Ну и к черту, Никита! Иди ты к черту!

— Где и когда? — голос подводит меня.

— Я пришлю сообщение с местом и временем. Надеюсь, у тебя не разболится в последнюю минуту голова, — хмыкает.

— Даже не надейся на это.

Замолкаем.

— И что, договор на оказание услуг подписывать будем? — спрашивает он.

Я закрываю глаза и приваливаюсь к стене. Я ненавижу тебя, Никита. Знал бы ты, как я ненавижу тебя… Так, как ты… больше никто меня с грязью не смешивал. Даже отец просто выставил за дверь. Хотя милостиво дал забрать вещи.

— Мне достаточно твоего слова, — отвечаю, проглатывая обиду.

Как бы мне ни хотелось послать Фадеева, выбора у меня нет.

— Что ж. Тогда до завтра, — говорит он.

Отключаюсь, не прощаясь. Остаток вечера и половину ночи выгребаю последствия потопа, прикидываю в голове нанесенный ущерб. Варюсь в собственном адовом котле. Гоню прочь все сомнения, они мне сейчас ни к чему. И жалость тоже ни к чему.

Около трех часов ночи иду к соседке напротив. Она подруга бабули, поэтому гостеприимно приняла нас. Правда, вот с тем, что делать дальше, вопрос. В квартире жить невозможно.

Засыпаю с больной головой. Утром сквозь сон слышу шепот — разговаривают бабушка и Алекс. Она отправляет его переодеться в нашу квартиру. Надо бы подняться, но сил вообще нет. Проваливаюсь обратно в сон.

Ближе к обеду поднимаюсь, выхожу в чужую кухню. Бабушка с подругой пьют чай и дымят на пару:

— Доброе утро, Ингуль, — приветствует Елена Михайловна.

— И вам доброе. Сашка уже ушел?

— Да, внучка, — кивает бабушка. — Мы его накормили и отправили в школу.

— Хорошо, — сажусь и подпираю рукой подбородок.

— Итак! — бабушка хлопает по столу. — План такой: переносим наш диван в квартиру к Леночке и оперативно делаем ремонт. Тем более что Леночка не против нашего нашествия.

— Да-да, — соседка уверенно кивает, — так мне будет даже веселее.

— Нас четверо. А у вас однушка, — усмехаюсь невесело. — Ну какое веселье?

— Ну, может, и не веселье, но выпроводить вас я не могу, — уверенно произносит соседка. — Мотя мне — самая близкая подруга, а подруг в беде не бросают.

— Я придумаю что-нибудь. Возможно, сниму какую-нибудь недорогую однушку в этом районе и съеду туда временно с Алексом.

— Не спеши с решениями, — бабуля подмигивает.

Пишу Веремеенко сообщение, в котором коротко рассказываю о ситуации, и прошу пару дней выходных. Степан настойчиво предлагает помощь, но я отказываюсь. Я потом не оберусь долги всем раздавать.

Весь день разбираюсь с квартирой.

В пять вечера приходит сообщение от Никиты. Адрес и время. 21:00. Ни здрасьте, ни до свидания.

Ближе к назначенному времени принимаю душ, надеваю джинсы, свитер и спортивные ботинки. Я могу надеть атласное белье с чулками. Могу надеть красивое, сексуальное платье, но принципиально не буду этого делать.

Даже если он приведет меня в ресторан, плевать. Значит, буду белой вороной. Сообщаю своим, что поеду к подруге с ночевкой. Бабушка смотрит с недоверием, но задавать вопросы в присутствии сына не спешит.

Сашка стонет, лежа на неудобной раскладушке, и просит взять меня с собой, но, конечно, только при условии, что там, куда я иду, будет удобный диван.

Обещаю ему решить вопрос с нашим жильем.

Вызываю такси и уезжаю. Всю дорогу нервничаю. Руки ледяные, мокрые.

Такси останавливается у отеля, и я выхожу. И что, все будет вот так прозаично? Секс в отеле? Больнее быть не может.

Захожу в отель, и Никита двигается мне навстречу.

— Пойдем, — кивает головой в сторону вывески «SPA».

— Я думала, мы проведем время в номере, — выдаю с сомнением.

— О нет, дорогуша. Мы проведем время в сауне. Я арендовал ее на всю ночь, — подмигивает мне и улыбается криво.

Сглатываю. Я говорила, что больнее ударить нельзя?

Я ошиблась.

Глава 13

Инга

Парадокс — но ранее я никогда не бывала в саунах. Не при SPA, а вот таких — где бассейн и отдельная комната с большой кроватью и зеркальным потолком. Какая пошлость.

