Я облизываю пересохшие губы и ежусь от порыва ветра.

– Может, лучше чаю, Тимур Иванович? – улыбаюсь, покрепче перехватив плащ.

– А это удобно? – отвечает Бойцов вопросом на вопрос, заглядывая мне за спину.

– Ну… вы сюда так долго ехали, мне неловко. Проходите, пожалуйста, – гостеприимно приглашаю внутрь, вжимаясь в дверной косяк.

Бойцов протискивается в дом, обдавая запахом туалетной воды. Скидывает ботинки и стягивает куртку. С интересом осматривается.

Ремонт у нас с мамой не очень дорогой, но свежий.

– Сюда, – приглашаю я на кухню.

Быстро отключаю плиту. Суп сварю позже.

Пока майор усаживается за стол, иду ставить чайник. Пространства на кухне моментально становится слишком мало, а мои шорты теперь и вовсе кажутся несуразными. Следом вспоминаю, что совершенно не вовремя закончилась вода.

– Блин, я сейчас.

– Ты куда это, стажерка?

– За водой сбегаю. – Взмахиваю эмалированным ведром. – Здесь недалеко. Я быстро.

Уже делаю шаг в сторону своей комнаты, чтобы переодеться, когда за спиной раздается грозный приказ:

– Стоять, на хрен.

Как вкопанная, я врастаю в пол, чувствуя, что Бойцов надвигается сзади. Сжимаюсь от страха.

– Дай сюда. – Тимур выхватывает ведро у меня из рук и идет по коридору к входной двери. – Где вы набираете воду?

– Там, на горе, – указываю рукой, в какой стороне колонка.

Я все еще в шоке от его умения решать проблемы. Мужчины, с которыми обычно приходится иметь дело, – сосед наш или тот же Костик, – никогда бы так не сделали. Еще бы дверь приоткрыли.

– Здесь будь, – бурчит Бойцов и, размяв крепкую шею, выходит за порог.

Странный такой, да? Куда я из дома-то уйду?

Пока майор набирает воду, переодеваюсь в узкие джинсы и натягиваю просторную белую майку поверх спортивного лифчика. Потом слежу за калиткой и, когда вижу возвращающегося Бойцова, бегу к двери.

– Куда ставить? – спрашивает он, с интересом осматривая мой новый наряд.

– Я сама, – подлетаю.

– Цыц. – Он грубовато отодвигает меня.

Из комнаты высовывается мама. Увидев гостя, она выходит в коридор и прикрывает за собой дверь. Бойцов вежливо здоровается.

– Это еще кто? – ответив на приветствие, шепчет мне мама, недовольно хмурясь.

– Это мой начальник, Тимур Иванович, – спокойно поясняю.

– Тимур Иванович? А где команда? – спрашивает она, наблюдая, как Бойцов ставит ведро с водой на подставку.

– Какая? – удивляюсь, всего лишь на секунду отвлекшись от разглядывания широкой спины.

– Ну «Тимур и его команда», – смеется мама.

Я краснею. Бойцов, усмехнувшись, снова располагается на стуле.

– Спасибо, – произношу почти шепотом.

Тимур кивает, будто ничего особенного не сделал.

– А что у вас со скважиной? – указывает на мойку, встроенную в кухонный гарнитур.

– Сломался насос. По-моему.

– Так давайте посмотрю? – предлагает Бойцов, уже поднимаясь.

– Не надо, – обрубает мама, загораживая кран и упирая руки в бока.

Я с неподдельным восторгом наблюдаю за происходящим. Вот же нашла коса на камень!

– Почему? – непонимающе спрашивает майор.

– Я СА-МА. – Мама гордо кивает на разложенные на подоконнике инструменты и гневно смотрит на Бойцова.

Он картинно разводит руками:

– Все понятно. Тоже фенистилка! У вас это семейное!

– Кто? – оскорбляется мама.

– Так, хватит, – примиряюще улыбаюсь я и наконец-то ставлю чайник. – Давайте чай пить.

– Откуда такая ненависть к мужскому полу? – интересуется Бойцов, подпирая кулаком щеку.

– Все мужики козлы, что уж тут говорить, Тимур Иванович, – сообщает мама доверительно, доставая из шкафа печенье.

– Это данные из Росстата?

– Что? – Она в недоумении смотрит на моего начальника.

А он складывает руки на столе, выпрямляет плечи и повторяет:

– Статистика. Все мужики козлы. Вы сказали.

