«Я уволилась с работы. Пошли они все нафиг, сволочи. Задолбали».

Кто именно сволочи: дети, родители или администрация, Юлька не уточняла, но разъярённый красный смайлик с надувшимися щеками ясно давал понять, что она не шутит. Юлька из школы действительно ушла.

− Юля…

Когда Лана подняла глаза, Влад стоял перед ней на коленях. Высокий, красивый мужчина, с бескрайней лёгкостью взваливающий на плечи сорокакилограммовый мешок с картошкой, смотрел на неё с мольбой. Но… в ней вновь ничего не дрогнуло. Ничего не пошевелилось. Когда-то она его любила, сильно любила, жить без него не могла. Думала, что, если он её оставит, то она умрёт, поэтому так долго всё и терпела. А теперь… Теперь ей даже жаль его не было.

− Не уходи. Я тебя прошу, не уходи!

Лана качнула головой. И в сотый раз ей вспомнился «Хуторок», улица и белое шёлковое платье.

− Я тоже тебя просила. Но ты всё равно уехал. К своему, как ты думал, сыну. А его мать, оказывается, с тобой даже не спала. Вика − клафелинщица. Она сама мне об этом сказала. Утром. Так что всё это время тебя разводили, как кролика.

Лана повернулась к мужу спиной и прошагала к сапогам, надела пальто и завязала на шее шарф. Влад молчал. Должно быть, переваривал полученную информацию.

− Снова отправляешь меня к молодой и фертильной? – Произнёс он через несколько секунд. Лана стояла уже на пороге. Оборачиваться она не стала.

− Нет, не буду. Хочешь, найди себе молодую и фертильную, хочешь, живи один, хочешь, иди к Вике. Мне всё равно. Мне будет всё равно даже, если ты зоофилом станешь.

Толкнув дверь, она вышла на лестничную клетку и тотчас села в лифт. Лифт привёз её на первый этаж. Двери подъезда были открыты настежь. Дождь накрапывал едва-едва, ветер почти не чувствовался, деревья стояли голые и одинокие. Все листья с них уже слетели, а вот снег ещё не укутал. Лана приветливо помахала им рукой. Крепитесь, мол, ждать осталось недолго. Всё будет хорошо. Она знала это, исходя из собственного опыта. И, вынув из сумки телефон, набрала номер Китайгородской.

− Алло. – Голос у Юльки был тоскливый.

− А не съездить ли нам в Питер на недельку-другую, раз уж ты уволилась, а я ушла от Влада? – спросила, смеясь, Лана. – Все расходы беру на себя. Я ведь тебе денег должна.

__________________________________

*Пермь расположена на берегу судоходной реки Кама и вблизи Уральских гор. Именно Кама превратила Пермь в «город пяти морей», так как из Перми по воде можно добраться до Белого, Балтийского, Черного, Азовского и Каспийского моря.

Глава 22

– И ты, правда, подашь на развод? – недоверчиво спросила Юля, застёгивая ремень безопасности. Они сидели в самом хвосте самолета. Лана у окна, а Юля посередине ряда. Стоящие рядом пассажиры хлопали дверцами отсеков для ручной клади.

– Правда.

– И имущество делить будешь?

Лана отодвинула занавеску и посмотрела в овальной формы иллюминатор. Небо, несмотря на время года, было голубым и чистым. Дождь, по-видимому, на сегодня решил взять выходной.

– Буду.

Юлька вытянула губы трубочкой и почесала лопатки о кресло. Облонской она не верила, но вслух об этом решила не говорить. Зачем создавать конфликт из ничего?

– Ты бы на моём месте как поступила?

Юлька издала протяжный стон.

– Сложно сказать. Мы с тобой разные, и мужья у нас тоже разные. Я бы расстроилась, если бы забеременела, а ты расстраивалась, когда забеременеть не могла. То, что легко одному, другому вообще не под силу. Это только у Толстого все несчастные семьи несчастны по-разному, счастливые тоже по-разному счастливы. Да и счастье – штука относительная. Для одного счастье в деньгах, для другого в сексе семь раз в неделю, для третьего – в алкоголе. Спустил всю получку на водку и горя не знает. У меня одна знакомая есть из богомольных, так она вообще говорит, что развод – это грех. Замужем уже сорок лет, из них пятнадцать живёт с мужем, как с соседом – неделями не разговаривает. Полки для продуктов в холодильнике разные. Если один заболеет, другой даже в аптеку за лекарством не пойдёт. Но зато не разводятся. Зато живут в браке. Только разве это брак? Я давно решила, если нам с Максом говорить не о чем станет, я мучиться не буду. Чужие люди должны жить отдельно. У меня же тётка психолог. Она мне ещё в день свадьбы сказала: «Выходя замуж, настраивайся на развод. Под луной ничего не вечно. Если сохранять нечего, не сохраняй».