Услужливая девушка-администратор проводит нас внутрь, рассказывает где и что. Ее лицо — абсолютно непроницаемая профессиональная маска. Я более чем уверена, ей вообще плевать на то, кто и зачем сюда приходит. Причины очевидны.

Гоню от себя мысли о том, как это все выглядит со стороны.

Одна ночь.

Одна ночь унижений, и я смогу помочь своему сыну. Нашему сыну. Но плевать Никита хотел на него, так что только своему сыну.

В основной комнате расположен большой бассейн с подсветкой. Справа диванчики, накрытый стол, плазменная панель, холодильник. Рядом дверь в комнату с кроватью. Слева дверь в парилку.

— Мог бы предупредить, куда приведешь меня. Я бы хоть купальник взяла, — произношу недовольно, когда за администратором закрывается дверь.

Никита уже снял с себя куртку и начал снимать свитер. После моей фразы он замирает:

— Он бы все равно тебе не понадобился. Сегодняшнюю ночь ты проведешь полностью обнаженной.

Он оголяет торс, и я задерживаю взгляд на его теле. Никита определенно нарастил мускулы. Плечи широкие, руки рельефные. Если бы не то, как он обращается со мной, я бы призналась ему, насколько шикарно его тело.

Невольно сжимаю ремешок от сумки, будто, если мужчина подойдет ближе, я буду отбиваться.

— Согласись, — хмыкает он, — что за ту сумму, которую я собираюсь тебе заплатить, я имею право видеть твое тело.

— Кстати об этом, — голос садится. — Сколько ты заплатишь мне?

Он говорил о двух суммах. Меня бы устроила вторая. Хотя и от первой я не откажусь.

— Снова деловой подход, Разина? — усмехается. — Все правильно. Вдруг продешевишь, да?

Да боже! Прекрати хлестать меня словами, как пощечинами. Переминаюсь с ноги на ногу. Я в шаге от того, чтобы уйти отсюда. И гори оно все огнем.

Никита не стесняясь расстегивает молнию на джинсах, но пока не снимает их.

— Даже пятьсот тысяч для тебя много, — приближается ко мне.

Я собираю все свои силы, чтобы не отступить и не попытаться сбежать, будто он хищник, а я загнанный им хорек.

— Сама же понимаешь, — издевается надо мной, — ты немолода. От былой красоты осталось так мало… ТО не помешало бы, да. Да и пробег у тебя, мягко говоря… чересчур. Мне кажется, на рынке живого товара твой ценник был бы не больше ста тысяч. Но я, так и быть, заплачу тебе миллион. Так сказать, за то, что сегодня ты забудешь слово «нет».

Ну вот и все.

Я так не могу.

Залепляю ему пощечину. Голова Никиты дергается, и щека тут же заливается краской. Губы у меня трясутся, но я с силой сцепляю зубы, так, что становится больно. Он не увидит моих слез. Даже за миллион.

— Гори в аду, Фадеев! — шиплю оскорбленно.

Разворачиваюсь, намереваясь уйти, но Никита перехватывает меня, прижимает к своей спине, утыкается губами в мой затылок и громко шепчет:

— Ну все, все. Ш-ш-ш, успокойся. Я больше так не обижу тебя.

Замираю в его руках. Закрываю глаза, глубоко дышу. На удивление Никита не двигается и больше не оскорбляет меня. Стоим так некоторое время, а после он начинает снимать с меня куртку. Откладываю сумку в сторону и помогаю ему.

Внутри сердце колошматится о ребра с такой силой, что причиняет боль. Когда я вот так раздевалась перед мужчиной в последний раз? Несколько лет прошло. Мое тело забыло, что такое мужская ласка. Поэтому все эти касания чужеродны.

Мое тело давно забыло эти руки, оно не помнит их тепла и нежности. А ведь она была… и много. Но я запретила себе помнить о той жизни. Иногда я вижу картинки прошлого и смотрю на них, как на фантазию или сон.

Никита разворачивает меня лицом к себе. Пересиливая себя, я поднимаю взгляд. Фадеев не смотрит мне в глаза, он окидывает взглядом мое позорно трясущееся тело. Так, без прямого зрительного контакта, мне проще.

В полумраке комнаты сложно разобрать эмоции Никиты. Он протягивает руки и берется за мой свитер, медленно тянет его вверх. Я не сопротивляюсь — в этом нет никакого смысла. Он снимает его и отправляет на банкетку.