– Я в курсе. Но кто будет знать, Алексей Владимирович, что, где и как? Естественно, я активно молчу и по-божески заплачу вам. И вот ещё что, очень важное, на мой взгляд. Вы постарайтесь при мне не курить! – скорей, не попросила, а потребовала она. – Умейте быть галантным мужчиной. Успеете накуриться!

Сыщик погасил только что зажжённую сигарету о дно пепельницы и приготовился слушать свою привередливую клиентку. Лилия Максимовна продолжала:

– Трупов было и будет достаточно. Я думаю, даже с лихвой. Может быть, я заблуждаюсь, и все они… не из той оперы. Во всяком случае, один уже есть… совсем свежий.

– И кто же убит? – Зуранов взял со стола совершенно новый блокнот в серой дерматиновой обложке, авторучку и приготовился записывать. – И второй вопрос. Почему вы решили, что лучше мне, а не органам полиции, заняться, как я понял, не простым делом?

– Полиция или, по старым меркам, милиция, это не так плохо, – старушка усмехнулась. – Но вы мне гораздо симпатичней. На вкус и цвет товарищей нет.

– Там несёт службу немало честных, ответственных и талантливых людей. Да и в Следственном Комитете при городской прокуратуре таких немало.

Директор сыскного детективного бюро «Портал» Зуранов не очень понимал тех людей, кто очень долго говорит вокруг да около, пока не перейдёт к делу. Он не постеснялся, сказал:

– Вы можете излагать суть дела чётко и коротко?

– Не перебивайте меня! Какой вы нетерпеливый! Вы не подумайте, что я не уважаю нашу замечательную милицию или, скажем так, полицию. Но вот именно они, представители правоохранительного порядка, запросто сообща приписали его смерть… несчастному случаю. Ведь прийти к подобному выводу – проще простого.

– Слушаю вас и пытаюсь что-то понять.

– Это хорошо, что пытаетесь. Господин «несчастный случай» никогда не отправиться на зону даже по решению Верховного Суда России. Я имею в виду трагическую гибель известного скульптора Василия Абрамовича Воротова. Он в одном из городов-Героев создал целый ансамбль…. Впрочем, не важно.

– Постойте, я что-то слышал. Речь идёт о пенсионере, который выпал из окна?

– Формально, да. Пенсионер. И, как бы, выпал из окна. Но он был, есть и… останется в истории отечественного искусства и культуры ваятелем, он великий, тем более, сейчас, после завершения своего жизненного пути… как художник, известен своими работами. Понимаете?

– Понимаю. Не отрицаю. Но ведь здесь, явно, несчастный случай, потому…

– Не спорьте! – Лилия Максимовна досадливо махнула рукой. – Лучше послушайте! Я никому и никогда не позволяю перебивать меня. Имейте уважение, если не ко мне, то к моему возрасту. Вас удивит, но когда-то я считалась довольно известной киноактрисой. Вас тогда не было ещё на свете. Ведь так? Да, так! Вам двадцать пять-двадцать семь лет. Не больше. А моя фамилия, между прочим, Козицкая. Вам это о чём-нибудь говорит?

– Я помню вас по старым фильмам, Лилия Максимовна, – улыбнулся Зуранов. – Вы – прекрасная актриса. Потом читал вашу книгу мемуаров…

– Ну, коли мы уж отвлеклись с вами от главного, Алексей Владимирович, то ещё раз и, вполне, серьёзно скажу, что деньги у меня имеются – и наши, российские, и «забугорные». Сама зарабатывала и сейчас не сплю. При этом в рекламных роликах я никогда не снималась. Для меня это позорно. Лучше умереть от недоедания. Но слава богу…

– Кто как может, так и… делает деньги.

– Я никого не критикую. У меня имеются личные сбережения. Да и от покойного мужа кое-что осталось. Он ведь был заметным человеком, даже явлением. Разумеется, я говорю о последнем, четвёртом, своём супруге. Избави бог, я не пою дифирамбы прошлому. Я к тому… Ну, теперь, пожалуй, я выслушаю вас. Меня не обманешь. Я чувствую, что у вас, Алексей, не имеется особого желания заниматься неприятным и щекотливым делом.

– Вы опять к тому ведёте, Лилия Максимовна, – здраво заметил сыщик, – что очень даже способны заплатить мне сносныё гонорар за мою будущую работу. Оплату гарантируете?

