Место рядом с Гранкиным в машине занял Шнорре, у которого хватило мужества не попытаться придушить убийцу своей жены. Зуранов, естественно, обосновался во второй половине салона вместе с Тишиным. Алексей передал Шнорре трофейный японский револьвер:

– Если тут у нас организуется какая-то возня, то стреляй, Михаил Арнольдович, Федюше прямо в лоб. Думаю, сообразишь, как такая штука делается.

– Конечно, соображу! – ответил Шнорре. – Но получится слишком лёгкая смерть для такого подлеца.

– Батя, ты что пургу, в натуре, гонишь?! – пошёл ва-банк Тихий. – Да за меня тебе уши к заднице приклеят!

На такую яркую тираду Шнорре постарался никак не реагировать, а Зуранов легонько, для успокоения мерзавца, ткнул бандита кулаком в лоб и сказал:

– Ну, показывай, гнилушка, место, где лежит труп женщины, последней твоей жертвы.

– Я тут не при делах! Не знаю никакой женщины! – завопил Тихий. – А если что, то я расколюсь. Всех сдам! Если, что и делал, то заставляли…

– Не валяй дурака, Федя, – Гранкин сосредоточено гнал машину по сельскому большаку, не быстро, на средней скорости. – Твоя судьба – «запеть»! А куда и как тебя паковать – решать нам. Говори, где сворачивать.

После спокойных и рассудительных слов бывшего адвоката Тишин окончательно прекратил понтоваться, то есть перестал капризничать. Зубы его в ужасе застучали… мелкой дробью. Но он нашёл в себе силы объяснять, куда и как ехать. В это время Зуранов внимательно изучал писульку, найденную в кармане бандита. Там стояла птичка и напротив фамилии и домашнего адреса скульптора Воротова.

Значит дело, которое поручила ему Козицкая, было связано и с убийством Зинаиды. Но почему-то галочка стояла и напротив фамилии старой актрисы. Значит, Тишин не успел отправить её на тот свет. Надо предупредить Лилию Максимовну, ибо запросто найдётся, вместо Тихого, другой местный киллер. «Наш пострел везде поспел». Тут, в списке, составленном Тихим, значились и живые, ясно, как день. Многие данные, фамилии, были без пометок.

Вскоре они по лесному профилю доехали до глубокого оврага, вышли из машины. Тишин повёл их в сторону болотистой низины, основательно заросшей ивняком и кустами болотного багульника. Труп Зинаиды был наспех забросан мхом. Зрелище предстало перед их глазами на столько страшное, что у Шнорре не выдержали нервы, и он начал душить Тишина. Детективы едва смогли убедить его в том, что ещё не настало время расплаты и надо решить, что делать с разлагающимся трупом.

Они на какое-то время забыли о существовании убийцы Зинаиды. Но Тихий, впавший в оцепенение, и не думал бежать. Он был на прицепе с Зурановым. Одни наручники на двоих. Да и даже, если бы его освободили на какое-то время от оков, он не решился бы на то, чтобы слинять. Понимал, скорей всего, что одна из пуль, дружно выпущенных из трёх стволов, при таком раскладе, настигнет его.

Кроме того, он надеялся, что его эти люди оставят в живых за то, что он отдаст им почти всё: трёхэтажный особнячок в Матвеевке (она же и Малая Матвеевка) с двумя гаражами, часть своих не очень малых сбережений. Кроме того, уркаган, при случае, серьёзно намеревался вломить всех, кого надо и не надо. Своя рубашка ближе к телу, тем более, шкура, под которой пока ещё учащённо билось сердце. Пусть и мерзкий, но, как бы, человек.

Он почти был уверен, что ему зачтётся то, если он поделится с этой странной компанией кое-какой информацией. Чем чёрт не шутит, а вдруг его взяли в плене очень важные менты из Москвы, и его, Федю Тишина, определят в очередной раз к хозяину, на зону. Возможно, что они – «мусорилы». Были бы беспредельщики, они сначала его обчистили бы по полной программе, натурально и документально…

А на зоне можно жить («только бы выжить») и славно можно время коротать. Главное – с порога подфартить смотрящему из законных или тому, кто в паханах там ходить будет… из авторитетов. Тут Федя осечки не произведёт. А за то, что кого и вляпает, сдаст, он отмажется. Ибо то – не свои, а все – канцелярские крысы, не знающие тюремных нар. Не более того. Да, возможно, и некому его под «предъяву» будет ставить.

