— Разина! — рявкаю на нее, и та дергается, оборачиваясь: — Не лезь. К моей. Семье.

Она не удостаивает меня ответом. Молча разворачивается и уходит.

Глава 4

Инга

Бам!

Огромный том «Экономика предприятия» с грохотом приземляется на пол.

— Ш-ш-ш! — шипит на меня библиотекарша.

— Простите! — развожу руками.

— Ш-Ш-Ш!

Да господи!

Поднимаю учебник и сажусь обратно за парту. У меня тут можно Пизанскую башню соорудить из всех книг, которые я приволокла. Хватаюсь за голову.

Мне никогда не осилить эту долбаную курсовую. И помочь некому.

— Привет, — здоровается приятный голос.

Поднимаю голову. На меня смотрит высокий светловолосый парень в очках. Его губы растягиваются в столь потрясающей улыбке, что я теряюсь.

— Тебе нужна помощь? — поднимает брови и рассматривает меня с таким же интересом, как и я его.

От него веет теплом, спокойствием и уверенностью. Господи, ты услышал мои молитвы и послал мне спасителя?

— Привет, — улыбаюсь в ответ. — Ты понимаешь что-нибудь в экономике предприятия?

Парень опускает взгляд на бесчисленное количество книг на моем столе.

— Курсовая у Солдатова?

Вскидываю от удивления брови:

— Но как?..

— Старый хрыч обожает создавать проблемы студентам, — хмыкает.

— Ты спасешь меня?

— Нет. Но я помогу тебе спастись самой.

Уверенно придвигает стул и садится рядом.

— И ты вот так просто поможешь мне? — закусываю губу.

Мой отец… в общем, всем что-то нужно от меня. И этот туда же?

— Ты вот-вот грохнешься в обморок. А Стефания Марковна, — стреляет взглядом в библиотекаршу, — не переживет еще одной волны шума.

— Инга, — протягиваю руку, и парень пожимает ее в ответ.

Уверенно, но не причиняя дискомфорта.

— Никита. Начнем? — играем бровями.

— Инга Арамовна, — вырывает меня из воспоминаний голос начальницы, — на тебя поступила жалоба от одного из родителей.

— Алевтина Сергеевна, что вы такое говорите? — едва не роняю кисточки.

— Вот так, Инга Арамовна, — старая карга поджимает губы. — Родитель жалуется на превышение полномочий. Есть что сказать в ответ?

Рассказываю в общих чертах, что произошло, и показываю рисунки Жени.

— Что вы предлагаете? Пройти мимо?

Алевтина поправляет круглые очки на носу:

— Ты обозначила проблему? Все? Вот и не лезь больше.

И эта «не лезь». А девочке, возможно, нужна помощь.

— Иначе санкции. Поняла?

Киваю. Я тут новый сотрудник, на птичьих правах. Зарплата педагога по изобразительному искусству невелика. Иногда я рисую на заказ, но это было, еще когда мы жили в другом городе. А тут меня не знает никто и не рвется сотрудничать.

— Алевтина Сергеевна, я хотела попросить аванс пораньше. Мне очень нужны деньги.

Начальница закатывает глаза:

— Покажи того, кому они не нужны. Денег нет. Будут пятнадцатого. Наверное. Все, Разина, иди работай.

Проглатываю мерзкий ком в горле и иду работать. С нервным мандражом жду, когда придет группа, в которой обучается Женя. Сестра Никиты наверняка еще не в состоянии приводить девочку.

Что с ее матерью — большой вопрос. Но это «не лезь» звучит у меня в голове на репите, чтобы в нужный момент вовремя прикрыть рот. Или хотя бы попытаться это сделать.

Женя не приходит.

Всю неделю работаю на мандраже. Даже узнаю в канцелярии — Фадеев не забирал документы дочери.

Через неделю он приводит ее. Я стыдливо прячусь за шкафом. Не могу. Не удержусь и нагрублю. А мне нельзя, мне очень, очень нужны деньги. Никита - идиот! Пожаловался на меня Алевтине, вместо того чтобы присмотреться к дочери. А ведь я реально переживаю за Женю.

Занятие по натюрморту. Женя рисует розы. Розы — это хорошо. Ровно до того момента, пока она не закрашивает их черным.

— Цветы для мамочки… — поясняет она.

