Помощник – такой же серьезный молодой человек, напомнивший Юргену клерка в государственном банке, – забрал у Луцио документы. Без суеты и спешки разложил письменные принадлежности на конторке у стены. Начал заполнять формуляр, поминутно сверяясь с бумагами.

«Профессор», пристроив чемоданчик перед собой, замер в неподвижности, ничем не отличаясь от големов рядом. Нетерпение выдавали только постукивающие по крышке пальцы.

«Клерк» писал минут десять. Палач придирчиво изучил переданные бумаги и, не найдя, к чему придраться, кивнул. Дождался, пока помощник вернется за стол, приготовит следующий лист, и начал:

– Дело номер четыреста шесть от двадцатого декабря одна тысяча восемьсот пятьдесят второго года касательно Отто Мецтгера, гражданина Федерации Гезецлэнд. Возраст – тридцать пять лет. Пол – мужской. Особый фактор – врожденная способность к управлению маной. Предварительный приговор вынесен решением суда по делам одаренных от десятого ноября сего года по статье двести одиннадцать пунктам два, три и пять, также – статьям двести тридцать и сто восемьдесят восемь. Решением от двенадцатого декабря оставлен в силе. Утвержден Канцлером от того же числа. Казнь по стандартной процедуре двадцать шесть.

Палач дезактивировал запирающую руну, откинул крышку чемоданчика. Внутри лежал десяток ампул, шприцы, жгут и несколько артефактов непонятного назначения.

Окончательно очнувшийся Отто замычал, задергался, силясь разорвать удерживающие ремни. Палач натянул перчатки. Скрупулезно обтер их спиртом и, не обращая внимания на сопротивление, защелкнул на запястьях и лодыжках заключенного широкие металлические браслеты, похожие на кандалы, но без связывающих цепей.

– Время – десять часов пятьдесят семь минут утра. Приступаем.

Ворон, дополнительно фиксируя, сжал руку приговоренного у запястья и локтя. «Профессор» вскрыл первый из пузырьков.

– Natrium triopental. Пять грамм.

От будничности, с которой действовал палач, стажеру стало не по себе. Несколько людей спокойно и методично лишали жизни человека, хладнокровно, с полным пониманием уничтожали высший дар Создателя – это выглядело так жутко, что разум отказывался принимать происходящее.

– Одиннадцать ноль две. Сознание отсутствует. Ответная реакция на раздражители отсутствует. Pancuronium bromide.

Юрген вцепился в давящий на горло воротник, пытаясь его ослабить. Он хотел и не мог отвести взгляд от спазматических конвульсий тела на ложе, а потому прослушал, о чем толковал Луцио.

– Что?

Обер-детектив посмотрел на напарника с сочувствием и повторил:

– Гуманные у нас все-таки законы. Уж слишком легко эти сволочи отделываются. Без боли и мучений – уснули, и все. Заставить бы хоть одного разочек испытать то же, что и их жертвы.

Юрген вспомнил фотокарточки из отчета, изуродованные тела девушек, которых резали по живому, – и его слегка отпустило. На умирающего он теперь смотрел без ужаса, скорее с брезгливостью – как на раздавленного таракана, который еще шевелится. И мерзко, и любопытно, когда же тот сдохнет.

– Одиннадцать ноль девять. Остановка дыхания. Одиннадцать часов двенадцать минут. Остановка сердечной деятельности, – смотря на браслеты, сухо диктовал палач под запись ассистенту. В неуютной тишине звучали скрип да щелчки шестеренок напольных часов. – Одиннадцать двадцать одна. Полное затухание мозговой активности.

«Профессор» достал очередной артефакт, тщательно обследовал тело. Собрал инструмент, стянул перчатки, бросил на пол и диагностировал.

– Заключенный мертв, упокой Господь его душу, но прежде воздай по заслугам и прегрешениям.

Клерк невозмутимо закончил протокол. Уступил место палачу. Тот поправил пенсне, склонился над листком, явно вдумчиво читая, а не пробегая глазами по строчкам. К облегчению помощника, поставил размашистую подпись.

– Свидетели?

– Идем, – дернул напарника Луцио.

Обер-детектив взглянул на документы мельком и уверенно завизировал – видно, не в первый раз приходилось. Придвинул бумаги стажеру. Юрген, все еще под впечатлением от случившегося, дрожащими пальцами взял перо, окунул в чернильницу. Неловко зацепил острием за край, забрызгав стол. Хорошо, не испачкал документы. Палач нахмурился.

