Я никогда не был сентиментальным. Всегда прагматизм, скептицизм и реалисты были во главе моей сущности. Но сейчас я отчаянно хочу их отодвинуть на задний план и по-девичьи, сентиментально зажмурить глаза и отправить желание в небо.

Хочу, чтобы у меня появилась настоящая семья. Хочу чтобы стало реальностью: любимая жена, любимый сын и я с ними.

Встаю с постели и подхожу к окну. Светает. На часах начало пятого. Вдыхаю летний прохладный воздух и смотрю на догорающие садовые фонарики. В голове не пойми, что творится.

Сердце стучит как сумасшедшее, в грудной клетке ноет от давления. В области сердца остро колет иголками.

Что я за идиот? Как я мог вчера такой чуши наговорить Вере? Тяжёлый рабочий день и шоковое состояние – это глупые отмазки. Страшно подумать, что было бы, уйди Вера ушла вчера.

Во мне столько всего кипело: злость, недоверие, страх поверить и обмануться, боязнь быть обманутым, мизерная надежда, шок и миллиард сомнений. Всё кажется нереальным.

Под моей черепной коробке идёт отчаянная борьба между полученной вчера свежей информацией и, укоренившихся за много лет, собственных, нерушимых истин.

Как вот так просто взять и поверить в то, что я стану отцом? Я? Всего лишь после пары жарких ночей без презервативов. Как поверить в такое? Особенно когда мне последние пятнадцать лет различные врачи твердили обратное. И они же не давали никаких гарантий, что лечение поможет обязательно. Только вероятности, только крошечные шансы, что при длительном лечении и планомерных попытках возможно когда-нибудь что-то и получится.

Не знаю. Хочу поверить. Но страшно. Страшно обмануть самого себя. Страшно поверить, обрадоваться, а потом узнать, что все обман.

– Ты веришь в то, что Вера способна на обман?

– тут же внутренний голос рвёт меня на части.

– Не верю, – отвечаю я сам себе.

И опять же противоречия. А вдруг мало ли. Зачастую люди способны на многое, лишь бы спасти свою шкуру. И снова борьба. И снова меня кидает из крайности в крайность. Я не хочу ее терять, но не верю что смогу откинуть мысли об отцовстве.

Да, можно сделать тест ДНК, можно проверить все. Но, во-первых, вряд ли Веру обрадует такое отношение; во-вторых, это уже не про настоящие отношения, и не про семью.

Если нет доверия между партнерами, то и нет ничего.

Я – дурак. Дурак, коих свет ещё не видывал. Я столько слов наговорил этим вечером, столько всего вывалил сгоряча. Не знаю как мы с Верой будем дальше строить жизнь. Но как минимум нам стоит ещё раз все обсудить. Я должен перед ней объясниться, я обязан извиниться.

Ведь я же видел, что она не лжет. Видел и все равно обвинял в измене. Болван и дуралей. А что если действительно ребёнок мой? А что если именно с Верой сработал мой единственный шанс?

В отчаянном порыве спускаюсь к Вере. Я не буду ее будить, пусть отдыхает. Я всего лишь немного посмотрю на неё, понаблюдаю за ней. Возможно так мои мысли станут в правильную шеренгу и я начну чётко видеть, что нам делать дальше.

Но там внизу меня ждет отнюдь не умиротворение и спокойствие.

На диване вместо девушки лежит только плед. Где же она? Уже проснулась? Оглядываюсь по сторонам – сумки нет. Неприятное предчувствие разрастается в груди. Надеюсь, я ошибаюсь. Пусть я ошибаюсь.

Размашистым шагом иду на кухню. Но и здесь её нет.

– Куда же ты запропастилась, Вера?

Взгляд цепляется за её мобильный телефон на столе. Рядом с ним лежит какая-то записка.

«Любимый мой Ангел!

Я все еще люблю тебя. Несмотря на то, что ты разбил мне сердце. Все равно люблю. Но и малыша внутри себя я тоже уже люблю, понимаешь?

Твои слова не оставили мне иного выбора, кроме как...

Прощай Костя.»

– Твою ж мать! Верка, ну зачем ты меня дурака слушала?

Сминаю со злостью лист бумаги и думаю куда могла уехать ночью Вера. Только обратно к родителям.

Хватаю ключи от машины и выбегает из дома. Жму кнопку на брелоке, чтобы открыть ворота. Выжимаю педаль в пол. Мчу к ней домой. Нет времени ждать. И так столько времени пропустил, заснув на кровати.

– Верка, ты только не делай глупости, хорошо? Только не делай.