После занятия сбегаю поспешно, чтобы не встретиться с тем, с кем не следует. Показываю начальнице рисунок девочки, она расширяет глаза. Все. Больше я не лезу. Пусть Алевтина сама решает, что с этим делать.

Домой еду с плохим предчувствием. По дороге заезжаю в магазин, покупаю стандартный набор продуктов. Алексу — яблоки, творог, йогурт и курицу. Нам с бабушкой — сыр, колбасу, молоко.

— Алекс! Бабуль! Я дома.

Из кухни выходит сын. Волосы растрепаны, футболка растянутая до невозможности и мятая. Вздыхаю. Ругаться бесполезно.

— О. Доброго вечера, маменька, — чмокает меня в щеку и забирает пакеты.

Алекс вырос как-то незаметно. Сейчас он выше меня и очень… просто безумно сильно с каждым днем становится похожим на Никиту.

Захожу в кухню, где дым стоит столбом. Накурено — жесть.

— Ну вы даете! Бабуль, у тебя наверняка должны быть контакты каждого пожарного в этом районе.

Открываю окно и машу руками перед лицом. Матильда Адамовна выдыхает дым, достает сигарету из мундштука и поправляет очки на носу:

— На что мне номера телефонов этих бравых ребят? Я стара для таких вояжей. Разве только, — играет густыми бровями, — отобрать парочку экземпляров для тебя?

Алекс раскладывает продукты в холодильник и громко хмыкает:

— На что нам пожарные? Лучше тогда уже банкира там какого-нибудь. Чего пожарник-то?!

Начинается…

— Пожарник… пожарник… он тебе что, таракан?! Правильно — пожарный! Много ты знаешь, как женщине в хозяйстве может пригодиться пожарный! — бабушка машет рукой.

Алекс хохочет, захлопывает дверь холодильника и запрыгивает на стол, откусывает от большого зеленого яблока.

— Перестаньте! — встреваю. — Лучше расскажи, как прошла тренировка?

Сажусь на стул и растираю задеревеневшие от долгого стояния в общественном транспорте ноги, рассматриваю сына. Красавчик он у меня. Высокий, подтянутый. Вредный, зараза, но все равно хороший.

— Все зубы целы! — лыбится мне белозубой улыбкой.

— Надолго ли? — хмыкает Матильда Адамовна и отпивает из своей любимой кружки кофе, приправленный кое-чем покрепче.

— Это как пойдет, — Алекс подмигивает бабушке и переводит взгляд на меня. — Ма-а-ам?

Вздыхаю. Устала, как собака. Но на жалость к себе нет времени.

— Будут деньги, — произношу уверенно, заранее зная, какой будет вопрос.

— Броня трет уже в неприличных местах, — Алекс виновато поджимает губы. — Да и клюшка…

Подхожу к нему и улыбаюсь, взъерошиваю волосы. Отбираю яблоко и откусываю кусок.

— Я же сказала — будут. — Вкладываю всю уверенность в свои слова.

Хотя я уже давно не уверена ни в чем. Но зарубить мечту своего ребенка о хоккее — не позволю.

— В крайнем случае банкира найду! — смеюсь.

Алекс смотрит на меня внимательно. В глазах нет ни малейшего намека на смех, потому что он уже все понимает, не малыш ведь.

— Ты у меня такая красивая, мам, — произносит ломано. — Банкиру не отдам. Только президенту.

Если и был какой-то шанс сдержаться, то он развалился на части после этих слов. Обнимаю своего взрослого сына, а он крепко прижимает меня к себе в ответ.

Господи, как я люблю его. Сашка — самое ценное и дорогое, что есть в моей жизни. Умру за него. Все что угодно сделаю ради его счастья. Ошибка? Черта с два, Фадеев! А ты будешь гореть в геенне огненной за свои слова!

Нас отвлекает звонок телефона. Ухожу в спальню:

— Да, Алевтина Сергеевна, — время позднее, и звонок начальницы не предвещает ничего хорошего.

— Разина, — ее голос хрипит от эмоций, — значит так, завтра чтобы пришла за расчетом.

— Что? — сажусь мимо кровати прямо на пол, больно ударяясь копчиком.

— Говорила я тебе не лезть?! Фадеев — очень уважаемый человек, а тебе, черт возьми, стоило просто делать свое дело и не выпрыгивать из трусов. Я попыталась поговорить с ним насчет дочери, но он понял, что ветер дует от тебя, так что сама понимаешь…