Вывозить отсюда обезглавленное тело было бы почти невозможным делом. Да и тут же, на законных основаниях, захоронить или кремировать, не реально. Поступить так – означало сдать себя с потрохами организованной преступной группировке, где всё повязано. И тогда не могло бы идти ни какой речи не только о возмездии, но и малейшем торжестве справедливости.

– Вот, что, Федя, – глубокомысленно сказал Зуранов, – пока оставим всё, как есть. Поехали к тебе в гости. Думаем, что живёшь ты, хоть и в гордом одиночестве, но не очень паршиво.

– А я и не против, – оживился Тихий, – в доме всякий коньячок найдётся. «Браслеты» только с меня сбросьте, а я уж потом в долгу не останусь.

– Никто, Федя, из нас даже издали не походит на идиота, – резонно заметил Гранкин.– Пойдём в машину. Карета подана!

– А если я не скажу, где проживаю, – заупрямился Тишин.– Можете стрелять, но не…

Разумеется, договорить он не успел. Интеллигентный и в недавние времена очень человеколюбивый Шнорре со всей силы ударил ногой «уркагана» чуть пониже живота. Тишин скрючился от боли, повалившись на землю. Едва на ногах устоял атлетически сложенный и тренированный Зуранов, ибо был соединён с убийцей наручниками.

– Если тебе, мерзкое отродье, мало такого аргумента, то могу, к примеру, выколоть тебе глаз, отрезать ухо или прострелить ногу. – Шнорре сплюнул в сторону. – Решай! Только побыстрее! Даже быстрее, чем совокупляются кролики.

Зуранов приподнял с земли стонущего от боли, уркагана и поволок его к машине. Тот окончательно и бесповоротно решил делать всё, что ему прикажут странные, решительные и непонятные господа.

До места они добрались быстро. Трёхэтажный, не очень, но крутой особняк Тишина стоял почти в стороне от Матвеевки. И его ни коим образом нельзя было сравнить с тем домиком, где проживала, в центре села, подруга покойной Зинаиды, педагог-пенсионер Эльвира Николаевна Вдовина. Здесь, рядом с домом Тихого, находился и шикарный гараж, разумеется, уходивший в глубину ещё на два этажа. Наверняка, в нём, кроме «Ланд Крузера» семейства Шнорре, находилась ещё пара трофейных машин… возможно, для продажи. Ключи от его ворот и дверей особняка лежали в надёжном потайном месте, в металлическом ящике, скрытом от посторонних глаз.

Распивать чаи и коньяки с бандитом у них не имелось времени и желания. Тишин безропотно открыл два сейфа, в которых хранились деньги и кое-какие драгоценности. Понятно, что основное он утаил, что не очень расстраивало друзей, частных сыщиков. Правда, предприимчивый и скуповатый Гранкин взял себе лично, на память, три серебряные вазы и небольшую металлическую банку с непонятным кавказским орнаментом на крышке и на её четырёхгранных боках.

Всё ценное, что было ими найдено в доме Тихого, в пристройках и оранжерее, они пекренесли в багажник «Шкоды». Нет, они не считали, что грабят награбленное, а просто занимаются экспроприацией одного из экспроприаторов.

– Кроме всего прочего, Дэн, – обратился Зуранов к своему бывшему однокурснику, – найди жестяной поддон, чтобы умещался в багажнике. Заправь нашу машину. Уверен, что у гада Тишина в гараже имеется всякая горючка, и девяносто второй бензин тоже. Ты, Арнольдович, иди с Денисом. Поможешь. Он знает, что делать.

После того, как они ушли, Тишин вкрадчиво, упавшим голосом сказал Зуранову:

– Слышишь, может, договоримся. У меня золотишко и камешки, на чёрный день, зарыты. Брось ты их, друганов своих. Мы с тобой заживём, как надо. Когда их уберём, то я скажу, где и что искать.

– Наверняка, в оранжерее. В углу, на грядке, где у тебя розы китайские цветут, и хламу хватает. Ты же тупой. Не переживай, Федя. Мы всё уже нашли. А если, что и осталось, то чёрт с ним!