А этот его высокомерный насмешливый тон безумно меня раздражал.
- Я не знаю, что в твоём понятии нормальный ресторан, Захаров, - скривилась я. Пи одной лишь мысли о том, что кто-то посмел осквернить своим неуместным снобизмом столь любимое мне место, хотелось рвать и метать. - Для меня это самое лучшее место в городе.
Уютное, лишенное пафоса, с потрясающе вкусной кухней, божественной выпечкой. А главным украшением «Переделки» я считала людей, которые и владели этим рестораном и работали в нем. Добрые, открытые, общительные, но при этом четко уважающие твое личное пространство. Когда я хотела поговорить – со мной говорили, когда я сидела, задумчиво потягивая кофе, наслаждаясь каким-нибудь пирожным и своим одиночеством, меня не доставали дурацкими вопросами «желаете ли что-либо еще заказать». Так я могла просидеть несколько часов кряду, просто восстанавливая свои силы после тяжёлой рабочей недели.
- Чепуха! Просто тебя никто не водил в нормальные места, - отмахнулся Костик, залпом осушив свою большую чашку капучино.
Я тяжело вздохнула и не стала его разуверять. За окном стал моросить мелкий дождь, но небо не сулило и в перспективе ничего хорошего. Возможно, будет гроза.
- Как насчёт «Birch», или может лучше «Мансарду», там открывается отличный вид на Исаакиевский…
- Захаров, это ты мне рассказываешь? Серьёзно? - усмехаюсь и перевожу взгляд на медленно стекающие капли на стекле.
- Ладно-ладно, - примирительно поднял руки Костя, сдаваясь, что хорошие места Санкт-Петербурга скорее известны мне. И не только самые распиаренные у местных и туристов. – Просто скажи мне, как настоящий петербуржец, какое место у вас считается самым крутым. И я обещаю тебе, что с мы с тобой обязательно туда сходим.
Я не стала уточнять, что не так давно стала считать себя «настоящим петербуржцем». Хотя по меркам местных старожилов всё равно не дотягивала до этого почётного звания, пускай и живу в северной столице с десяти лет.
- Попробуй оформить бронь в «Адгокин», - делаю вид, что объявляю капитуляцию. Улыбку чертовски сложно сдержать, но я стараюсь изо всех сил.
- Эм… куда? - переспрашивает удивленно Захаров, вопросительно приподнимая брови, точно сомневаясь на каком языке я сейчас с ним разговариваю.
- Ад-го-кин, - по слогам повторила я. - Место не для всех, там свои явки пароли… но попробуй, вдруг у тебя получится забронировать там столик.
- Малыш, можешь уже присматривать себе для ужина самое сексуальное платье, - довольно промурлыкал Костя, делая пометку в своём айфоне с названием ресторана. - У нас будет лучший столик, я тебе гарантирую!
Уголки моих губ предательски поползли вверх. Интересно, долго ли он будет в городе искать несуществующий ресторан? И как скоро он разгадает мою шараду?
Ни-ко-гда, Захаров.
Никогда в жизни мы не будем ужинать вместе. Именно так думала я, глядя на довольную физиономию Кости. «Не будем пить из одного стакана ни воду мы, ни сладкое вино»[1]. Но как оказалось, никогда не говори никогда…
У самой парадной я спотыкаюсь и больно задеваю коленом дверь. Но нет даже сил отсыпать искры из глаз. Я молча проглатываю боль и начинаю искать в сумке свои ключи.
Всю неделю я жила одной лишь мыслью – отстреляюсь с презентацией, потом отдохну, приду в себя. Костя уберётся восвояси и жизнь вернётся на круги своя. Выходные не за горами. Организм же решил по-своему и организовал мне немедленный и безотлагательный отдых.
Как добралась до квартиры, преодолев кучу лестничных пролетов я не помню. Ввалившись в прихожую, щёлкаю выключателем, но свет не спешит загораться. На задворках сознания отыскиваю слова Кирилла, мужа Оли, что или люстру или проводку бы мне не помешало заменить. Потому что рано или поздно что-нибудь из них обязательно выйдет из строя, и хорошо бы не покалечив при этом меня. Менять проводку мне сейчас было совершенно некстати. Очень надеюсь, что дело всё-таки в перегоревшей лампочке. Но с этим будем разбираться потом…
Дома ни одного лекарства, как, впрочем, и малинового варенья, которым меня в детстве кормила мама, когда я болела. Скидываю туфли, одежду. Последние силы трачу на то, чтобы натянуть на себя что-то максимально комфортное и домашнее.