– Пожалуйста, отнеситесь серьезно, керр Фромингкейт.

– Простите.

Стажер торопливо начеркал под фамилией Гробера свою.

– Это вам. А это нам.

Обер-детектив поделил протоколы, постучал отобранными бумагами по тумбе, утрясая их в аккуратную стопку.

– Благодарим за работу.

Палач сухо кивнул и вместе с ассистентом покинул помещение. Словно только и дожидались его ухода, комнату заполонили алхимики, окружили мертвеца. Два парня, тихо переругиваясь, накладывали пентаграмму – Юрген ощутил знакомую кисловатую горечь во рту, когда те активировали источники. Еще один, склонившись так низко, будто собирался поцеловать покойного, светил тому в зрачки. Угрюмый юноша водил над телом артефактом. Тот мигал то красным, то синим.

Работой руководила келер с резким хриплым голосом. Она была некрасива, как некрасива любая женщина, обладающая пусть и толикой, но реальной личной власти. Лет сорока, с тонкими сжатыми в упрямую линию губами, худощавым лицом и чопорно забранными под медицинский чепчик волосами, она напоминала то ли блюстительницу нравов в пансионате для девочек, то ли надсмотрщицу в исправительной женской колонии.

– Стервятники налетели, – прокомментировал керр Гробер и добавил с нарочитой небрежностью: – В общем, вот и вся пьеса. Сейчас оформим акт передачи, и свободны.

– А разве мы не должны забрать тело? – обер-детектив недоуменно приподнял брови, и Юрген пояснил: – Если родственники решат похоронить.

Договорил и сам понял, какую глупость сморозил. Если найдутся люди, которые захотят получить труп серийного убийцы, они смогут забрать его и отсюда.

– Помнишь параграф пятнадцать дробь восемь пункт три?

– Одаренный, умышленно использовавший свои способности для причинения тяжкого вреда или убийства гражданина Федерации Гезецлэнд, признается государственным преступником? – оттарабанил Юрген раньше, чем осознал, о чем идет речь.

Уголовный, правовой и прочие Кодексы на последних курсах вбивали будущим полицейским в головы настолько крепко, что, разбуди выпускника среди ночи, тот мог продекламировать наизусть без запинки любую статью.

– Верно. А все имущество государственных преступников подлежит конфискации в пользу Федерации, – продолжил Луцио. – В том числе и тела. Эй, Висеншафт, – окликнул он «надзирательницу» и протянул документы. – Простите, что отвлекаю. Подпишите бумаги, и мы пойдем.

– Конечно, сейчас.

Келер вытащила из кармана халата деревянный футляр, в котором лежала новомодная перьевая ручка (Юрген завистливо вздохнул, вспомнив недавний казус), нарисовала затейливую каракулю.

Керр Гробер помахал бумагами, высушивая чернила. Придирчиво пересчитал подписи под протоколами и убрал их в портфель.

– Благодарю.

– Это вас нужно благодарить, – отозвалась та. – Сегодня вы привезли отличный материал.

– Вам виднее, келер Висеншафт.

– Керляйн, – с жеманным кокетством поправила надзирательница. – Когда же вы запомните? Керляйн Агнесс!

На память Юрген не жаловался, поэтому сразу сообразил, где и при каких обстоятельствах слышал ее имя.

– Погодите-ка! Это ведь вы создаете наших големов?

Керляйн кивнула. Юрген соотнес увиденное и туманные намеки керр Гробера. Как же он раньше не догадался! Еще когда они въехали в ворота лаборатории! Но даже сейчас предположение казалось ему чудовищным!

– И для этого… используете людей?!

– Нелюдей, – мягко поправила керляйн Висеншафт и, видя недоумение на лице собеседника, пояснила: – Вспомните, что казненный сегодня мерзавец творил со своими жертвами, и ответьте, можете ли вы называть это чудовище человеком?

– Нет, но…

– Разве не справедливо использовать на благо общества его тело – и тем позволить искупить хотя бы часть причиненного им вреда? – Агнесс обернулась к Луцио. – Керр Гробер, вы не возражаете, если я прочитаю вашему спутнику небольшую лекцию? Для верного понимания ситуации, так сказать.