— Извини, — Тим отвернулся на пол-оборота и прикрыл глаза ладонью. — Сейчас… отпустит.
Тогда я подошёл совсем близко и раскрыл над ним свой зонт. Малость, конечно, только что ещё я мог сделать?
По куполу зонта успокаивающе шуршали льдинки. Я смотрел на вздрагивающие плечи Тима и всё не решался их коснуться. Если бы не треклятый сон, если бы это был кто угодно другой… Я протянул руку, но тут же отдёрнул, потому что Тим наконец убрал ладонь от лица. Слепо зашарил по карманам, достал носовой платок, высморкался. Развернулся ко мне и, не глядя в лицо, глухо повторил: — Извини.
— Да за что? — почти возмутился я. — Что зазорного в слезах на кладбище?
Тим кривовато усмехнулся: — Верно, ничего зазорного. Пойдём к автобусу, я и так чересчур всех задержал.
Мы шли под одним зонтом, то и дело задевая друг друга рукавами, только мне на это, по большому счёту, было плевать.
— Тим, у тебя ещё есть родственники?
— Вообще, да: где-то под Новосибирском осталась родня с отцовской стороны. А в частности… — Тим замолчал.
— Родители давно ушли? — я чувствовал, что лезу категорически не в своё дело, однако Тим ответил спокойно и просто: — Давно. Двадцать пять лет назад. Автокатастрофа.
— Так тебя тётя воспитывала?
— Да.
Всё, что я помнил из глюка, совпало с жизнью на сто процентов. Вот же погань.
Впереди замаячили домик смотрителя и высокие кованые ворота главного входа.
— Спасибо тебе, что приехал, — негромко сказал Тим. — Я правда очень ценю твоё сочувствие чужой беде.
— Пожалуйста, — Мне стало немного стыдно: если бы не абсентовый трип, то я бы до конца дня преспокойно просидел в офисе. — Зонт возьмёшь?
— Да мне, собственно, теперь от одной крыши к другой ходить, — Тут ледяной дождь припустил с особенной силой, и Тим, вздохнув, закончил совсем не так, как собирался: — Возьму, спасибо.
Вот эту черту — умение признавать свои ошибки и не идти на поводу пустого упрямства — я в нём уважал что во сне, что в реальности.
— Тогда держи, — Мы как раз вышли на автостоянку, и я впихнул Тиму ручку зонта. — И сам держись, хорошо?
— Хорошо, — Солнечный блик на тёмных тучах. Теперь я понимал, отчего Дрейку захотелось с ним сблизиться: очень, знаете ли, льстит, когда солнце выглядывает персонально для тебя. — Ты не передумал насчёт кафе?
— Боюсь, что нет, — я вышагнул из-под защитного купола. — Ладно, увидимся завтра, — и втянув голову в плечи почти бегом зашагал в сторону «Патриота».
— Эй, погоди!..
Но я только рукой махнул: нормально, добегу. Слишком уж всё подходило под народную мудрость «коготок увяз, всей птичке пропасть», а пропадать мне не хотелось. Я предпочитал нормальную жизнь. Точка.
*Общедоступность (англ. general availability) или общепринятость (англ. general acceptance, GA) — программное обеспечение считается надёжным, свободным от серьёзных ошибок, готовым для широкого доступа через интернет или тиражирования на физических носителях.
**Сальвар-камиз — традиционный наряд южной Азии, состоящий из широких штанов и длинной блузы-туники.
***Дупатта — длинный, универсальный шарф, который носят многие женщины в Южной Азии.
****SCRUM (англ. scrum «схватка») — метод управления проектами.
***** См. здесь https://habrahabr.ru/post/195562/
========== II (травяной чай с малиновым вареньем) ==========
На следующее утро погода продолжила эксперименты с коктейлем ноябрьских мерзостей: исключила из него дождь и добавила северный, до костей пронизывающий ветер. Я продрог, как цуцик на болотах, всего лишь пройдя триста метров от машины до входа в бизнес-центр, а каково было моим безлошадным коллегам даже подумать холодно.
— Андрей! — оклик догнал меня у самого порога. Я обернулся: опаздывающий Тим — это неспроста.
— Привет, — я дождался, пока он взбежит по ступенькам, и протянул руку. — Что-то ты поздно.
