– Сколько нужно яблок, чтобы ты меня еще так покатал? – спросила я, убирая упавшие на лицо волосы.

– Предпочитаю не злоупотреблять служебным транспортом в личных целях. Впрочем, вернемся к этому разговору позже.

Хэйме по-хозяйски пошел к соседскому флигелю, спрятавшемуся среди плодовых деревьев.

– А нам точно можно находиться здесь? – зашептала я, стараясь поспевать за спутником.

Мы остановились у двери. Окна в небольшом одноэтажном домике не горели. Судя по горке листьев у входа, он вообще использовался редко.

– Рекомендую сразу оставить все свои представления о возможном и невозможном здесь, – парень указал на порог. А потом его палец удлинился, ноготь на нем по-звериному заострился и запылал, словно раскаленный уголь. Кока начал царапать им по деревянной поверхности, выводя небрежный строй рун. На последней замок щелкнул, и ручка подмигнула нам желтоватым светом.

Хэйме повернул ее и открыл дверь в абсолютную темноту. Густую настолько, что свет фонарей с улицы не смог нащупать ничего, что располагалось бы дальше порога.

Кока опять взял меня за руку, и мы двинулись в темную бесконечность. Шаг за шагом я прислушивалась к звукам и ощущениям, но не находила ровным счетом ничего. Пол, по которому ступали мои ботинки, не издавал ни единого звука. Я даже не могла понять, жесткий он, как дерево, или мягкий, как трава. Не было ничего, кроме моего собственного дыхания и горячих пальцев Хэйме.

А потом впереди появилась алая точка. Она дрожала и росла, возвращая органам чувств объекты для осознавания.

Явился запах соли; человеку, живущему на океане, он знаком с детства. Раздался первый еле уловимый скрип дерева под ногами. Уже через несколько минут стало очевидно, что мы идем по узкому мостку над спокойной водой, а навстречу движутся красные острые башенки города. Перед ним играл огнями порт с сотнями кораблей и лодочек.

От волнения и предвкушения перехватывало дыхание. Я повернулась к своему спутнику и охнула. Хэйме сиял. Никак иначе это нельзя было назвать. Вроде он был тот же – те же лицо, рост и непослушные кудри. Но на нем теперь были вышитые золотом сказочные одежды и звенящие бубенцами сапоги, а главное, его кожа будто покрылась слоем мерцающих блесток, и радужка глаз напоминала рыжие опалы.

«Странно я, наверное, выгляжу рядом…» – возникла мысль и так и застыла недодуманная, потому что взгляд упал на мои собственные ноги: в красноватых отсветах приближающегося города парил на легком ветерке мой любимый летний сарафан. Мягкий свитер, которого у меня отродясь не было, широкий, уютный, сполз с моего плеча так, что почти упал на локоть. Мешали ему только лямки рюкзачка. Тот, кстати, тоже претерпел изменения. Но метаморфозы эти будто замерли на середине процесса, испугавшись моего внимания. Простая коричневая кожа оплыла карминовым атласом. По карману, ткань которого не успела поменяться, уже петляла золотая вязь. На двух уголках позвякивали грозди крошечных колокольчиков. Нежно-нежно. И кажется, они запели, только когда я встряхнула свою ношу. Хмыкнув, я ощупала сквозь ткань содержимое – все на месте. И рюкзачок снова отправился за спину.

Между тем мосток, по которому мы шли, постепенно обрастал лодочками и другими плавучими сооружениями, как риф – обитателями моря. На некоторых платформах возвышались тканевые шатры или небольшие домики. Полы палаток, украшенных на все лады, звенели бубенцами и помахивали нам флажками. Крыши строений удивляли формой и покрытием – в ход шло все, что только можно представить. Кроме вполне ожидаемых огромных листьев или веточек, пусть и перетянутых цветными лентами, здесь можно было встретить пушистый мох, из которого, словно торшеры, торчали светящиеся грибы, гору атласных подушек с золотыми кистями, бутафорские головы сказочных животных, провожающие нас глазами, и даже аппетитно пахнущий хлеб. Так аппетитно, что кто-то не раз уже отломил от него кусочек. Я только и успевала вертеть головой.

