– Ладно. Договорились.

И повесил трубку.

И уже через два дня мы катили на рассыпающемся «уазике» в сторону Чертова омута. Я, Чугунов, его сестра, которую все называли Тоской, и три парня, собирающиеся усовершенствовать свое искусство выживания. Одного звали Доход, другого Радист, третьего Гундосов. Я бы лично прицепил к нему кличку Гнус, поскольку Гундосов весьма напоминал большого рыжего комара.

Радист и Доход были очень похожи друг на друга, Доход был выше и тощее, у Радиста были большие уши.

Тоска – обычная вредная девчонка лет двенадцати. С длинными крашеными черно-синими волосами, в полосатых носках, с плеером и затычками в ушах. Таких девиц я бы лично расстреливал из самострела или замуровывал бы в стену. Кроме того, Тоска выглядела все время какой-то полудохлой, но тут ничего не поделаешь, в последнее время выглядеть полудохлым стало как-то модно.

Впрочем, от такой дороги можно было и по-настоящему сдохнуть.

Дорога была дрянная. Приходилось все время держаться за ручки, за вещи и друг за друга, сам я держался за Дохода. За его твердый костистый бок. И все равно помогало плохо. Впрочем, я, Доход, Радист и Гундосов переносили эту тряску стоически, а вот Тоска всю дорогу канючила.

– Сбавь скорость, Чугун, в канаву свернемся, – ныла она. – Выгоните слепней, они мне всю кровь выпили! Зачем вы столько котелков понабрали – они мне все кости раздробили! Ну вы и уродцы…

И так всю дорогу. Часа через полтора Чугун не выдержал и рявкнул:

– Сама ведь напросилась! Так что молчи теперь!

На что Тоска ответила:

– А что, мне целую неделю дома одной сидеть?!

– Ехала бы с родаками на море…

– Сам ехай с ними на море! Выживатель – освежеватель…

После этого Тоска переключилась на других ребят.

– Доход, – сказал она, – а это правда, что один парень был такой дохлый и худой, что однажды в летнем лагере пошел в туалет и провалился в дыру?

– Не знаю, – злобно отвечал Доход.

– А я слышала, что ты-то как раз знаешь… – смеялась Тоска. – Провалился, а потом стеснялся позвать на помощь и просидел там целые сутки. И только через сутки его сумели разыскать с помощью служебной собаки…

– Не знаю! – рявкнул Доход.

– Ну, не знаешь так не знаешь, – сказала Тоска и переключилась на Радиста: – Радист, а это правда, что один парень пошел на зимнюю рыбалку и уронил в лунку любимые часы. Попытался их поймать – и застрял ушами. И эти уши примерзли ко льду. И чтобы вызволить этого дурня, пришлось вызывать спасателей! Они выпилили голову вместе со льдом и посадили его в фургон. И он оттаивал в этом фургоне и все время орал, поскольку его уши цвета кетчупа, оттягивались все сильнее и сильнее. А телевизионщики тем временем снимали его, а потом показали в передаче «Марафон неудачников». И этот тип даже занял в «Марафоне неудачников» второе место.

– А почему второе? – спросил Гундосов.

– А потому что неудачник! – выдала Тоска.

Это была, конечно, довольно бородатая шутка, но мы все равно засмеялись. А Радист покраснел и даже невольно коснулся своих ушей.

– Ты, Радист, не знаешь, что это за чувак был? – спросила Тоска.

Радист помотал головой.

– И я не знаю, – сокрушалась Тоска. – А ото льда у того чувака уши стали как у слона, так что ему их пришлось даже обрезать раскаленной струной!

– Мне не обрезали уши раскаленной струной! – крикнул Радист. – Они сами потом втянулись!

Тоска разразилась торжествующим хохотом. Настроение у нее стремительно улучшалось. И она продолжила:

– А один мальчик очень хотел новую игровую приставку…

– Не приставку я хотел, – перебил Гундосов, – а фотоаппарат. Я очень хотел фотоаппарат цифровой, хотел фотографией заниматься. А предки мне хотели как раз купить игровую приставку…

– Так вот, – аж подпрыгнула Тоска. – Он хотел фотоаппарат, значит. А олды ни в какую! Тогда этот чувак, назовем его ха-ха-ха… назовем его Гэ.

