. А я в ванной была. Когда воду выключила, тогда и услышала твой звонок.

– Ясно. Как родители? Артем?

– Мать с Артемом на такси поехали по больницам. Матери гипс должны сегодня снять, а у мелкого очередной сеанс реабилитации. Мы с Женей должны были поехать с ними, но дочь с утра жуть какая капризная. Еще и пальцами лезет в рот, слюней полный вагон. Кажется, очередной зуб лезет. Поэтому нам пришлось остаться нам дома. Все равно толку от меня нет, постоянно приходится успокаивать хнычущую Женьку. Я вообще думала она не уснет в обед, но все-таки истерика ее сморила. Но если десна болят, то проспит она максимум час.

– Понятно. Значит времени у нас совсем мало.

– Какого времени? Почему мало?

В трубке слышу какое-то шуршание и непонятный скрип металлических дверей.

– Ко-о-ость?

– Дверь открывай, а то я не помещаюсь.

– В смысле? Куда не помещаешься? Кость, что происходит? Какую дверь?

– Входную дверь открывай, Вера, скорее! – Костя резко сбрасывает звонок.

А я, остолбенев, так и продолжаю стоять на одном месте и держать плечом мобильный возле уха.

«Входная дверь», «открывай» – слова Кости как на повторе крутятся в голове.

Неужели? Он что? Он приехал? Как? Да? Ну не-е-ет! Мы же только вчера с Костей разговаривали по видеосвязи. Он сидел в кресле гостиничного номера и возмущался, что устал от маленьких размеров всего. Или это было не вчера?

Боже! Он что правда стоит за дверью?

Срываюсь с места и несусь по коридору к двери. Забываю напрочь о том, в чем я и что творится у меня на голове. Все мысли только о том, что я сейчас его увижу и крепко-накрепко обниму.

Поспешно щелкаю затвором замка и дергаю дверь на себя. Не успеваю никого увидеть на лестничной клетке, меня атакует просто несчетное количество воздушных шаров. Они шуршат, горят, мигают и всем скопом прорываются вглубь квартиры, заставляя меня отступить назад.

– Господи, что тут происходит? – разгоняю руками сумасшедшие летающие шарики и наконец-то вижу своего Костю.

Любимый мужчина стоит в дверном проеме и с нескрываемым интересом смотрит на меня. Медленно жадным взглядом инспектирует каждый сантиметр моего тела снизу вверх.

– Верка, – от его голоса мои колени начинают подрагивать, – ты когда начнешь нормально одеваться, перед тем как распахивать настежь двери?

Оставляю вопрос Кости намеренно без ответа. Все неважно.

Все еще не могу поверить, что это и правда он стоит передо мной. Как глупая малолетка стою посреди коридора, разинув рот, и пожираю глазами этого красивого мужчину. Костя, как обычно, выглядит по-деловому: темные брюки со стрелками и белая рубашка. Кажется, он сюда примчался прямиком из аэропорта. Вот безумец. С чего я так решила? Во-первых, потому что его рубашка неидеально выглажена, она смята в нескольких местах. Воронцов в жизни не надел бы такую, если бы выходил из дома. Во-вторых, потому что под мышкой у мужчины красуется огромный плюшевый медведь с японским флагом на груди.