Бросаю машину прямо у её подъезда. Я перекрываю проезд всем остальным, но мне плевать. Сейчас Вера самое главное.

Поднимаюсь на её этаж по ступенькам, лифт ждать некогда. Звоню в звонок, но никто не открывает двери.

Да что ж такое!

Тарабаню кулаком в двери. Стучу коленом.

– Да где вы все, черт возьми?

На шум, который я поднимаю, выглядывает бабушка из соседней квартиры.

– Ты чего здесь разорался? Ты кто такой? Хватит дверь ломать, я уже полицию вызвала.

Рывком кидаюсь к ней. Старушка пугается и пятится закрыть дверь.

– Подождите. Не закрывайте. Я ищу Литвинову Веру. Она здесь живёт. Вопрос жизни и смерти. Но никто дверь не открывает. Знаете почему?

Бабуля внимательно окидывает меня прищуренным взглядом. Но молчит. Вижу что знает все, но мнется в нерешительности.

– Я – друг семьи. – спокойным тоном произношу я, доставая из кармана тысячный купюру.

Бабуля минуту мнется, но затем выдаёт, что знает.

– На скорой её увезли. Где-то часа два назад. И все семейство вместе с ней уехала. Я проснулась от потока ног, вышла на площадку, а тут Верку на носилках и выносят. Я у матери её спрашиваю, что случилось, а она только молча отмахнулась.

– Как скорая? В какую больницу?

– Да говорю ж, не знаю. Не сказала мать её. А ты чего такой пытливый? Раз ты друг семьи, как говоришь, то почему сам не позвонишь им, а? Чего это ты ошибаешься у них под дверью ни свет ни заря?

Оставляю местную миссис Марпл без ответа и спускаюсь обратно к машине. По своим каналам стараюсь пробить, куда увезли Веру. Сажусь в салон авто, держу руки на руле и жду звонка.

Сзади начинает сигналить машина, требуя чтобы я проехал вперёд и освободил дорогу. На автопилоте проезжаю метров пятьдесят и сворачиваю в тупиковый карман.

– Да?

– Третья городская дежурная больница этой ночью, всех ночью везли туда.

– Спасибо, буду должен.

Бросаю трубку на пассажирское сидение и еду по указанному адресу. Влетаю в приемное и заваливаю первую попавшуюся медсестру вопросами.

– Литвинова поступала?

– А я откуда знаю? Молодой человек, займите очередь и ждите. Регистратора и приёмная там.

– А если мне срочно? Поможете узнать? Не за бесплатно естественно.

Медсестра рукой показывает, чтоб говорил тише. Оглядывается по сторонам и переспрашивает уже доброжелательнее:

– Как фамилия?

– Литвинова Вера. Сегодня ночью привезли. – Вкладываю ей в нагрудный карман «благодарность».

– Ждите у окна. Как узнаю, подойду.

Киваю и отхожу в указанное место. Пять минут растягиваются в бесконечность. Тру руками лицо, чтобы привести себя в чувство и остановить тремор. Трясет всего, будто током бьёт.

Пусть все обойдётся, пусть все обойдётся.

– Мужчина. – подзывает меня жестом та самая медсестра. – Литвинова в послеоперационной палате, отходит от наркоза. Кровотечение остановлено, жить будет. К сожалению, ребёнка спасти не удалось. Мне очень жаль.

Глава 27.

Константин.

Мы сидим с Артёмом в каком-то пафосном баре, болтаем о жизни.

– Да, далась тебе эта девчонка, Кость. Расстались и расстались. Забудь ты о ней наконец. Сколько таких еще по миру бродит? Кончай киснуть.

– Артем. Еще хоть слово в сторону Веры, и я не посмотрю, что ты мой лучший друг. Врежу.

– Ну начинается. Я между прочим стараюсь твою задницу из депрессии вытащить, а ты мне кулаками угрожаешь. Дожили. – Космогоров хлопает в ладоши и потирает руки. Счастливая улыбка озаряет его лицо. – Слушай, Кость, а давай по старинке? Ночной марафон? А чего и голове некогда думать, и презервативы не пролеживают в кармане зря. Как насчет тех девчонок у барной стойки?

Я закатываю глаза и тянусь к своему стакану.

– Ой, ладно согласен. Они не подходят нам. Спереди там не за что даже взглядом зацепиться. А что, если те две официантки? Формы на месте, мордашки тоже симпатичные. Или хочешь я Маринке с Наташкой позвоню? Они о тебе, кстати, недавно спрашивали. Соскучились крошки.