– Но ты в чем-то сомневаешься. Чем я могу облегчить твою душу?

– Боюсь, после того кровавого облака ничто не поможет, кроме моей перины в Деймосе.

– Не тебя одного потрясли столь дурные предзнаменования. Восток обольщают демоны и отравляет колдовство. Нам нужно быть готовыми к худшему. Наш святой огонь выгонит всех крыс из нор. Мы должны заковать сердца в доспехи веры, как заковали тела в железо.

– Ты мудр, государь император. Но абядийский переводчик…

Томус содрогнулся, не в силах договорить.

– Что он сказал?

– Он сказал, что кровавое облако приходит из земель в глубине Бескрайней пустоши, из про́клятой щели в земле, называемой морем Бога. Он сказал, что рожденные под такими облаками обладают способностью писать руны кровью. Племена таких колдунов живут неподалеку, в Вограсе, и они не оставят нас в покое, если мы нападем на этот нечестивый город.

– Вограс… Он в нескольких днях пути. Не важно, мы все равно искореним тех, кто не прошел испытание Марота.

– А если столкнемся с кровавой магией? Что мы ей противопоставим?

– «От веры бежит любая тьма». Так говорится в Ангельской песне.

– По-моему, тьма недвижима. Это свет приходит и уходит.

Он тревожился. Ни одна крестейская армия не заходила так далеко в латианские земли, и нам нужно было проявлять осторожность.

– Каждому из нас не по себе вдали от родных полей и очагов, я понимаю. Но я объединил Крестес и этосиан именно ради этой цели. Чтобы исполнить пророчество. Ангельская песнь не обещает, что это будет легко. Нет, это станет самым большим испытанием веры за все времена.

Томус кивнул в присущей ему медленной, задумчивой манере.

– Даже священник не нашел бы более ободряющих слов. Мне всегда недоставало веры, особенно перед лицом таких бездонных страданий. Но сегодня я причислю себя к верующим. Я сделаю все возможное, чтобы вселить уверенность в легионы.

– Благодарю, Томус. Я ценю твою службу.

На этом он оставил меня. Я встал на колени, закрыл глаза и представил в своем сердце Архангела, как делал с самого детства. Вера – единственное, что не изменилось с того дня, как отец впервые привел меня в церковь. Она оставалась все той же верой невинного сердца и несла в себе те же детские надежды.

И все же теперь, когда я представлял себе Архангела, его огромные крылья, распростертые над облаками, его многочисленные глаза, наблюдающие за миром со всех возможных сторон, я видел что-то еще. Что-то темное в небесах, такое, что не осветить никакому свету. Нечто огромное, охватывающее тысячи тысяч миль. Хуже того, оно росло. Росло и надвигалось. Скоро оно закроет все вокруг, и мы уже не сможем отвести взгляд.

Нам придется посмотреть на него.

В ту ночь кто-то тряс меня за плечи, пока я не пробудился от сна без сновидений.

– Государь император, кровавое облако вернулось. – Голос моего сына, с каждым днем становившийся все ниже.

– Доран.

Я сел и потянулся за кувшином с водой, надеясь смочить пересохшее горло. Но как только сделал первый глоток, сразу выплюнул.

Это была не вода. Слишком отдающая железом и густая жидкость. И, судя по пятну на одеяле, слишком красная.

– Отец, надо бежать.

Ему было уже шестнадцать, но из-за страха на лице он выглядел не старше десяти. Темные кудри спадали на широкие плечи, закаленные трудом, как у любого в моей армии.

– Бежать? От чего?

– От облака. Облака из крови и криков. Разве ты их не слышишь, отец?

Я замер и сосредоточился на шорохе ветра. За ним слышалось что-то еще… вопли. Крики. Как будто целый город варился заживо. Мужчины, женщины и дети купались в собственной пылающей крови и внутренностях. И это доносилось сверху.

Я встал и схватил спату, как будто она могла защитить меня от тучи. Тем не менее, пристегнув ее к поясу, я почувствовал себя в большей безопасности. Вместе с сыном я вышел из шатра и ступил на песок пустыни Зелтурии.

