— Пожалуйста, позволь мне сделать тебе приятно. — Шепчу я, и мои слова рассыпаются по его губам, когда наши глаза встречаются. Я ничего не делаю, просто жду его решения. Я не буду продолжать, если он этого не хочет. — Пожалуйста, Колтон…

Он молча смотрит на меня, его брови сходятся вместе, а затем он просто качает головой в знак отказа. Моя кожа вспыхивает, и я ерзаю на своем месте.

Его отказ жжет, и я шмыгаю носом, пытаясь сделать все, чтобы не расплакаться. Убираю руки с его коленей, отворачиваюсь от него и смотрю прямо перед собой, ничего не видя. Понятия не имею, чего он от меня хочет, потому что все, что я о нем слышала, противоречит тому, как он ведет себя со мной.

— Ты хочешь остаться? — Спрашивает он, и я пожимаю плечами.

Мне все равно.

— А ты?

— Не очень. — Бормочет он, вставая. — Пойдем.

Мы молча направляемся к выходу, и в моей груди зарождается тревожное чувство. Он держится на расстоянии. Его руки спрятаны в карманах.

Он был невероятно ласков, когда мы вошли в кинотеатр, а теперь его поза излучает холодность. Что бы это ни было, это не имеет значения.

Это не свидание. Он не мой парень и даже не мой друг. Если он хочет прекратить это, он волен поступить именно так.

Выходя из кино, поднимаю руку и развязываю хвост. Волосы рассыпаются по плечам, а несколько прядей заправляю за уши. Я держу голову высоко поднятой, наблюдая за Томпсоном сузившимися глазами.

— Куда мы идем? — Спрашиваю я, приготовившись к его ответу. Почему-то я уверена, что уже знаю.

— Я подвезу тебя до общежития.

Он проходит мимо меня и направляется к своей машине. Я остаюсь на месте, хмурясь все больше и больше с каждым вдохом.

Ублюдок. Предсказуемый ублюдок. Больше ничего.

— Знаешь, Томпсон, я пойду пешком.

С этими словами разворачиваюсь и иду прочь от кинотеатра, мысленно отмечая, что он не сделает ничего, чтобы остановить меня.

26. Ничего особенного

— Кольт, перестань быть таким ослом. — Огрызается Клэй, когда я прохожу мимо него.

Не нужно быть плаксой, если твоя игра не удалась, неудачник.

— Перестань быть киской. — Шиплю я, уходя от него на коньках и крепче сжимая клюшку.

Сегодня вторник, и с каждым днем мое настроение ухудшается. В воскресенье я провел несколько часов с мамой, и это дало мне небольшую передышку.

Как только я вернулся в машину, моя улыбка улетучилась, и ко мне вернулось самое хреновое настроение, в котором я когда-либо был.

Не уверен, что улыбался хотя бы раз с вечера гребаного четверга. Все стало незначительным и разочаровывающим.

И я ненавижу это. Хоккей — мое единственное спасение. Пока я на льду, это все.

Наша тренировка скоро закончится, и пока все хорошо. Тренер определенно знал, что делал, когда устроил нам ад на днях. Все мотивированы, собраны и уделяют игре сто процентов своего внимания.

Я такой же, и мой затаенный гнев не мешает.

Снова бью изо всех сил, отправляя шайбу в сетку. Если что, моя ярость — это мое топливо. Все мои броски сегодня мощные и хорошо поставленные. Я не услышал ни слова брани от тренера, в отличие от остальных ребят.

Я один из самых быстрых игроков в нашей команде. Чувствую игру. Внимателен к деталям и не позволяю себе терять концентрацию даже на малейший момент.

Я живу ради хоккея, это все мое существование. Моя цель.

То, в чем я хорош, и, Боже правый, как же мне нужно это подтверждение после той катастрофы с ней. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким несчастным после общения с девушкой.

— Томпсон.

Поворачиваюсь и смотрю на Бенсона. Он смотрит на меня, насупив брови, подняв клюшку, готовый передать мне шайбу.

Сканирую его позу, чтобы понять угол, отрывисто киваю и качусь к месту, где будет шайба. Рассекая лед, ускоряюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как шайба поднимается в воздух и приземляется в пределах досягаемости моей клюшки.

Бросаю и смотрю, как шайба летит в самую верхнюю часть сетки. Поднимаю кулак в воздух, довольный.