— Маршрутку долго ждал, — Пальцы Тима показались мне натуральными ледышками. — Вот, спасибо ещё раз, — он протянул мне одолженный вчера зонт.
— Ещё раз пожалуйста, — я забрал свою собственность. — Как сам?
— Нормально, — соврал Тим, и я сделал вид, будто верю: в конце концов, пора вспомнить, что мы коллеги, а не друзья. Хотя ледяные руки в сочетании с лихорадочным блеском глаз вряд ли можно было назвать нормой.
— Сорокин, ты что это, болеть вздумал? — Вася Щёлок никогда не страдал лишней щепетильностью, и у него не было моих психологических заморочек. — Иди домой, нечего тут свои бациллы разбрасывать.
— Я в порядке, — упёрся Тим. — Подумаешь, простыл немного — у меня работы немерено.
— Герой! — желчно усмехнулся Вася. — Стахановец! Так и напишем на твоём надгробии.
— Василий, отвяжитесь от человека, — не сдержался я, задетый последним словом. — Ему не три года, сам со своим здоровьем разберётся.
— Я-то отвяжусь, — сощурился Щёлок, — я своё в больничке уже отвалялся. А ты, Андрюша, лучше бы на часы посмотрел.
— Всё под контролем, — буркнул я, пихая куртку в шкаф. Необходимость идти на оперативку сегодня раздражала, как никогда. — Уже ушёл.
Если дверь за мной и закрылась чересчур шумно, то это была чистой воды случайность.
К полудню вид у Тима сделался откровенно нездоровым. Думаю, именно поэтому Ольга подошла к нему в комнате отдыха и потом слово за слово узнала про вчерашний день. А то, что я снова оказался невольным свидетелем их разговора, оставим на совести мойр.
Был конец перерыва, откушавшие коллеги дружно расходились по рабочим местам. Я же весь обед просидел на мониторинге вместо шефа и был голоднее самого голодного троглодита. Сосредоточенный на выработке желудочного сока, влетел в комнату отдыха, и с порога увидел их. Чёткая, как фотографический снимок, сцена: серый прямоугольник окна, двое молча смотрят друг на друга, и рука девушки жестом сочувствия накрывает бессильно лежащую на подоконнике руку усталого мужчины. Они не заметили, что в комнату вошёл посторонний, а я — я отступил и тихо прикрыл за собой дверь. Обозвал себя дураком, потоптался у порога и, злой на шефа, абсент и вчерашний дождь, пошёл в курилку. Потом пообедаю.
Тим всё-таки совершил трудовой подвиг и досидел до конца рабочего дня. Может, ещё и задержался бы, но Вася Щёлок так настойчиво порекомендовал всем закругляться, что даже Ольга беспрекословно выключила компьютер.
К вечеру ветер не утих и злым пастушьим псом гнал по небу стада неповоротливых грязно-серых туч. Подморозило; асфальт блестел тончайшей ледяной коркой. Я поскользнулся на ступеньках и мудро подумал: не сегодня-завтра надо переобувать «Патриота». Зима близко. Пока топал к машине, набрал номер Анны, и через три гудка пожалел, что не дождался безветрия автомобильного нутра. К счастью, любимая быстро сняла трубку. Я спросил о планах на вечер, и не желает ли прекрасная отужинать в моей компании? Анна легко согласилась, попросив купить морскую форель и белое вино — у неё было настроение к средиземноморской кухне. Ну, форель так форель, хотя как следует прожаренный стейк был бы мне больше по вкусу. Заводя мотор, я прикинул логистику — пожалуй, успею заскочить в гараж и бросить в багажник зимнюю резину. А завтра после работы поеду на шиномонтаж, зачем тянуть?
Выползающий со стоянки «Патриот» нагнал медленно бредущую к остановке сутулую фигуру. Я нажал на тормоз раньше, чем успел задать себе эгоистичный вопрос: мне действительно это нужно? Опустил пассажирское стекло и громко спросил: — Подвезти?
Смотревший под ноги Тим остановился и поднял неузнающий взгляд. Моргнул, подошёл ближе.
— Если тебе со мной по пути.
— По пути, — В такую-то срань на улице. — Садись.
— Так куда тебя везти? — поинтересовался я у сражающегося с защёлкой ремня безопасности Тима.