Небо пузырилось красным, словно какой-то злой бог расстелил над нами пропитанный кровью ковер. Теперь я видел руки и ноги, то появлявшиеся из облака, то снова исчезавшие в нем, словно несчастные страдальцы пытались вырваться наружу, но демоны, помешивающие этот котел, затягивали их обратно.

Я сглотнул, чувствуя вкус крови.

– Наверное, это тот маг отправил его сюда. Он хочет прогнать нас. Но это пустой трюк.

– Отец, это не трюк. Вся вода в колодцах стала красной. Каждая крошка еды чуть не лопается от черной крови.

– Доран, мы и пришли сюда, чтобы уничтожить это зло. Если я убегу от него, как смогу называть себя Зачинателем?

– А как же мы будем есть и пить? Не заставишь же ты нас питаться этой мерзостью?

– В мире есть и кое-что похуже, сынок. Я это видел. Я вижу это даже в своих молитвах. Бескрайняя тьма, та, что не сотворена, а, скорее, вплетена в ткань всего сущего.

Мой красивый сын сощурился и покачал головой. Какие же у него черные волосы, и при этом вьющиеся, в отличие от моих или его матери. И с таким крепким телосложением, твердым подбородком и густыми бровями в нашей семье тоже никого не было.

– Что же ты нам прикажешь, отец?

– Скажи людям, чтобы искали опору в вере. Это облако пройдет, как и все другие. Наш пыл переживет его. И тогда мы начнем осаду и навсегда покончим с колдовскими и демоническими уловками. Все, кто побежит, все до единого будут пойманы и почувствуют вкус собственной крови. Я медленно перережу им глотки и объявлю об их бесчестье в каждом уголке Святого Крестеса, и даже родные матери проклянут их имена.

Я ходил по лагерю и кричал: «Укрепитесь в своей вере! Это всего лишь хитрости Падших. Не бойтесь, ведь за нашей спиной ангелы!»

К чести моих воинов, никто не сбежал. Многие взялись за руки и пели священные гимны Ангельской песни, с вызовом глядя в небо, будто их слова могли прогнать облако. Но я знал, что это испытание так легко не пройти.

Я заметил Томуса на спине верблюда. Впереди сидел переводчик-абядиец. Верблюд был нагружен деревянными ящиками и рулонами ткани.

– Куда собрался, легат? – спросил я.

Мое лицо находилось на уровне его серебряных сандалий.

– Государь император, ты должен дать приказ об отходе. Нужно укрыться в Кандбаджаре и вернуться сюда только после того, как уйдет облако.

Я разочарованно вздохнул.

– Если побежим, они снова нашлют облако, как только мы вернемся. Это фокусы мага, нужно просто переждать.

– Это не фокус, – криво ухмыльнулся переводчик-абядиец, молодой человек с похожим на завиток шрамом под глазом. Мы наняли его потому, что он владел многими языками Запада и Востока. – Маги находятся в его власти так же, как и мы. Даже джинны бегут от такого зла. В моем народе говорят, что странные существа, живущие в море Бога, пробуждаются каждые семьсот лет или около того. Это облако родилось из самого моря Бога, и мы не зря боимся того, что оно может принести.

Я выхватил меч и приставил его к почке абядийца, острие вонзилось в халат.

– Я боюсь только ангелов. А они не боятся ничего. Ты прекратишь сеять трусость, или я полью песок твоими внутренностями.

– Так давай. Я лучше умру сейчас, чем переживу то, что скоро здесь произойдет.

– И что произойдет? Пока оно только висит. Может, прольется дождем, и что с того? Мы все солдаты. Думаешь, мы не купались в крови, чужой и собственной? Думаешь, мы мало слышали воплей? Мы принесли на эту землю больше криков, чем любое облако.

– Ты позволил высокомерию ослепить тебя. – Абядиец потянул за один конец своего зеленого тюрбана. – Несомненно, это кровавое облако послано тебя наказать. Я оказался рядом с тобой по воле злого рока.

– А ну, слезай с верблюда, – приказал я. – Облако страшное, но я страшнее. Не заставляй меня это доказывать.

– От твоего клинка я умру только раз. Это лучше, чем бесконечные смерти там, наверху.

Я занес руку, чтобы воткнуть меч в шею верблюда, прежде чем они успеют сбежать. Но тут небо вспыхнуло, словно кровавое облако пронзила молния.