Волков продолжает наводить суету, параллельно рассказывая:

— Я вышел оттуда три года назад. Неужели ты думаешь, я ничем не занимался все это время? — усмехается.

— Понятия не имею, Слав, — отвечаю честно.

Парень выпрямляется и подходит ко мне. Между нами несколько метров, и он не спешит сократить расстояние.

— После того, как я вышел, не стал возвращаться домой. Подсознательно был страх, что все вернется на круги своя, поэтому я остался за границей. Познакомился с крутым чуваком, и он рассказал мне о своей идее модной кофейни. Я вложился в этот бизнес, и он начал расти как на дрожжах. К нам приходили люди и покупали франшизы. Дела пошли в гору. Но через некоторое время я понял, что устал на чужбине, среди неискренних улыбок и картонной еды. Соскучился по родным. Продал свою долю партнеры, вернулся сюда, купил эту квартиру. Вот и все. Ничего необычного и сверхъестественного.

Слава начинает тереть покрасневшие глаза. Вообще, он выглядит дико уставшим, и отчасти в этом и моя вина — ведь он мог спокойно поехать домой сразу после прилета, а не тащиться за мной. Кстати, об этом.

— Я должна еще раз поблагодарить тебя, за то, что ты оказался рядом в нужное время, — говорю с чистой душой.

— Жаль, что только сейчас, да? — голос печальный.

— Да, — не вижу смысла врать и продолжаю после паузы: — Мне бы не хотелось, чтобы твоя семья видела меня такой. Хотя они наверняка и без этого полагают, что я какая-то сумасшедшая, вечно сбегающая куда-то неврастеничка.

— Брось, ничего подобного они не думают. А даже если и думают, это тебя не должно волновать.

— Хорошо, что ты приехал, — говорю тихо и вымученно улыбаюсь.

— Я ведь обещал, — пожимает плечами, но от меня не укрывается его напряжение.

— Что ж, тогда я приступаю к готовке? — хлопаю в ладоши.

— Ты не против, если я приму душ?

— Конечно.

Волков уходит, а я начинаю хозяйничать на кухне. Вся посуда новая, на некоторой даже остались наклейки. Вряд ли кастрюли с тарелками Слава выбирал сам.

Ну давай, Артемьева, поревнуй тут еще. Мало тебе тревог, хочешь добавить больше? Или сцену ему закатить хочешь на тему того, кто купил посуду? А покупала посуду женщина — совершенно точно, так как все продумано. Мужик просто купил бы одну кастрюлю, одну сковородку и пару тарелок.

Трясу головой, прогоняя морок, и отвариваю макароны, параллельно обжариваю фарш с овощами, соединяю это все, заливаю специальным соусом. Слава выходит из душа в свежей домашней одежде, с мокрыми волосами:

— Я сейчас умру от этих ароматов! — ведет носом и блаженно прикрывает глаза.

— Садись, все готово, — улыбаюсь.

Слава ест с огромным аппетитом. Обжигает язык, но не может остановиться, при этом постоянно стонет и нахваливает мою готовку. Внутренне ликую, как и любая женщина, труды которой оказываются оценены.

— Я ничего вкуснее не ел в своей жизни.

— Брось, — отмахиваюсь, хотя, безусловно, эта похвала — как сироп в уши, — обычная простая еда, никаких изысков.

— Даже не спорь, — обрывает меня.

Слава встает, забирает наши пустые тарелки и отправляет их в посудомойку.

— Чай, кофе? Вина нет, даже не проси, — усмехается.

— Чай. Если ты шутишь на эту тему, значит это хороший знак? — спрашиваю неуверенно.

Волков начинает хохотать, и я улыбаюсь, радуясь такой реакции.

— Есть несколько стадий этой зависимости. Моя семья вовремя забила тревогу, поэтому я не успел пробить дно. У меня нет тяги выпить, если в компании распивают алкоголь. Я абсолютно спокойно прохожу мимо полок со спиртным в супермаркете. Только однажды, впервые за пять лет, я хотел напиться.

— Когда я тебе открыла правду?

— Да, — кивает.

Слава ставит передо мной пузатую кружку. Себе наливает кофе.

— Может, не стоит пить кофе? — говорю неуверенно и указываю подбородком на кружку. — У тебя глаза красные и слипаются. Ложись спать. Отдохни, а я поеду домой.

Поднимает на меня темный взгляд, смотрит пронизывающе:

— Останься.