Мы снова засмеялись. У Тоски, несмотря на ее загробный вид, было хорошее чувство юмора.

– Так вот, этот Гэ решил взять своих стариков измором. Родители ушли в кино, а он в знак протеста взял и залез в холодильник! А холодильник был у них старый, такие открываются только снаружи, сейчас таких уже не делают. Он залез, закрылся и стал сидеть. Просидел он час, замерз и решил выбраться. А нельзя! Гэ подумал, что ничего страшного, еще часик он выдержит, затем придут родаки и вытащат. А родаки как раз в лифте застряли. И торчали там до утра. А этот Гэ в холодильнике до утра торчал. Чтобы согреться, он вынужден был растираться уксусом, и к утру у него слезла вся кожа с плеч. Он два месяца пролежал в больнице, и на плечи ему пересадили кожу с ягодиц, и он потом долго сидеть не мог…

– Вранье, конечно, – сказал Гундосов. – Ничего мне не пересаживали. А в больнице я точно два месяца провалялся. С воспалением легких.

– Фотик-то хоть купили? – спросил Радист.

– Купили.

– У меня тоже фотик есть…

Тоска была несколько разочарована. И решила отыграться на мне. Со мной Тоска не была знакома, она осмотрела меня, выискивая, к чему бы прикопаться, но ничего, кроме зеленых очков и шляпы, не нашла. Она размышляла минуты две, а потом выдала:

– Я слышала, что величина головного убора прямо пропорциональна умственным способностям.

– Чего? – спросил я. – Пропор – что?

– Пропорциональна, – повторила Тоска. – Это значит, что чем больше шляпа, тем слабее то, что под ней.

– Какое тонкое замечание, – сказал я. – Наверное, народная мудрость. А я еще одну народную мудрость знаю: волос долог – ум короток.

Доход, Радист и Гундосов дружно заржали. Тоска тряхнула своими крашеными черно-синими лохмами и стала смотреть в окно.

Правда, ее терпения хватило всего минут на двадцать. Через двадцать минут она спросила у Чугуна, знает ли он, почему ему отказали в приеме в секцию картинга? И тут же сама на этот вопрос ответила – потому что квадратных шлемов не выпускает даже промышленность развитой Японии.

Чугун назвал Тоску дурой, и они принялись по-родственному ругаться и ругались почти до самого Чертова омута. Когда между соснами заблестела вода, Чугун не выдержал и швырнул в Тоску сосновой шишкой. Шишка попала ей точно в лоб, и Тоска сразу же замолчала, пытаясь осмыслить произошедшее.

– Тишина – первый принцип выживания, – изрек Чугун.

Тоска хотела сказать что-то еще, но Чугун швырнул в нее второй шишкой, и Тоска решила, что лучше будет, если она промолчит.

Чугун вывел машину на берег, и мы увидели дом.

Дом был классный. Я хотел бы в таком жить. Построенный из огромных красноватых сосен, два этажа, небольшой ангар для бассейна, над домом мачта с флагом, как в американских фильмах. Не из дешевых дом.

– У тебя что, брат миллионер? – спросил Гундосов.

– Не, – ответил Чугун. – Не миллионер. Он изобретатель. Придумал какое-то усовершенствование для стиральной машинки, продал патент американцам и купил этот дом. Вообще-то он вечный двигатель изобретает…

– Вечный двигатель невозможен, – авторитетно заявил Радист. – Он нарушает законы физики.

– Вечный двигатель возможен, – возразил Гундосов. – Надо только…

И они принялись спорить про вечные двигатели.

Чугун молчал – дорога стала хуже, и теперь все внимание Чугун уделял управлению автомобилем.

Гундосов ловил слепней и прятал их в пластиковую банку.

Тоска, перекрывая рев мотора, завывала что-то оперное, отчего из окрестных кустов поднимались перепуганные птицы.

А я смотрел на озеро.

Чертов омут.

Говорили, что раньше на этом месте стоял языческий храм, потом земля треснула и храм провалился, а на его месте образовалось озеро.

Говорили, что сверху озеро было похоже на длинный французский батон.

Говорили, что тут водятся громадные окуни не с поперечными, а с продольными полосами.

Говорили, что тот, кто донырнет до дна Чертова омута…

Много чего говорили. Разного. Плохого больше. Слишком уж красивое и дикое было место.