Веремеенко шумно выдыхает:

— Ладно. Как знаешь, — весь он как-то подбирается и серьезнеет. — Слышал о твоем отце. Соболезную.

Твою мать.

Накрываю глаза пальцами и растираю их. Под веками страшно печет, до такой силы, что хочется выцарапать их. А ларчик-то просто открывался, да? Ведь я с самого начала знала, что благотворительность Веремеенко неспроста. Теперь понятно, откуда ветер дует.

— Так вот для чего все это было, — произношу вслух.

— О чем ты? — он делает вид, что не понимает.

Надо сказать, очень плохо делает вид.

— Брось, Степан, — я не знаю, откуда во мне берутся силы говорить все это в лицо мужчине. — Твой друг Михаил принес тебе на хвосте информацию о том, что скоро дочь Разина получит в наследство целый Эльдорадо с несметными сокровищами, и ты нашел меня, решил действовать радикально, как только понял, что отец со мной не общается. Да? Думал, сейчас окучишь глупую бабу, а там и до сокровищ недалеко. На это ты рассчитывал, Степан?

А тот даже не думает увиливать:

— Инга, я не врал, когда говорил, что ты нравишься мне. К чему эти представления? Ты взрослая женщина, которой нужен мужчина, чтобы получить наследство. Я тот самый адекватный мужчина, который будет рядом, примет твоего сына и признает в нем своего, воспитает и поможет тебе вести бизнес. Все-таки я в этом понимаю больше твоего, не обессудь.

— Охренеть! — я нервно усмехаюсь. — Да вы с господином Архиповым все спланировали заранее! Ну молодцы, мужики. Вот это я понимаю — бизнесмены.

— Перестать истерить, Инга, — произносит холодно. — Никто не согласится принять твоего сына. Поэтому у тебя и нет мужика. Твой сосед не в счет.

— Почему это? — хмыкаю.

— Во-первых, тебе нужен отец ребенка, а, как я понял, этого человека нет в твоей жизни. Без меня подделать ДНК у тебя не получится — это я тебе гарантирую.

— Что во-вторых? — спрашиваю с вызовом.

Улыбка Веремеенко превращается в оскал:

— А ты пойди и сама спроси у него, почему вариант с вашей женитьбой невозможен, — усмехается зло. — Прямо сейчас пойди.

Отступаю назад, не поворачиваясь спиной. Я знаю, это глупо. Степан не будет нападать на меня средь бела дня.

— Прямо сейчас, Инга, — давит на меня своим взглядом.

— Пошел ты, Степан, — произношу со злостью и открываю дверь подъезда.

В спину мне летит:

— Позвони, когда поймешь, что я единственный твой вариант.

Дверь захлопывается, я спешу наверх. Это глупо, знаю. И что, я возьму и скажу Никите, когда он откроет дверь: «Никита, Сашка — твой сын. Женись на мне, чтобы я имела доступ к счетам отца»? Так? Я боюсь представить, что будет дальше.

Тем не менее я взбегаю на нужный этаж и звоню в дверь. Секунда, вторая. Продумываю, что можно сказать Никите. Зачем я вообще пришла? Но вопрос отметается сам собой, когда дверь мне открывает шикарная блондинка.

— Здравствуйте, — она широко улыбается мне. — Чем я могу вам помочь?

— Я… а… я к Никите, — блею, стоя перед ней.

— Вы к моему мужу?

Мужу?

Господи… Он женат.

Теперь понятно, почему меня так спокойно пропустили в палату к Никите, — у него в паспорте реально есть штамп, что он женат.

— Он сейчас умывает Женьку. Представляете, вылила на себя зеленку, — смеется так легко и искренне. — Вы заходите, я скажу Никите, что к нему пришли.

Отступает назад, в самом деле пропуская меня в квартиру.

— Простите, — бормочу и начинаю пятиться. — Я позже зайду.

Дрожащими руками открываю дверь в арендуемую нами квартиру и сбегаю.

Глава 35

Никита

— Никита Александрович, как хорошо, что вы приехали! — воспитательница Женьки подается ко мне.

Перед тем, как приехать, я более-менее привел себя в порядок и выгляжу взвинченным, но адекватным.

— Елена Владимировна, что происходит?