– Разумеется, Алёша. Я решила называть вас по имени. Скажу вам, у меня, как и покойного Воротова, родственников нет. Всякую шушару я не считаю за родственников. И я вполне… могла бы сделать вас, Алексей, своим единственным наследником… своего капитала. Недвижимость, к сожалению, уже… пристроена. Сразу вам скажу, я не храню деньги в сберегательном банке и ни в каких других. У меня есть надёжное место.

– Вот сейчас мы с вами, Лилия Максимовна, абсолютно ушли в сторону.

– Но я должна вас предупредить, Анатолий Владимирович… Если вы возьмётесь за это сложное дело, то можете потерять и свою виллу, и машину, и… Работа у вас намечается опасная, Алёша. Но я не откажусь вам помогать. Без меня у вас ничего не получится.

Зуранов засмеялся и сказал:

– Мне нравится ваш юмор. Оказывается, вы обо мне ничего не знаете потому, что очень погорячились насчёт виллы и машины. Кроме двухкомнатной «хрущёвки», правда, почти в центре города, я ничего не имею. Впрочем, соврал, имею. Кучу долгов. Без них я никогда бы не открыл детективное агентство.

– Значит, меня не совсем правильно информировали, – смутилась старая актриса. – Но не важно. Деньги и прочая… недвижимость – дело наживное. Тем более, хорошо, что у вас ничего нет. Вам терять нечего. А себя и меня вы, надеюсь, в обиду никому не дадите. Вам предстоит бороться и вывести на чистую воду преступников, которые убили Воротова. Другие «уркаганы» меня не интересуют. Его ведь, поймите, зверски убили!

– Почему вы так решили?

– У Василия Абрамовича было что брать в квартире. Я, по сравнению с ним, старая и нищая церковная крыса.

– Как же полиция не определила, что произошло ограбление?

– Всё просто. Где и что у него находится, в частности, деньги, в обычном старом чемодане, знала только я. Не так уж и сложно унести то, о чём практически никто не ведает.

– Но кто-то ведь был в курсе…

– Скорей всего, они предполагали, что скульптор Воротов не беден и не ошиблись. Никуда не торопились. В течение часа можно произвести ограбление чисто и не оставить следов.

– Возможно, вы правы, Лилия Максимовна.

– Не обижаётесь. Алёша. Но я неплохой физиономист. Убеждена, что, во имя справедливости, вы сможете даже пойти… на справедливый самосуд. У вас взгляд…. Добрый, тёплый, но, какой-то, потусторонний. А я всегда за справедливость, любым способом.

– В киллеры ни за какие деньги, бабушка, я к вам не наймусь, – Анатолий, не взирая ни на красноречивые жесты старой актрисы, закурил. – Вы меня утомили. Не скажу, чтобы приятно было с вами познакомиться. Прощайте!

Его вывело из себя не то, что она дала понять: он, во имя справедливости и добра, сможет замочить, как говорится, любого негодяя.

Зуранов вспылил потому, что она оказалась права. Алексей готов был бороться со злом любыми способами. Ведь в его роду были люди, которые погибли от рук хладнокровных отморозков.

– Я не желаю заниматься, фактически, явным несчастным случаем, – он взял себя в руки. – У меня нет на это ни прав, ни полномочий.

– Да и какая разница! Да и бросьте! Вы уже согласились, Алексей Владимирович, – она расстегнула сумочку, извлекла оттуда небольшую пачку американских долларов, положила их на стол. – Здесь небольшой задаток – две тысячи «баксов». Они ваши, в любом случае, повезёт вам или нет. Но думаю, хватка у вас имеется. Мне деньги давно уже не нужны. Потом вы поймёте, почему.

– А мне остро необходимы, – задумавшись, сказал Зуранов. – Но вы все перепутали, Лилия Максимовна. Я не народный мститель, я – обычный частный детектив, коих сейчас в стране не сотни, а тысячи.

– Вы не понимаете шуток, Алексей Владимирович. Вы должны найти преступников, доказать, что они таковые, и сдать их органам правоохранительного порядка. Я очень уважала, да и, одно время, любила, покойного Василия Абрамовича как мужчину…

Он, молча, ничему не удивляясь, придвинул к ней пачку сигарет. Старая актриса взяла одну из них. Зуранов чиркнул зажигалкой, и Козицкая с большой жадностью затянулась табачным дымом.