Под пледом хорошо, уютно. Но зубы всё равно стучат, отбивая лихорадочный ритм. Вспоминаю родителей, своё детство в каком-то калейдоскопе из обрывков воспоминаний. На щеках остаются дорожки из слёз, и я стыдливо утыкаюсь лицом в подушку, будто меня мог сейчас кто-то увидеть и осудить. В такие моменты жалею, что живу одна, и некому мне даже открыть баночку с вареньем.
Варенье… На этой мысли я погружаюсь в темноту и меня вырубает.
Просыпаюсь я от страшного грохота вперемешку с трелью дверного звонка. Пытаюсь разлепить веки. В комнате уже царит полумрак. Сколько же я проспала? Мобильного на тумбочке нет, скорее всего валяется в сумочке, которую я оставила где-то по пути от прихожей к спальне. А потому определить время мне не представляется возможным.
Кутаюсь в плед и медленно пытаюсь вертикализировать свое туловище. Под аккомпанемент отчаянного грохота я пробираюсь в прихожую, осторожно передвигая ногами в смешных мохнатых тапочках. Кому я так срочно понадобилась? Сколько лет здесь живу ничего кроме приветствий мы с соседями друг другу не говорили. Неужели я кого-то затопила? Но на полу вроде бы нигде нет воды…
За дверью слышу громкое и требовательное: «Лера, открой или я выломаю дверь!».
Я в ужасе округляю глаза и, кажется, что-то мямлю невнятное в ответ. Но этого хватило чтобы нежданный гость всё-таки меня услышал и прекратил стук.
У меня жар. Бред. Температура. Галлюцинации. Потому что, когда я распахну дверь, этого человека просто не может быть на моём пороге! Я отказываюсь в это верить!
Шаг, ещё шаг. Упираюсь дрожащий рукой в стену. На негнущихся ногах подхожу к двери, но боюсь заглянуть в глазок.
- К-к-кто? - прохрипела я, собрав остатки сил и воли в кулак. Горло совсем вышло из строя. Мне бы сейчас совсем не помешали какие-нибудь таблетки или спрей, но я редко болею. И потому в моей аптечке только йод и пластырь. Жаль, что там ещё и для ушей ничего нет, потому что, когда за дверью отозвались, мне моментально захотелось подлечить себе ещё и явно вышедшие из строя уши.
- Доктор Айболит! Лер, открывай давай, на меня уже твои соседи странно косятся, - громко поведал мне и заодно и обеспокоенным соседям Костя.
Вот теперь Захаров точно перешёл все мыслимые и немыслимые границы.
[1] Строчка из стихотворения Анны Ахматовой «Не будем пить из одного стакана…»
Глава 29
- Так и будем стоять на пороге? - поинтересовался Захаров, оглядывая меня с ног до головы. Выразительно приподнял бровь, рассмотрев в деталях открывшийся перед ним вид, и ухмыльнулся.
Да, одета я, конечно, так себе. Но, во-первых – я у себя дома и гостей не ждала. А во-вторых, посмотрю я на него, когда он бы сам еле живой валялся с температурой! Что-то я сильно сомневаюсь, что вид у него был бы годный для обложки глянцевого журнала.
Я стою, облокотившись на распахнутую дверь и вцепившись в неё пальцами, как в последний оплот стабильности и надёжности в этом мире. В голове тысячи вопросов, и самые главные из них: как он узнал, где я живу и зачем он здесь? В доброту и христианское милосердие мне почему-то верилось с трудом.
Молча делаю шаг назад в спасительный полумрак и впускаю внутрь ураган по имени Захаров. Нутром, буквально до кончиков ногтей чувствую, что тысячу раз пожалею потом об этом поступке.
- Где у тебя тут выключатель? Темно, как в подземелье.
- Неважно. Лампочка перегорела, - сквозь кашель отвечаю я.
- Разберёмся, - хмыкает в ответ Костя, уже разуваясь и ставя рядом с дверью свои чёрные лакированные туфли, которые даже в полумраке, мне кажется, сверкают, как начищенный самовар. Смотрю на них, как на какой-то чужой инородный предмет в моем доме. Даже подвисаю на некоторое время. А потом замечаю на полу большой увесистый пакет и маленький чемодан для ручной клади. Я надеюсь, Захаров не собирается переехать ко мне жить?!