– Мне сохранять нечего.

– Это только тебе решать.

Нахмурившись, Лана откинулась на спинку кресла, Юлька, изобразив недоумение, полезла в сумку за телефоном. Неделю назад Максим улетел в Светлогорск изучать какие-то грибы, и ей не терпелось рассказать ему о поездке в Санкт-Петербург, однако мешала разница во времени. Самолёт из Перми отправлялся в шесть пятьдесят утра, в Калининградской же области была глубокая ночь. Макс спал сном младенца, поэтому Юле пришлось ограничиться коротким сообщением «Вконтакте».

«Улетела с Ланкой в Питер. Билеты купили ночью. Увижу грифонов, поглажу их и от тебя тоже».

– Ого! Сорок три пропущенных, – присвистнула она, когда перевела взгляд на телефон подруги. Горемычный гаджет лежал у Ланы на коленях. – Все от Влада?

– От него, – произнесла она безразличным тоном и, включив режим полёта, убрала телефон в карман стоящего впереди кресла.

– Переживает.

– Слишком поздно начал.

– Ну и правильно. Пусть помучается. Не всё ж тебе страдать. Хочешь, я ему позвоню и навру, что ты с любовником в Амстердам укатила? Или лучше про Лас-Вегас сказать?

Лана шутку оценила и разразилась громким, живым смехом. Вероятно, слишком громким, потому как соседка спереди оглянулась и наградила её уничтожающим взглядом.

– Родителей-то предупредила?

– Маме написала, но она пока не прочитала.

– Когда прочитает, уже поздно будет. – Юлька зевнула и поудобнее устроилась в кресле.

– Не хочу о них пока думать. Давай следующие три недели просто отдыхать и ходить на экскурсии. Нам обеим это не помешает. Полечим нервную систему сменой обстановки.

– Я вообще за любой кипиш! Тем более, если кормят. Сходим в Эрмитаж, посетим Петропавловскую крепость, погуляем по Невскому, полюбуемся Гранд Макетами и найдём тебе нового мужика. Олигарха. С замком в Подмосковье.

Лана снова засмеялась. Уже приглушённо.

– Главное – не перепутать олигарха с олигофреном, а то беда будет.

– Точно, – подняла к верху палец Юля. – Слова-паронимы те ещё мерзавцы.

– Простите, пожалуйста, что беспокою, – произнёс кто-то тихим, неуверенным голосом. Юльке нехотя оглянулась. К ней обращалась интеллигентного вида женщина в чёрном пальто и шляпе, задрапированной белой лентой. Рядом с ноги на ногу переминался мальчик лет пяти. – Нас с внуком посадили через проход, а я очень переживаю. Не могли бы Вы поменяться со мной местами?

– Вот ведь капец капецовый, – простонала Юлька и хлопнула себя по лбу, – потому-то я и не завожу детей, чтобы других не бесить.

Интеллигентного вида дама вздохнула и принялась расстегивать пальто. Насупившись, Юлька всё же встала и заняла место по левую сторону от прохода. Лана приветливо улыбнулась мальчику. Снять шапку он уже успел и теперь безуспешно сражался с «молнией». На мордашку хорошенький: глаза серые, нос картошкой, а на левом виске два прыщика, намазанных зелёнкой.

– Подрался? – как бы невзначай поинтересовалась Лана. Ей вдруг дико захотелось такого же мальчика. С большими умными глазами и живым, любопытным взглядом. Жаль… Без Влада ей вряд ли позволят кого-то усыновить. В законодательстве, конечно, сказано, что одинокая женщина или одинокий мужчина имеет на это право, но, как известно, иметь на что-то право и получить это – вещи разные.

– Да нет. Мошка какая-то укусила, а он расчесал. – Поспешно ответила женщина и принялась раздевать внука. – Садись. Коля, садись. У нас похороны, нам ждать было нельзя.

– Соболезную.