Её многие поняли и поддержали, одни – словами, другие – взглядами.

С почти опустошёнными рюкзаками Синьровы направились в сторону русла пересохшей реки и заросшей картонным и бумажным деревьями, кустами, травами. Они на прощание помахали руками всем тем, кто намеревался идти дальше, в бутафорскую неизвестность.

Но сделали они не больше десяти шагов. Мощные невидимые руки или лапы с хрустом и небывалой лёгкостью начали разрывать Синьровых на части. Откатившаяся в сторону голова Натальи пробормотала:

– Чертовщина какая-то!

За пару минут от Олега и Натальи остались только два голых черепа и кучка ослепительно белых костей, переломанных и обглоданных. Ни следов крови, ни одежды и ни рюкзаков. Всё сожрали не рождённые существа, которым предстояло стать людьми какой-то странной и жуткой формации. Неужели с этим безобразием невозможно бороться? Ясно, что сильные мира сего недооценивают опасности, нависшей над человечеством. Или они, всё же, в самое ближайшее время планируют что-либо предпринять?

Как и Егизов, молодые и уверенные в себе и своих возможностях муж и жена Синьгровы были съедены вместе с одежной, но их наполовину опустошённые рюкзаки остались в целости и сохранности со всем своим содержимым.

Послышались громкие стоны и даже причитания. За подобным явлениям нелегко наблюдать даже тем, у кого стальные нервы. У тех, кто намеревался вернуться назад, в палаточный лагерь, пропало всякое желание даже думать о такой возможности.

– В крайнем случае, – решительно сказал парень с дробовиком в руках, – если мы будем знать, что всем нам придёт конец, то подожжём этот прожорливый, людоедский заповедник. Мы заберём с собой всю здешнюю нечисть!

– Я не уверена, что весь этот картон, бумагу и опилки можно будет поджечь, Данил, – выразила сомнение Оксана Горностаева. – Здесь всё продумано.

– Даже если всё и сгорит дотла, – развил мысль своей подруги Богдан, – то почти сразу же и возродиться из пепла. В этом уже нет сомнения. Была такая мифическая птичка Феникс, которая сама себя регулярно сжигала, а потом возрождалась из пепла. Такое вот у неё было хобби.

– Как только здесь появится карлик Трофим Лугашевич, – сказал вооружённым людям Иннокентий, – стреляйте в него без промедления!

– Но почему же мы должны стрелять в этого человека? – удивился Данил. – Зачем?

– Его необходимо ликвидировать только уже потому, что, если он нормальный человек и, на самом деле, мелкий предприниматель, то здесь появиться не должен и не может, – пояснила Марина. – Уверена, что Трофим Петрович – один из самых главных негодяев, устроивших этот кошмар. Возможно, он действует в одиночку.

– Нет в станционном посёлке ни одного карлика и владельца магазинов с такой фамилией, – заверил всех Шуринов. – Эта двуногая гадость подлежит немедленному уничтожению!

– А ведь несколько часов тому назад я считала, что мир гораздо проще и добрее, задумчиво произнесла Оксана, снимая с плеча карабин. – Я, кажется, уже вижу господина Лугашевича.

Действительно, на полянку, покрытую цветистой креповой травой, вышел карлик, держащий в руках обломок бурого древесного корня.

«Прости меня, Господи, за рождённую ярость во мне! – подумала Оксана. – Не с кулаками должно быть добро, а с карабином в руках. Так надёжней и справедливей. Но добро ли это?».

Она мгновенно произвела по карлику сразу пять прицельных выстрелов. Да и все остальные стрелки чуть позже присоединились, открыли пальбу уже по лежащему телу маленького человечка. Ни совершена ли ими непростительная и жестокая ошибка? Возможно, Лугашевич не имеет никакого отношения к бутафорским джунглям и забрёл сюда чисто случайно в поисках материала для своих художественных поделок. Но он, почему-то, просто мёртв, и здешняя нечистая сила не обгладывает его костей.

Но то, что считалось убитым, мёртвым, начало быстро оживать. Раны на теле карлика не просто рубцевались, а бесследно исчезали. Даже на одежде не осталось следов от малокалиберных пуль и картечи. Он встал на ноги и стряхнул пыль с куртки.