На небе при этом сидела луна. В гордом одиночестве. Ни единой звезды или облака не просматривалось в этом бесконечном черном бархате. Сама же луна была волнующе крупной и отливала хищным багрянцем. Несмотря на свои размеры, света она давала не так уж и много, и хозяева плавучих домиков заботились об освещении кто как мог. Популярнее всего были парящие шары. Они дрожали и тянулись вверх, но тонкие звенящие цепочки не пускали их.

Заметив мое любопытство, Хэйме отцепил один алый шар и надел колечко цепочки мне на палец. Я вгляделась в волшебный свет и ойкнула: шар оказался скоплением тончайших волокон, из сердцевины которых на меня глядели две пуговки глаз.

Существо тихо заныло, отправляя по цепочке к руке приятную вибрацию. Мелодично, но очень жалобно.

– Не вздумай отпускать его, он только этого и добивается! – раздался голос коки над моим плечом. – Он получает свое за эту работу. Просто ищет простачка, чтобы сбежать.

Шарик обиженно взвизгнул, но затих.

Мы прошли еще немного и остановились возле остроносой лодки, на которой была свалена целая груда мелких веточек. Можно было подумать, что кто-то привез на продажу хворост. Настораживало лишь то, что к торчащим во все стороны палочкам привязали всякую всячину: старинную чайную ложечку, кукольный башмачок с блестящей пряжкой, гребень, потерявший пару зубцов, несколько рядов бус и другие мелочи. Ну и конечно же, вездесущие ленты и бубенчики – похоже, неизменный атрибут ярмарочного убранства.

– Бин, можно мы не будем к тебе заходить? – спросил Хэйме у кучи веток.

Конструкция всколыхнулась, и на борт выползло животное, которое можно было бы назвать кротом, если бы оно не было размером с кошку и не носило затейливый изумрудный жилет. Кажется, даже с карманными часами на золотой цепочке.

– Удачной ночи, старый плут! – проскрипел зверек. – Ах, прости, все время забываю, что ты расстался со своей дамой сердца. – Ехидный, неприятно высокий смех Бина резанул по ушам. – Чего изволишь?

– Последишь за девушкой, пока я отлучусь? Доставь ее в поместье Базиля к началу игр. Ну и позаботься о том, чтобы она не только не потерялась по дороге, но и никто не облапошил ее.

– А она меня послушает? – носатая мордочка повернулась в мою сторону. Кажется, если бы на ней были глаза, то они бы игриво прищурились.

– У нее довольно чуткое сердце, друг. Просто расскажи, что к чему, а она решит сама. Но вот на игре она должна оказаться в любом случае, ты меня понял?

В воздухе отчетливо пахнуло гарью. Ноздри крота шумно втянули ее, и мордочка охотно закивала.

– Откуда ты знаешь, какое у меня сердце? – сощурилась я.

– Я свободно читаю в них. В сердцах людей. Должен же я знать, чьи дары можно принимать, а чьи – себе дороже.

– И что же ты там читаешь?

– Всё! – Хэйме сиял. Лукаво и весело. – Даже то, что ты мною любуешься. Даже сейчас, когда жалеешь, что тебе нечем запустить в меня.

Я и вправду сжала зубы, а он сделал несколько шагов назад, то ли подыгрывая, то ли и правда собираясь уходить.

– Подожди! Ты что, не пойдешь со мной?!

– Мне еще кучу ключей нужно раздать. Так что ты пока развлекайся, а на игре встретимся!

– А если я не приду на игру?! – уперла я руки в бока. Почему-то после услышанного хотелось вредничать. Да, этот паренек получил надо мной какую-то власть. Власть, которую я так ясно почувствовала впервые.

– Он тебя заставит!

– Но это нечестно! – я даже топнула ногой, хоть и не помнила за собой такой детской привычки.

– Нечестно – это нарушать обещания, принцесса! А вот подстраховать тебя от глупостей – это называется заботой.

И тут его образ начал таять, будто истлевая по краям.

– Эй, а ключ!!! Ты же должен был дать мне ключ!!! – закричала я и бросилась к Хэйме. Шарик на цепочке сдавленно пискнул от рывка.

Но поймать беглеца я уже не успела. Зато парой секунд позже в воздухе проступила его рука. Постучала меня по плечу. После того, как я вскрикнула и отдышалась от неожиданности, указала пальцем на рюкзачок. И растаяла снова.