Моргаю, пытаясь понять, не послышалось ли мне.

— Соня уехала с твоим вещами, а у меня места на десятерых хватит. Или тебя где-то ждут? — спрашивает севшим голосом.

— Нет, — отвечаю тихо. — Меня никто не ждет.

Глава 20. Я лишь тебя пригубила, а ты меня выпил до дна

Таня

— Выкладывай.

Черт, а я так надеялась избежать допроса.

— Просто ответь на вопрос, — Слава не сдается. — Ты на всех детей так реагируешь или только на детей своих знакомых?

Сглатываю. Вот так неожиданно моя тайна, которую я хранила за семью печатями, раскрылась и показалась в наиболее неприглядной форме в самое для этого неподходящее время.

— Так как, Тань? — Волков сидит напротив и крутит в руках пустую чашку.

— У тебя есть сигареты?

Недовольно поджимает губы. Видно, что ему не хочется давать мне пачку, но понимает, что никакого права он не имеет на протест или высказывание недовольства. Мораль, впрочем, читать мне тоже поздно.

Знаю, что дрянь все это. Знаю, что надо бросать. И брошу, обязательно брошу, когда сама захочу.

Слава молча подходит к кухонному шкафу, достает сигареты и протягивает мне. Включает вытяжку на полную мощь. Подкуривает мне, затягивается сам.

Рассматриваем друг друга, как два цирковых урода. Он — ломаный зависимостью, я — пожинающая плоды своих решений, увязнувшая в трясине страхов и триггеров. Нормальными нас можно назвать с натяжкой. С о-о-очень сильной натяжкой.

— Чем меньше ребенок, тем хуже, — выдыхаю дым и тушу окурок.

Тянусь за второй. Слава жадно следит за каждым моим движением.

— Поэтому, когда я приехал со Златой, ты вела себя спокойно.

Качаю головой.

— Не совсем так. Мне было сложно, но с годами я научилась более-менее с этим бороться. Я долгое время работала с психологом, но в какой-то момент у меня к нему упал уровень доверия.

— Почему? — спрашивает настороженно.

— Врачебная этика не приветствует связь с пациенткой, но его это не остановило. Настойчивые зазывания на свидания привели к тому, что мне пришлось отказаться от его услуг.

— Он принуждал тебя к чему-то? — голос хриплый, во взгляде злость.

— Что? Нет! — качаю головой. — Ощутимых границ он не переходил, но о дальнейших сессиях речи быть не могло.

— Получается, с проблемой ты не разобралась, — кивает своим мыслям. — Я могу тебе чем-то помочь?

— Чем? — насмешливо хмыкаю.

— Не знаю, — пожимает плечами. — Я ведь катализатор твоих тревог и триггеров.

— И что ты предлагаешь? Высказать тебе весь накопившийся негатив? Переложить ответственность? В вопросе решение принимала я, хотя твоя вина тоже присутствует. Но не ты дьявол в этой истории.

— А кто? — спрашивает серьезно. — Ты? Нет, рыжая, даже не смей считать себя виноватой.

Забирает у меня окурок, тушит. Притягивает к себе, целует в волосы. У меня даже мыслей нет о сопротивлении. Глупое сердце думает, что только Слава может спасти, провести через темный лабиринт страхов и вывести на свет. Если бы все было так просто…

— Я придумаю, Тань. Я обязательно придумаю, как помочь тебе.

Мне бы обидеться, взбрыкнуть и напомнить, что я, вообще-то, не какая-то немощная. Но мне нужна помощь. Не психологическая, хотя и она тоже. Мне нужно тепло, друг рядом, плечо, на которое можно опереться.

Вопрос в другом: можно ли положиться на Волкова? Он изменился, безусловно. Стал взрослым, цельным, дельным. Уверенно идущим вперед.

— Сомневаюсь, что мне можно помочь, — честно говорю я.

— Посмотрим, — он не обещает мне радугу и место на мягком облачке.

В конце концов, он просто-напросто человек. Человек, который когда-то ошибся и теперь точно так же, как и я, разгребает завалы неправильных решений.

— Пять лет живу с вопросом, могла ли я выгрести? У меня не было работы, собственного жилья, своих денег. Но, в конце концов, можно было оказаться более упертой, через суд и признание отцовства стребовать с тебя алименты на содержание ребенка. Но я выбрала иной путь.