— Вот где мама хранит арахисовое масло, чувак. — Я разражаюсь смехом, подкатываясь к Клэю. — Не дуйся. Тебе это не идет.

Клэй бросает на меня неприязненный взгляд и молчит, его ноздри пылают от гнева. Затем он хватает свою бутылку с водой и убегает от меня. Иногда он такой ребенок. Я не виноват, что он позволил мне забить столько раз сегодня.

Я замечаю, что ребята собираются вокруг тренера, и присоединяюсь к ним. Еще одна ободряющая речь.

Он делает это после каждой тренировки. На этот раз он немного хвалит нас за усердную работу, но снова напоминает, чтобы мы всегда оставались сосредоточенными и мотивированными, потому что иначе мы проиграем игру.

Я почти не слушаю. Оглядываю арену и замечаю, что группа поддержки тренируется. Все девушки привлекательны, а с некоторыми даже интересно общаться, но это не она.

Поздравляю, придурок, ты снова пустил свой разум по кругу.

Это чертово дерьмовое шоу. Понятия не имею, что я могу сделать, чтобы изменить ее мнение обо мне.

— Ты отлично справился, Томпсон.

Поворачиваю голову в сторону голоса и встречаюсь взглядом с Муром. Он опирается на свою палку, и самодовольная улыбка озаряет его лицо.

— Как обычно. — Говорю я, отводя взгляд.

— Нет, чувак, это было не как обычно. — Он смеется, поворачиваясь ко мне лицом. — Большую часть сегодняшнего дня ты выглядел как сумасшедший. Я никогда не видел тебя таким раздраженным во время тренировки.

— К чему ты клонишь?

— Просто наблюдаю. Как обычно. — Мур подходит ближе. — Ходят слухи, что в прошлый четверг ты был в кино. С аппетитно выглядящим куском задницы.

— Ты веришь всем слухам, которые к тебе доходят?

Я ухмыляюсь, не показывая ни малейшего изменения своих эмоций.

— Не совсем. — Он пробежался взглядом по моему лицу. — Ты ни с кем не встречаешься, поэтому слышать о том, что ты ходишь на свидание с какой-то девчонкой, странно. Она должна быть кем-то особенным, Томпсон, если ты решил нарушить свои собственные правила.

Тренер отстраняет нас, но я не двигаюсь с места.

Я ненавижу этого ублюдка. Он напоминает мне моего отца — манипулятивный, верящий, что на его деньги можно купить что угодно и кого угодно. Я хочу доказать, что он ошибается.

— Я не нарушил никаких правил, потому что у меня их нет. — Я придвигаюсь ближе, встаю перед ним. Мы почти вплотную прижались друг к другу. — И это было не свидание.

— Но ты был в кино с девушкой, а ты никогда так не делаешь. — Черт. Она задурила мне голову. Я стал безмозглым. — Как насчет того, чтобы познакомить ее со мной? Ты ведь обычно не против поделиться, верно? По крайней мере, это никогда не было проблемой между тобой и Роджерсом.

— То, чем я занимаюсь, тебя не касается. — Я снимаю шлем, потные волосы падают мне на глаза. — Я терплю тебя только ради команды.

— О, я люблю, когда ты честен, Томпсон. — Фыркает Мур. — Жаль, что ты не хочешь рассказать мне, кто она такая. Это сэкономило бы мне кучу времени, но неважно. Я сам разберусь. Мне тоже нужна твоя особенная девушка.

Я качаю головой и оставляю его одного, направляясь к раздевалке.

Надеюсь, он отстанет. Я не хочу, чтобы он шпионил за мной. Хадсон Мур — последний человек на Земле, которому нужно знать об Аве. Это только удвоит его решимость выиграть пари. Это чертово дурацкое пари, о котором она до сих пор не знает. Проклятье.

Заходя в раздевалку, я замечаю Клэя с полотенцем, обернутым вокруг бедер. Он задумчив и ни на кого не смотрит, сосредоточившись на одевании. У него бывают периоды, когда он молча ненавидит всех, включая себя. Когда он в таком состоянии, я даю ему свободу и не пытаюсь его развеселить.

Снимаю свое снаряжение, быстро запрыгиваю в душ, затем надеваю свою одежду. Мы с Бенсоном — единственные два парня в раздевалке. Говорим о тренировках, обсуждаем пятничные и субботние игры и шутим. Я рад, что между нами все вернулось на круги своя. Мне нравится этот парень, и быть его врагом я не хочу.