— Тут женщина, утверждает, что она ваша жена и мама Женечки, а мы ее не видели никогда, сами понимаете. Мы не можем отдать ей Женю. Простите, если оторвали вас от чего-то важного, но у нас инструкции, по-другому мы не могли поступить. Если это действительно мама Женечки, мы приносим свои извинения за то, что отвлекли.

Блять. Милана, какого хера?!

— Не нужно никаких извинений. Вы все правильно сделали, — успокаиваю женщину. — Скажите, где они?

— В кабинете у заведующей. Пожалуйста, я провожу.

Держать себя в руках дико сложно. Все идет наперекосяк и валится из рук. Моя жизнь вытекает сквозь пальцы, как песок. Для полного счастья мне не хватало жены.

Захожу в кабинет к заведующей, где моя жена мило беседует с ней, совершенно не обращая внимания на собственную дочь. Женька сидит в углу и рисует кружочки. Увидев меня, она подскакивает на ноги и с криком: «Папочка!» прыгает мне на руки.

Прижимаю дочку к себе так сильно, как только могу. Вон она — мой якорь, то, ради чего я должен держать себя в руках и решать все проблемы с холодной головой.

— Дорогой, это ты! — Милана поднимается и направляется ко мне. — А у нас тут недоразумение вышло.

Милана, как всегда, выглядит роскошно и одета с иголочки. Длинные платиновые волосы лежат на спине, отливая красивым блеском. Лицо подтянутое, умело накрашенное, собранное хирургами по малейшим деталям. Уж мне ли не знать, сколько раз она кроила себя вдоль и поперек. И не только лицо.

Тело ее — воистину как у той самой куклы барби.

Это не единственное ее сходство с пластиковой игрушкой. Как и у куклы, у Миланы нет ни души, ни сердца.

Даже сейчас, при посторонних людях, ей нет дела до дочери, которую она не видела вживую два, мать его, года! Блять! Пока Женька сидит в сторонке, та предпочитает светскую беседу с абсолютно чужим человеком.

— Всем спасибо за бдительность, — киваю женщинам. — Мы пойдем.

Женька крепко обнимает меня за шею, утыкаясь холодным носиком в ее изгиб, и кидает на Милану косые и недоверчивые взгляды.

Прости меня, моя девочка. Надо было раньше разрубить этот канат. Я идиот, хотел сделать все «по правилам», а надо было отбирать Женьку у Миланы грубой силой и выкидывать последнюю за пределы нашей семьи.

Спускаемся к машине. Жена молча идет позади нас с Женькой. Спина у Миланы ровная, будто она проглотила садовые грабли, походка выверенная, от бедра. Высоченные каблуки звонко цокают по асфальту и неимоверное раздражают этим.

Усаживаю дочь в детское автокресло, когда в спину прилетает:

— Даже не посмотришь на меня? — голос тягучий, как горячая карамель.

Да, Милана умело пользуется каждым орудием из своего арсенала. Как жаль, что мне насрать на каждое из них.

— Садись в машину, — говорю ей вместо ответа.

Хорошо, что детский сад недалеко от дома и мы добираемся за считаные минуты. Все это время Милана сидит на пассажирском сиденье и с мягкой улыбкой на лице смотрит в телефон.

С дочерью не разговаривает.

Ловлю взгляд Женьки в зеркале заднего вида.

Не будь ее тут, я бы остановился прямо посреди дороги и выволок собственную жену из тачки. Навтыкал бы ей за все, что она сделала, разорвал на куски за каждую слезу своей дочери.

Вместо этого я сжимаю крепче руль и еду дальше.

В квартиру поднимаемся все так же в молчании. Я тут же беру Женьку за руку и увожу в ее комнату, достаю наушники.

— Доченька, посмотришь мультик в наушниках, ладно?

— Давай, — Женя с готовностью забирает их и водружает на голову. — Пап, а мама уедет, да?

Закрываю глаза. Сердце разрывается в грудине. Это ебаный ад, не меньше.

— Она уедет, Жень, — произношу уверенно но мягко.

— Ладно, — дочка забирает у меня планшет и выбирает себе мультик.

Стою над ней и не могу пошевелиться.

Прости меня. Прости меня, доченька. За то, что я не могу исправить сложившуюся ситуацию. За то, что тебе приходится видеть это. Я обещаю: сегодня последний раз, когда она поступает так с тобой.

— Пап, а Инга и Сашка придут к нам сегодня? Я бы хотела показать им рисунок. Я нарисовала муми-тролльчика.