Шархи поспешил перевести внимание на себя и указал Этору на ребенка.

– Ну, не будем медлить, Этор. Эта девочка, увы, сошла со своего Пути.

Этор фыркнул.

– К ее счастью, в семье мудрых из народа ашу'амир не столь важен Путь, сколь знания. Мы позаботимся о ней. Будет помогать в архиве. Уже утром мы покинем этот городишко и наконец-то вернемся на родину.

– Не присоединишься к празднику, Этор? – усмехнулся Шархи, направляя девочку в дом мудрого.

Немолодая женщина, облаченная в не менее строгие одежды, чем ее муж, перехватила малышку и поспешила скрыться подальше от неприятной компании высокородных.

– Нет. Я закончил свои исследования, а все… это… – Этор скривился и неопределенно махнул рукой, – меня не интересует. Позвольте удалиться, господин.

И, не дожидаясь позволения, он захлопнул дверь.

Шархи рассмеялся.

– Чем ближе время его отъезда, тем больше в нем дерзости! А ты, мой друг, не хочешь присоединиться к празднику?

Энки хотел, но стоило ли?

Уйдя из обители, он затеял опасную игру с Нергалом. Но вместе с этим обрел новый мир, который только начал перед ним раскрываться. Энки обретет знания. Ценные. Уникальные. Возможно, они даже понадобятся семье.

– Решайся. – Шархи хлопнул жреца по плечу. – К утру вернешься.

Энки не нуждался в уговорах.

– Идем!

Шархи вывел его на площадь, заполненную народом. В центре горели костры, через которые прыгали молодые девушки. Бой барабанов почти заглушал их заливистый смех, но ничто не могло скрыть беззаботные улыбки.

Люди танцевали, пели и слушали сказания мудрых, периодически выходивших на небольшое возвышение перед кострами. Все сказители были молоды, нашивки на их одеждах говорили о низком ранге. Некоторые выступления заканчивались падением – кое-кого уже не держали ноги от выпитого.

Энки наблюдал за весельем издали. Одна из девушек – высокородная – потянула его за собой, увлекая в танец, но Энки отшатнулся быстрее, чем осознал, что делает. Девушка надула губки и, пожав плечами, отправилась на поиски нового партнера.

– Шархи! Так и знала, что ты объявишься!

К ним приближалась еще одна благородная девица. Платье – легкое, подобное дымке, – окружало ее стройную фигуру водопадом голубого шелка.

– Ари! – Шархи улыбнулся. – Рад тебя видеть.

– Иногда и я могу снизойти до празднества с обделенными благородной кровью. Это так… захватывающе. Но лишь в небольших порциях. И не с низкорожденными – от них столько грязи… Хорошо, что их не выпускают за пределы трущоб. Ну, кроме слуг, но их мы отмыли. Ох, прости, вечно забываю, что ты питаешь слабость к этим недостойным.

Девушка коснулась руки Шархи кончиками окрашенных в красный цвет пальцев. На шаг позади Ари шествовал воин – еще совсем молодой парень, сверкавший добросердечной улыбкой.

– И ты пришел, Фарет!

Шархи и воин в знаке приветствия приложили руки к сердцу.

– Куда я денусь от своей госпожи?

– Это мой друг Энки, – представил жреца Шархи. – Он из высокородной семьи Шати.

Энки впервые слышал о роде Шати, но Ари, в чьих глазах плескался хмель, ничего не смутило.

– Ты быстро заводишь друзей, Шархи. А врагов – еще быстрее. – Девушка улыбнулась Энки. – Я Ари из семьи Нэнто.

Она смотрела прямо ему в глаза – Энки чувствовал себя очень непривычно. Ари не опускала голову, не спешила уйти и забыть о встрече с ним. Как странно, что всего лишь метка на лбу способна так перевернуть жизнь! Казалось, что изменилась только ал'сора, но нет – за ней изменился весь мир.

– Нэнто? Анту Нэнто твоя родственница?

Ари действительно была очень похожа на другую девушку, которая осмелилась подпустить Энки ближе, чем должна была.

Анту… Энки встретил ее в пятнадцать лет. Такая добрая, такая бесстрашная. Они провели вместе одну ночь, а на следующее утро Анту исчезла. Энки всегда считал, что девушка сожалела о содеянном. Где она теперь?..