– Ну…

– Кто проводил исследования? На ком? Каким методом делали выборку? Брали ли генетические тесты или выводы основаны на гипотезах?

С улыбкой слушаю их диалог. Теперь козлы-мужики в представлении мамы будут еще и ужасными занудами.

– А че выборки-то делать? – настаивает моя родительница. – Козел, он и в Африке козел. – Она с грохотом ставит чашки на стол.

Судя по тому, как напрягаются вены на предплечьях Бойцова, он злится.

– Отставить неправду, – грозно осекает. – В Африке водится водяной козел, он же антилопа. Наших… хм… козлов они мало напоминают. Надо учить матчасть, Агриппина… простите…

– Евдокиевна, – подсказываю я. Приподнимаю брови в ожидании незамедлительной реакции.

– Все понятно. Особо тяжелый случай, – резюмирует майор, откидываясь на спинку стула.

Рассевшись напротив него, болтаю ногой и громко смеюсь. Выдерживаю взгляд темных глаз. Сначала насмешливый, затем внимательный и серьезный. В черных зрачках вспыхивает особенный, предупреждающий огонек.

За два месяца работы в одном кабинете я украдкой изучила этого странного мужчину. Например, сейчас он старается быть вежливым, но отчего-то в бешенстве.

Мама, отвернувшись к мойке, пытается реанимировать кран самостоятельно. Постукивая костяшками пальцев по столу, Бойцов многозначительно кивает на дорогу за окном. Без слов повторяет предложение посидеть в спортбаре.

Несколько секунд, как завороженная, не свожу взгляда с каменного лица, а потом резко вскакиваю.

– Пойду переоденусь, – говорю, дрожа. – Мам, я сегодня в городе, у Ритки переночую.

– Взрослая стала, – ворчит она недовольно, но я уже ничего не хочу слушать.

– Ладно, мы пойдем, Агриппина Евдокиевна, – произносит Бойцов, хлопая себя по бедрам и поднимаясь с места, как только я выхожу из своей комнаты.

Топчусь на месте, чувствуя себя крайне неловко. Вспыхиваю, уже жалея, что так вырядилась.

Сама себя не понимаю. Зачем? Неужели этот солдафон мне нравится? Или это из принципа какого-то? Одежда ему моя не понравилась, видите ли.

Тимур смотрит на ярко-красные колготки, узкую черную юбку до колена и заправленную в нее, застегнутую наглухо рубашку немного диковато и вместе с тем подозрительно. Потом поднимает глаза к лицу.

Выдерживаю чуть насмешливый взгляд, осознавая, что такой прикид – это слишком даже для меня. Но что поделать, если телесные капронки закончились, а эти вот, кровавые, в шкафу остались?

Конечно, сама бы я такие никогда не купила. Их в магазине перепутали или вообще решили подсунуть мне неликвид. Не знаю.

– Всего хорошего, – прощается мама, даже не повернувшись.

Что-то ворчит себе под нос, пыхтя над насосом, вредина моя.

– Пока, мам.

Мы уже выходим из кухни, когда майор вдруг разворачивается и обращается к маминой спине:

– Да, Агриппина Евдокиевна, и в МВД вашу «козлиную» статистику сообщите, пожалуйста. Как старший оперуполномоченный вас прошу.

– Зачем это? – настораживается мама. У нее аж отвертка из рук вываливается.

Родительница, как и я, удивленно пялится на Бойцова.

– Ну как. – Шабаркнув пальцами по щеке, он с силой разминает шею. – Мы с пэпсами (сотрудники патрульно-постовой службы. – Прим. авт.) ориентировки сразу поменяем. Может, потому так много висяков, что мы-то человечков ищем, а оно вон как оказывается.

Демонстративно ударяю себя по лбу.

Мама несколько секунд смотрит то на Бойцова, то на меня. Хмурит брови, морщится… и неожиданно начинает хохотать на весь дом. В изумлении наблюдаю, как она, держась за живот, складывается пополам.

Чудны дела твои, Господи!

– У-ух, а ты мне нравишься, майор, – кивает мама, отсмеявшись. – Идите уже отсюда. Оба. Мешаете заниматься делом.

Она переводит взгляд на меня, замечает странные колготки и добавляет:

– Валерку вон довези куда надо, Антилопа, а то она в своих колготах дальше леса из нашей дыры не уедет. На попутках-то. Вон какая девка выросла. И какому только козлу достанется?