До ушей Ланы донесся громкий смех. Её собственный смех. Неискренний и дребезжащий, точно стёкла в старом трамвае. Александра Фёдоровна снова замялась. По-видимому, слова ей сегодня давались тяжелее обычного.

− Я думаю, это ребёнок Влада.

− Как определили? По голубым глазам?

− Нет, просто я помню, как выглядел мой сын, когда родился.

Лана почувствовала себя кастрюлей с супом на дачной плитке. Внутри неё всё так и бурлило и жаждало затопить кипятком всех, особенно Александру Фёдоровну. Чтобы не видеть свекровь, она встала, скрестила на груди руки и отвернулась.

− Влад никогда тебе не скажет. Он по-прежнему сильно тебя любит, и у него не хватит духу, поэтому я решила сказать за него. Отпусти его. Не держи около себя.

− Отпустить к «этой девочке»?

− Да, к этой девочке. – Лана фыркнула, Александра Фёдоровна предпочла это фырканье не заметить. − Конечно, Влад попытается угодить всем. И тебе, и ребёнку. Будет разрываться между вами. Какое-то время вы будете жить как бы втроём, а потом… Потом ты окончательно его возненавидишь. Если бы ты только знала,какон смотрит на этого мальчика. Смотрит и говорит о тебе. Он по-прежнему думает о ребёнке из приюта. Считает, что Серёжа и тот ребёнок подружатся, и все будут счастливы, всем будет хорошо. Но я-то знаю: всем хорошо уже не будет. И раз уж сложилось так, как сложилось, пусть…

Что последовало за словом «пусть» Лана услышать не пожелала. Она хотела напомнить свекрови про анализ ДНК, что тот ещё не готов, но, хорошенько всё взвесив, махнула на своё желание рукой. Она и без того порой ощущала себя попугаем, так зачем же в конец в него превращаться? Влад хорошо «обработал» мать, или та сама себя обработала.

− Я растила сына одна. Я знаю, каково это.

− Она не будет растить сына одна. Влад будет им помогать. У этого ребёнка будет всё.

Александра Фёдоровна тяжко вздохнула и постучала ногой по полу.

− Всё да не всё. Детям ведь не айфоны нужны, не джинсы и не Барби. Им нужны внимание и забота. Ребёнок будет постоянно тянуть его туда, а ты будешь сходить с ума от ревности. Подумай, Лана. Подумай, кому ты сделаешь хуже?

Лана снова засмеялась. Скорее всего, это было уже что-то нервное.

− А если бы Вашей дочерью была я, Вы бы также говорили? Отпусти, не держи. Если бы Влад был Вам только зятем?.. Или вообще чужим человеком.

− Также, потому что я делаю это не ради него, а ради тебя. И я удивлена, что твоя мать до сих пор не сказала тебе этого. Ты ещё молодая и красивая. Тебе всего-то тридцать пять. Когда идёшь по улице, мужчины тебе вслед оборачиваются и будут ещё лет десять оборачиваться. Тебе ещё встретится достойный мужчина. Вдовец или тот, кому не нужны дети.

− А квартиру и все вещи я должна оставить «этой девочке»? − Лана специально выделила голосом последнее словосочетание и резко повернулась. Крышка внутри неё слетела, и то, что она так долго сдерживала, полилось наружу с безудержной силой. – Ребёнку ведь нужно пространство, чтобы бегать и развиваться. И неважно, что я зарабатывала на эту квартиру наравне с Вашим сыном. Я должна всё отдать, только потому что какая-то пигалица вовремя на него повесилась. Ведь через год она может ещё одним забеременеть, а я переживу. Я ведь красивая и умная, и мне всего-то тридцать пять. А она пусть радуется жизни!

Александра Фёдоровна изменилась в лице и поспешно встала с дивана.

− Я, наверное, Ланочка, пойду. Вижу, ты спала, а я пришла невовремя. Надо было мне позвонить и предупредить о своём приходе заранее.

Лана также поспешно закрыла свекрови проход собственным телом.

