–– Ну его на х…, слабый шибко.

И закурил гад «Звездочку», чтоб ему пусто было. Удушливый вонючий дух заполнил комнату. Двенадцать копеек стоимость пачки. Некоторое время мы молчали. Я пытался читать, но где там – торчащие острые лопатки под клетчатой рубашкой и грязный ершик волос на затылке явно намекали на длительность визита.

–– Может денежек дать, сбегаешь, поправишься.

И тут соседушка отколол номер, от которого я впал в ступор. Он пересел к столу, подпер голову руками и задумчиво сказал:

–– Не-а Вова, ты чайку сваргань покрепче.

–– Дядя Вася, – осторожно сказал я, – ты случаем не захворал?

Небритая морда повернулась ко мне, в конфузливой улыбке показались остатки зубов;

старому алкашу было явно не по себе. В кои то веки предлагают дармовую выпивку, а он кочевряжится.

–– Снежок какой беленький чистенький, – тихо сказал дядя Вася. – Котик вона, птички опять же.

Так, подумал я, какого черта! Пойду готовить чай. Готовить чай, это для красного словца. На самом деле я вскипятил воду и на полстакана грузинской заварки полстакана кипятка. Получился чифир, год – два и сердце вдребезги. Но это для нормальных людей, а наши алкаши десятилетиями совмещают чифир, плохую выпивку и дешевый крепкий табак – и живут!

Дядя Вася держал стакан обеими руками и бережными глотками с нескрываемым наслаждением втягивал в себя бурую дымящуюся смесь.

–– Нет, – сказал дядя Вася уже с некоторой долей наглости (сразу не выгнали, чаем угостили). – У тебя паря с головой не все ладно. Не обижайся, деньги то громаднейшие.

–– Отошел значит, разговорился и отблагодарил.

–– Я же говорю, не серчай! Одежонку, жратвы, съездить куда-нибудь, на бабу …

–– На пойло!

–– А на книжки!!

Действительно, и возразить нечего – это же только бумага с буковками. Елки-палки! Мои соседи, и домашние, и из окрестных домов считали меня, как бы это помягче? скажем так – безобидным дурачком. И слава богу! А то они родненькие имели большой навык в коллективной травле. И жить, и отдыхать надобно по правилам. Причем именно по таким, какие были привычны и обкатаны их же неприхотливой жизнью. Как можно в здравом уме прочесть, предположим страниц триста печатного текста и с катушек не съехать!

Я помню, как моя мама добрая и терпимая жаловалась во дворе, что Володюшка давеча приволок из библиотеки две толстущие черные книги и одну уж прочел; и ночью читает, и днем, и как бы с головой не случилось чего, да и глаза …

Две черных и толстущих – это о двух томах «Тихого Дона».

Еще мальчишкой летом у раскрытого окна я наблюдал совместные праздники нашего двора. На зеленую травку под акации выносились столы и стулья, расставлялась закуска, немного водки, а в основном красное (хрущевка, по 92 копейки за бутылку). И начиналось веселие с плясками и песнями. Впрочем, заканчивалось всегда одинаково; дружеским мордобоем и женским визгом. Наутро вчерашние соперники уже мирно похмелялись, сидючи на лавочке и разговаривая про жизню.

Холодный серебристый свет заполнял окна, блики холодного солнца ложились на коричневые грубые доски пола, на щитовую дверь моего жилища, с окошком над нею, для освещения общего коридора, обтекали дядю Васю, ласково смешивались с золотистыми огоньками внутри чуть приоткрытой топки.

Молчание затянулось, и я прервал его вопросом:

–– Почему не квасишь? Бросить поди задумал!? Дело конечно хорошее, но сразу скажу опасное. Выходить надо потихоньку, а то помнишь Алешку-татарина?

–– Да ну тебя на х.. – дядя Вася даже испугался, – доживу уж как-нибудь. Не могу я в этот день принимать.

–– Господи! Чем тебе суббота досадила!? Такого удовольствия себя лишаешь.

Я потом пожалел о своей издевке.

Он поднял на меня глаза, и я впервые увидел сквозь кровянистую муть белков что-то очень давнее, еще человеческое, грустное и умное.

–– Ты о Старой Руссе слышал?

–– Краем уха, говорят там большие бои были.

–– Ненавижу, – тихо сказал дядя Вася. – Первый снег ненавижу! Как болею будто. Как бы с вечера не нажрался, даже во сне чую – пошел сволочь. Ты меня Вова не гони, завари еще чайку …

Он пил чай, курил, рассказывал. Но если передавать близко к оригиналу, то получится сплошной мат-перемат. Поэтому я записал под свою руку. Пишу для себя, потом любопытно будет вспомнить. Тогда я просто слушал; записывать вслед за рассказчиком все равно, что загубить историю на корню. И рассказчик не будет мешать и мне грешному легче выстроить текст после тщательного обдумывания.

В сорок третьем по весне ему исполнилось восемнадцать, и Вася впервые переспал с женщиной. То ли женщина была так себе, то ли мешал муж, храпящий рядышком на той же кровати, но у него мало что получилось. Стыда натерпелся вволю и утром Вера, «соседка развратительница» глядела на него и ехидно посмеивалась. Так ошибочно тогда ему показалось. Вот таким неловким образом, с обиженным сердцем и с больной похмельной головой, Вася на колесном пароходе «Владимир Ильич Ленин» отправился защищать Родину. Все что ему запомнилось из дальней мучительной дороги; марш «Славянки» на тобольской пристани, приторная брага, которую они непрестанно пили, да то, как беспощадно исхлестал его лейтенант-сопроводитель, в общем то за дело – надо ж было обоссаться с перепою. Но когда прибыли на место (убей бог! но Вася как не старался не мог четко-осознанно вспомнить другие места, где их чему-то учили, но точно не стрелять – винтовку Мосина он освоил уже перед первым боем), то ему необыкновенно повезло, повстречал земелю Гришку Уткина. И жили можно сказать совсем рядышком; только Вася в коммунальном двухэтажном по улице Ленина, а Григорий Иванович в своем частном с боку от тобольского красивого драмтеатра, по улице Декабристов, в зеленом ладном домике с черемухой в палисаднике. Так и сдружились, скорее сошлись (куда тут деваться), Григорий Иванович да Васька. Уткин мужик обстоятельный, под сорок, рукастый и умный, коренастый и неторопливый, а Васька тощий бледный, малость придурковатый. Вроде бы совсем уж несовместимые, ан нет, а далекий Тобольск, с его деревянными тротуарами, летом пахнущие разогретой смолой, с лестницей Прямского взвоза, когда устанешь отсчитывать ступени к шведской рентереи обернешься в начале сентября на город, а его и нет, он весь под багряными, алыми, желтыми листьями и воздух от Иртыша будто ты опять совсем маленький и впереди так много хорошего, прямо не надышаться. Вот и получается; Григорий Иванович, Васька, а между ними, и с ними, красивый деревянный город с белым кремлем, над широким Иртышом.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.