– Вы меня просто удивляете, – обиженно сказал он. – Разве так встречают путников в тайге? Ай-ай-яй! Как не хорошо! До чего же вы не воспитаны, господа!

– Живучий бес! – изумился Иннокентий. – Мистика какая-то!

– Он, как и всё тут, тоже картонный, – предположила Марина. – Абсурдный и нелепый мир творит реальные убийства! Пожирает живьём невинных людей! Ты можешь нам объяснить, что происходит, чучело из картона.

– Я обо всём коротко, но обстоятельно вам доложу, – чтобы казаться чуть повыше ростом карлик Трофим взобрался на пригорок из папье-маше или прессованной стружки. – Но я не чучело, позвольте вам заметить, и не картонный, а самый натуральный.

Для того, чтобы никто больше не сомневался в правдивости его слов, он правой оторвал свою левую руку от собственного тела и поднял её над головой.

Зрелище было страшным и мерзким. Из зловещей раны на теле ручьём на землю стекала кровь, обильно капала из вырванной руки на голову и лицо господина Лугашевича. Карлик поднёс её к зубастому рту и стал с урчанием жевать мясо. От таких диких манипуляций у некоторых зрителей началась рвота.

Но вскоре Трифон Петрович остановился, сунул оголённую кость руки в зияющую рану, которая мгновенно вросла в тело. Через несколько секунд карлик стал таким, каким и был прежде. Исчезли даже мельчайшие следы крови.

Перед ним мгновенно из бутафорской земли выросла трибуна, на которую он тут же опёрся локтями. Оглядев лукавым взглядом взволнованных спасателей, он сказал:

– А теперь я, как и обещал, коротко, но внятно объясню, что и почему происходит с вами и вокруг вас. К этому следует отнестись с пониманием.

Никто не в состоянии был произнести ни слова. Карлик начал, как он и обещал, свою короткую речь. Что ж, вероятно, следовало его послушать. Возможно, он скажет что-нибудь путное, утешительное и окрыляющее. Может быть, не всё так и скверно, как кажется.

Особо не смущаясь, он сразу же начал с того, что все живые организмы неоднозначны и неоднородны. Одни – высшие, другие – низшие. Естественно то, первые должны не только повелевать над вторыми, но использовать их в качестве биологического материала или необходимой и дешёвой рабочей силы.

При этом Трофим Петрович несколько раз повторил, что земные двуногие существа, можно сказать, условно мыслящие, не люди, а жалкое и ничтожное их подобие. А вот они, явившиеся сюда из одного из самых цивилизованных миров, и есть человеческое сообщество, способное творить если не чудеса, то нечто подобное и необходимое, в частности, в данной ситуации.

Получается, что для людей Земли сейчас и в дальнейшем, при полном захвате планеты жестокими и чрезмерно самоуверенными существами из другого мира, большая честь быть съеденными, просто убитыми монстрами и так же стать безропотными рабами. Без всякой доли смущения Лугашевич утверждал, что двуногие земляне – существа не второго и даже не третьего сорта, а самая настоящая не сортовая продукция Вселенной, то есть биологическая масса.

Такая откровенная наглость вывела из себя Иннокентия Крагина, и он громко и своеобразно скомандовал, не удержался:

– Ну, откройте же, в конце концов, плотный и прицельный огонь по фашисту!

Повторять этого приказа или убедительной просьбы было не надо. Стрельба по негодяю почти одновременно началась из ружей и карабинов.

Но, практически разорванное пулями и картечью на куски, тело Лугашевича на глазах собрался в единое целое. С негодующим бормотанием карлик скрылся среди картонных и бумажных разноцветных кустов.

Зарыв кости погибших и банки из-под консервов не в землю, а уплотнённые слои опилок, изображающих землю, спасатели отправились дальше. Теперь никто из них не сомневался в том, что путь назад каждому из них отрезан. Они стремились к тому, чтобы не только найти в этих бутафорских местах пропавших или останки, но и каким образом уничтожить зло, без всякого преувеличения, нависшего над всем человечеством.