− И Вы всерьёз хотите, чтобы «эта девочка» стала женой Вашего сына? Всерьёз? – Александра Фёдоровна молчала и с ужасом взирала на невестку. Лана и без неё знала, что выглядит плохо. Мятая, потная пижама, облупившийся на указательных пальцах лак, волосы грязные и нечёсаные. – Меня, если честно, Ваше мнение не интересует, но я хочу, чтобы Вы знали. Моего мужа эта дрянь не получит. Ни с ребёнком, ни без. Я его единственная законная жена. И я не собираюсь отпускать его и отдавать «этой девочке», – Лана демонстративно взмахнула рукой, показывая на пространство квартиры, − всё, что мы когда-то с таким трудом заработали. Теперь плакать будет она, потому что до сегодняшнего дня она видела только добрую Лану, а теперь ей придётся посмотреть на Иоланту-стерву. И вот тогда она попляшет.

Не говоря ни слова, Александра Фёдоровна протиснулась к дверям и поскорее переобулась в начищенные сапожки. Пальто надевать не стала. Выбежала в подъезд, схватив его и шляпу в охапку. Лана не стала её останавливать. Она думала, что мать Влада пришла посочувствовать ей. А оказалась, Александра Фёдоровна явилась, чтобы просить за «эту девочку».

− И пусть катится, − громко прокричала Лана, надеясь, что свекровь её услышит. – Пусть катится вместе с моими родителями, если они считают также. Не получит эта дрянь моего мужа! Не получит!

И тут в дверь снова позвонили. Обезумев от злости, Лана с силой толкнула её назад. Неужто старуха что-то забыла? Да пропади она пропадом со всеми потрохами! Но за дверьми оказался… Влад.

Сердце у Ланы упало. Весь пыл и вся злость разом рассеялись. Что-то было не так. Что-то случилось. Что-то очень и очень плохое. Влад качнулся и едва не упал. Схватившись за дверной косяк, он протянул руку вперёд, словно звал Иоланту к себе, словно хотел до неё дотронуться.

− Не убегай, пожалуйста. Я тебя прошу: не уходи.

Дрожь в Ланиных коленях усилилась. Грудь заполонил страх. Она больше не чувствовала себя свирепым дикобразом, готовым стрелять во всех острыми иглами. Она опять стала кроликом, пушистым и почти без оружия.

«Вот теперь точно всё, − пронеслось у неё в мыслях. − Сейчас он попросит у меня развод».

Но Влад сказал совершенно другое:

− Пришёл результат анализа. Это не мой ребёнок.

Глава 19

Влад сидел на кухне сгорбившись, точно семидесятилетний старик. Добрался он туда сам мелкими перебежками. Лана стояла, прижавшись спиной к подоконнику. Всё такая же: в потной мятой пижаме, с грязными спутанными волосами. Влад был ненамного лучше её. Всегда отглаженный и аккуратный, сегодня он сидел в джинсах от щиколотки до ягодиц, забрызганных грязью. Должно быть, окатила машина. Либо он упал, пока шёл.

− А она ведь знала, каким будет результат. Я видел это по её лицу. Даже удивлённой не выглядела. Даже бровей не подняла. А ведь могла сказать, что произошла какая-то ошибка, что в лаборатории всё перепутали. И мы бы сдали чёртов анализ снова.

Влад ударил кулаком по столу, Лана молчала. Её самое заветное желание осуществилось, но вкуса победы она не чувствовала. Только пустоту. Все силы ушли на Александру Фёдоровну. Кричать и выяснять отношения больше не хотелось.

− Зря я тебя не слушал. Зря…

Несколько раз он стукнул себя по голове. Глаза у него были красными, до краёв залитыми алкоголем. Лана смотрела на мужа и не ощущала ни любви, ни ненависти. Только жалость, которую испытывала обычно к нищим, стоящим на паперти.

− Если бы ты тогда не ушла… − пробормотал Влад и уронил голову на руки. – И если бы я тебя остановил, всё бы могло пойти по-другому.

Лана вздохнула и, подойдя к плите, поставила на конфорку металлическую турку. Засыпала в неё кофе и бросила сахар.

− Если бы да кабы. Только вот жизнь сослагательного наклонения не знает. Сейчас тебе надо выспаться, а утром позвонить на работу и сказать, что ты заболел.

− Не нужно мне никому звонить. Вчера я взял неделю отпуска.

− Неделю отпуска? Как славно! – Лана усмехнулась. Наверное, чтобы успеть всё купить: коляску, кроватку, пеленальный столик. Ну, и конечно, чтобы всё собрать… − Тогда отправляйся спать прямо сейчас. Сон − лучшее средство от похмелья.

Убрав турку, она выключила плиту и вновь повернулась к мужу. Влад не двигался, волосы у него стояли торчком. Особенно на висках. Складывалось впечатление, что это не волосы, а рога.