– Анту – моя сестра. Ты знал ее? Сатеша, дочь властителя, устроила для нее выгодный брак. Она уехала в другую провинцию. Уж не знаю, чем дуреха… приглянулась Сатеше. Не желаю о ней говорить, тем более сегодня. Смотрите! Ее-то я и ждала! Эта мудрая знает толк в хороших историях. Фарет, принеси мне еще вина.

Щеки Ари уже покраснели от выпитого, но останавливаться она не планировала – высокородная, как видно, не привыкла отказывать себе в удовольствиях. Едва воин принес ей серебряный кубок, она припала к нему, будто весь день изнемогала от жажды.

– Госпожа, – Фарет неуверенно поправил ножны, – быть может…

– Замолчи, Фарет. Пойдемте поближе, иначе ничего не услышим! – сказала Ари, отбрасывая пустой кубок и утягивая спутников за собой.

– Фарет, я думал, ты ушел с отцом в поход, – заметил Шархи.

– Я уйду завтра.

Воин шел немного позади, и Шархи приходилось оглядываться, чтобы говорить с ним.

– Как долго я об этом мечтал! Увижу все провинции! Даже не верится! Я…

– Да-да, мы поняли, что тебе не терпится покинуть поместье моей семьи, – перебила его Ари.

– Я не…

Девушка резко обернулась и с выглядевшей уже привычной размеренностью наградила воина пощечиной.

– Тихо, Фарет! Воистину, в последнее время ты такой бесполезный.

Тон Ари совсем не понравился Энки. Будь они в обители, Сатеша непременно устроила бы девице воспитательную беседу, а в качестве подкрепления своих слов использовала бы плеть.

– Ты несправедлива, Ари, – сказал Энки.

– Занимайся делами своего рода! Фарет – мой верный воин. Мы с детства вместе! – Она ласково потрепала воина по щеке. – Жаль, что отец позволит ему уехать. Ах, вот и она!

Ари отвернулась от собеседников, потеряв к ним всякий интерес. Ее черные глаза впились в сутулую фигурку девушки из касты мудрых. Та поднялась на возвышение и церемонно расправила юбки с вышитым на них гербом клана-покровителя.

– Я уговорю отца пообещать хорошую оплату, и она попадет под покровительство моей семьи, – сказала Ари. – Мы ценим таланты.

Мудрая тем временем, смотря поверх голов собравшихся, заговорила:

– То сказ о великой деве Идриль, рожденной высокородной!

Ее голос, сильный и звонкий, разнесся по площади. Барабаны прекратили бой, а за ними стихли смех и разговоры. Сотни взглядов устремились на неприметную сказительницу.

– Идриль была рождена с даром – она писала картины, и в этом с ней не мог сравниться ни один из мудрых. Но это был не ее Путь, и она долго хранила свою постыдную тайну – картин ее никто не видел. Однажды мать Идриль нашла полотна дочери и ужаснулась. «О дочь моя, – молвила она, – одумайся! Однажды сойдя с Пути, трудно на него возвратиться. Не гневи Великих Спящих, не навлекай на семью позор!» Устыдилась Идриль и отринула свой дар. Сожгла все свои картины и более к кисти не притрагивалась. То было первым ее испытанием – и с честью она его преодолела. Шли годы, Идриль правила своими землями. Среди слуг ее был воин – смелый и искусный в своем деле. Но стойкость подвела его, ибо влюбился он в Идриль – ту, что шла по иному Пути. Преисполнилась Идриль жалости и осознала, что должна вернуть воина на его Путь. Отправила она его на испытания, дабы тот прозрел и осознал свою ошибку, но все напрасно. Тогда Идриль отослала его, отдав другому роду в услужение. С той минуты Идриль не могла ни есть, ни спать – и поняла она, что сердце ее устремилось к воину. Узрела она в себе ростки любви, оскверненной неповиновением воли Ашу. Тогда Идриль отправилась к тем, кто хранил ее покой, и приказала перерезать себе горло. Так пала она – умершая, но не сошедшая с Пути.

Толпа разразилась аплодисментами, хотя многие радовались скорее тому, что сказительница закончила и можно вернуться к веселью.

Энки, впервые услышавший историю, не понимал, отчего она вызвала в Ари ликование. Девушка подпрыгивала на месте, аплодировала и восторженно верещала.

Мудрая спустилась с возвышения, и барабаны вновь загремели, увлекая людей в танец. Веселье продолжалось.

– Фарет, принеси еще вина, да побольше! – приказала Ари. – Мы пойдем в Лазурную беседку.